Человек со свалки часть 6

                6. Неля

       Ей было двадцать четыре года и, как я уже говорил, была собой очень хороша. Ну, на мой вкус. Конечно, её уже сильно испортили, взгляд, был затравленный, исподлобья. Честная, работящая русская девушка попала в сети паука. Где-то хозяин подобрал её, как и меня, и вот устроил работать на него, но, кроме того, поскольку эта современная идеалистка рвалась в Институт иностранных языков, что на Остоженке, рвалась со школы, да всё никак не могла туда пробиться  (раньше "блат" - это пустяки, можно было с отличным знанием какого-нибудь языка хоть в два-три года пробиться, то теперь - впрочем, мой рассказ о третьегодичных временах, и уж, говорят, везде плата за обучение, да какая, хоть бы  и  неофициальная, все от доллара пляшут, а он и тогда был будь-здрав! - то теперь не знаю уж, кто там и может учиться). Словом, никак. А она и английский, и французский в совершенстве знала.
       Хозяин увлек её, повозил к себе, а там, осенью, она и ничего не сдавала в Иняз из экзаменов - просто всё, как надо, проставили и зачислили. Да ещё на дневное отделение! А вуз этот много теперь (да и раньше) даёт сами понимаете... Но за оплаченное обучение да ещё работу секретаршей у него Неле пришлось с ним жить. Ну, как жить? Иную ночь здесь, на даче; спит с ним ночь, иную - ещё где-то. А ведь надо ж и на лекции ходить, и сессии сдавать, и сюда тащиться из Сокольников на автобусе, на метро, на электричке, да здесь вечером во тьме, без кого-нибудь охранного топать лесом, а ведь времена - ой, не дай Бог человечеству ещё когда-нибудь так жить, если, конечно, оно, человечество-то, вообще, выживет: режут-стреляют-насилуют душат за так, за копейку. И без неё тоже. Из одной только зоологии. Мы-то на свалке - тоже ведь зоология.
       Здесь ей работы, правда, не много по времени: перевести статью деловую или инструкцию или ещё что, на принтере всё отпечатать, "отксерить" и подать хозяину. Что она там переводила... пожалуй, только по её расширенным зрачкам, как у наркоманки, можно было догадаться. Я не лез в её кабинет, не читал, боялся и держался   п о к а   за место, но чуяла моя душа, что творятся на нашей дачке дела препоганые, просто-таки с чертями переписку ведём. Да-с.
       Боялась она своего султана страшно. Как-то я провожал её на станцию, по дороге осторожно стал расспрашивать, так она вдруг уткнулась мне в плечо, вся затряслась: "Николай Николаич, друг вы мой верный и любовь моя, не расспрашивайте, молю вас всем святым... Мне жить надо, у меня мать больная на руках...". "Ах, ты, - говорю, обняв её и слушая стук девичьего сердца, - бедная моя, бедная, рабыня безмужняя! А ведь он убьет, скоро все здоровье твое, что ещё осталось, абортами, и деток не будет, Нелечка, Нелечка... Куда мы с тобой попали... Я-то, правда, ещё поборюсь, есть мысля (но - молчок! это ещё во сне витает), а вот ты... Эх, за меня б тебе выйти, да я пока лакей. Но терпи, может, пригодишься, ещё кашу сварим". Вот так. Целую её и сажаю в электричку. А ведь Владиленыч-то этот ебучий мог бы позволить мне её отвозить на машине, ничего не стоит, я водила закаленный, не устаю, люблю езду - так вот нет! Ревнует, змей. А во сколько это она к своей маме в Сокольники, доберётся? А там тоже, не прихватят ли на Краснобогатырской, в лесочке таком же тати ельцинские?
        Что вы! Как-то ночью я встал, а сплю плохо, бессонница уже почти как бы старческая, и вот иду по коридору и мимо его спальни, и вдруг слышу звон шлепков по телу и рыдания Нелины, а он чего-то бурчит. Вроде как не то, что-то, она в документах сделала, описку дала, что ли, или ещё чего. Затрясло меня и еле сдерживаясь, чтоб не вломиться в двухстворчатую дверь (она и на замке поддаётся, я уж пробовал), ушел я на двор по мужским делам, я уборных не люблю, по-легкому делаю прямо с крыльца. Авось не видно.
        Утром он злющий уехал, расстроенный, недоспатый, она тоже вся больная, сидит в секретарской, головку ручкой подперла, молчит.
      - Что с тобой, дочка? (я шутя любил ее дочкой называть, да погодам оно почти так и выходило). Обидел кто? За что хозяин хлестал-то ночью, я ж слышал?
Молчит, в сторону глядит, карандашиком крутит бездельно.
       Заставил её позавтракать, налил ей "Малаги" - хорошая, теплая жидкость.
       - Тебе ещё работать али отвести тебя домой, я могу, сейчас в хате никого, а?
       - Нельзя, - отвечает, - мне ещё работы до вечера. Там цифр много, Николай Николаич, в глазах рябит...
       - Как, то есть, цифр? Коды, что ль, шпионские?
       - Да нет, это экономические выкладки по годам...
       - Какие выкладки! По каким это годам? Что там у вас за сата¬нинское варево варится? Ой, девка...
       - Этого, - говорит, не знаю, я ничего, понимаете, ни-че-го в его делах не понимаю... И не должна понимать! Что вы пристали, убить хотите! Мне за квартиру, за учебу... - и залилась, пошла горючая вода из ее карих, глазенок.
      - Ну так дай, я успокою тебя, - и повёл безвольную к себе, и, грешный человек, во второй раз отдались мы любви. Ничего, иногда надо И для дела тоже.
Лежим. Я ей ладошечку целую и вкрадчиво, как змий-искуситель, опять за своё.
      - Чорт с ними, с цифрами. Я уж о многом догадался, ласточка моя. Одно теперь нужно... как бы это тебе осторожненько так объяснить? КАБИНЕТ! Кабинет мне его нужен.
      Она смотрит, рот раскрыла, глаза до бровей, побелела.
      - Ну да, кабинет. А что тут такого? Я там заметил утопленную колодочку с тумблерочками - замок, значит, с шифром. Пять тумблерков-то. Буковки в дирочках, латинские. Ага. Но так, вразнобой; и видно, что крутить надо каждый вертушок, и выставлять нужные буквы. СЛОВО - вот что открывает эту комнату Синей Бороды. Ведь так? Конечно, слова эти каждый раз меняются, ежу понятно. Как, примерно, в камере хранения. Во-о-от. Я знаю, что слов ты этих не знаешь, а без... Ну, ладно. Мы сейчас потихоньку доберемся, ты тока лежи и не дергайся.
       - Вы - бандит, Николай. Николаич? - это она мне. Мне!
       - Бандит, Неличка. Похож? Нет, милая, бандиты это все эти Владиленычи наши, Владики, Таньки-Маньки-****орваньки, а выше, над имя, сидят чубайса-гайдары - вот это уж живорезы и протоглоты, а главный бандит - Муму. Знаешь ли такого? Борис Николаич!
       А ещё и над Бориской сидит Америка, а вот уж там Главный Змей (хотел добавить: "мировое правительство с Антихристом во главе, в 3олотой короне под самыми облаками...", но не стал, а то ещё с девочкой кондратий случится, кликать начнет, у баб это скоро является)...
        - Всё будет хорошо, детонька, я тебя никак не продам, а может, ещё и вытащу отсюда, ибо здесь гибель. Я пока деньжонок подкоплю, в деревню тебя свезу на время - молоко пить, на коровок и солнышко глядеть, маму туда твою возьмём, там ты мне сыночка подаришь, сама располнеешь, я толстых ведь тоже люблю, но - становитых, гитарой чтоб фигуренция...
        Так мы с ней заснули.
        А чего-то ведь она знает. Зна-а-ет.


Рецензии