Катастрофа века

    КАТАСТРОФА   ВЕКА
(Заметки о катастрофе 1989 года)

Тёплую  летнюю  ночь  неожиданно  потряс  взрыв  чудовищной  силы.
Два  идущих  навстречу  друг  другу  скорых  поезда  на  полной  скорости  были  сорваны  с  рельсов, смяты  и  брошены  под  откос, словно  игрушечные. Пламя  охватило  вагоны. Уцелевшие  после  столкновения  пассажиры  в  ужасе  метались  в  этом  пламени, в  поисках  выхода, задыхаясь  в  густом  дыму, прыгали  из  окон  во  тьму, но  и  там  спасения  не  было – лес  горел,  и  пламя  бушевало  со  всех  сторон.

И это не кадры из фильма ужасов.
Примерно  так   по  многочисленным  статьям  в  газетах   того  года   можно  представить  общую  картину  этой  катастрофы, «подобной  которой  мир  до  этого  не  знал». Это  потом  специалисты  подсчитают, что  мощность  взрыва  составляла,  примерно  10  килотонн. (Для  сравнения – в  Хиросиме  взрыв  атомной  бомбы  был  силой  12,5  килотонн.)

Это  потом  выяснится, что  это  были  поезда  № 211  «Новосибирск – Адлер» и  № 212 – «Адлер – Новосибирск».

Это  потом  посчитают  погибших, но  точной  цифры  так  и  не  назовут. По 
одним  источникам  это  575  человек, по  другим – 645. Раненных – более  600  человек.

Суд  длился  более  шести  лет. Как  всегда, были  наказаны  некие  «стрелочники», но  истинные  виновники  так  и  остались  в  тени.
Говорят, произошла  утечка  газа  из  газопровода  «Сибирь – Урал – Поволжье». Газ  заполнил  низину  в  районе  1710 километра. Достаточно  было  просто  бросить  окурок  в  окно. Что, видимо, и  было  сделано, поскольку  газ  заполнял  низину  часами, а  за  это  время  мимо  прошёл не один поезд.

К  счастью, пассажиром  тех  поездов  я  не  был, но  в  памяти  навсегда  остались  события  тех  дней. Вот  впечатления  рядового  жителя  Уфы:

4 июня  1989  года. В  этот  день  я  пришёл  на  железнодорожную  станцию
«Черниковка»  с  утра  пораньше, и  узнал, что  электрички  не  ходят  из-за  какой-то  аварии  за  Урманом. А  я  как  раз  и  собирался  в  Урман, где  у  нас  был  участок  с  домом  и  куда  накануне  уехали  отец  с  матерью  и  сестра. Неизвестность  всегда  хуже  всего, поэтому  день  прошёл  тревожно.
Лишь  вечером  в  «Новостях»  сообщили, что  на  перегоне  Аша – Улу-Теляк  произошла   железнодорожная  катастрофа,  и  погибло  очень  много  людей.  Взрыв  был  такой  силы, что  в  12  километрах, в  городе  Аше  в домах  вылетели  стёкла.
 Даже  первый  и  последний  президент  СССР – Михаил  Горбачёв  незамедлительно   прибыл   на  место  трагедии.

Хотелось  бы  всё  это  увидеть  своими  глазами, но  сам  я  добраться   до  места  катастрофы  не  имел  никакой  возможности.

На  следующий  день  сообщили, что  все  больницы  и  ожоговый  центр  города  переполнены  пострадавшими, которых  с  места  аварии  можно  было  доставить  только  вертолётами. Морги  были  тоже  забиты  до  отказа,  и  для  той  же  цели  пришлось  приспособить   рефрижераторы.
Объявили, что  катастрофически  не  хватает  крови  для  переливания, и  когда  я  пришёл  к  роддому  на  улице  Кольцевой, то  обнаружил  там  длинную  очередь  желающих  поделиться  своей  кровью  с  пострадавшими.
Получив  талончик  на  питание  за  свою  кровь, я  пошёл  её  восстанавливать  в  ближайшую  столовую. На  душе  было  как-то  спокойнее  от  сознания  выполненного  долга.

Родители, приехав  из  Урмана, рассказали, что  ночью  их  разбудил  звук, похожий  на  взрыв. Дом  тряхнуло, как  при  землетрясении  и  слышно  было, как  по  крыше  покатились  камушки, отколовшиеся  от  трубы. На  востоке  появилось  зарево. Как  потом  выяснится, фронт  огня  моментально  растянулся  на  два  километра. Силой  взрыва  рельсы  закрутило  в  немыслимые  петли. Просто  невероятно, что  там  кто-то  вообще  мог  выжить.

Неделю  спустя  я  поехал  в  Урман. Дорога  к  дому  проходила  вдоль  тупиковой  ветки. Как  оказалось, в  этот  тупик  и  загнали  сгоревшие  в  тот  день  вагоны  и  локомотивы, а  точнее  то, что  от  них  осталось. Я  забрался  в  последний  вагон  и  прошёл  весь  поезд  насквозь, тем  более, что  любопытные, вроде  меня,  уже  натоптали  там,  по  пеплу тропу.

Всё, что  могло  сгореть, сгорело. Алюминий  оплавился  и  свисал  со  стен  и  поручней  длинными  сосульками. Под  ногами  были  угли,  вперемешку  с 
обожжённым  железом. В  одном  вагоне, видимо  ресторане, во  множестве  валялись  почерневшие  от  копоти  вилки, ложки  и  подстаканники. Стены  и  крыша  как  будто  впитали  весь  ужас  той  ночной  трагедии. Казалось, что  если  прислушаться, то  можно  услышать  вопли  и  стоны  горящих  заживо.
Как  оказалось, два  вагона  были  полностью  заняты  детьми, которые  ехали  к  морю  в  пионерлагеря. Из  них  мало  кто  уцелел.
По  всей  видимости, это  был  ад.

Я  спрыгнул  с  подножки  первого  вагона  и  невольно, облегчённо  вздохнул. Из  этой  гнетущей  атмосферы  хотелось  скорее  уйти.

Что  ещё  напоследок   заметил, так  это  небольшой  фарфоровый  чайник  для  заварки. Только  фарфору  огонь  был  не  страшен. Чайник  стоял  неподалёку  от  насыпи  и  сиял  на  солнце, как  новенький. Его  весёлый  рисунок  и   чистенькие  бока  никак  не  вязались  со  всем  этим  ужасом.
Видимо, кто-то  хотел  взять  на  память, но  вовремя  понял, что  это  всё  равно, что  взять  из  могилы.

Не  знаю  уж, помогла  ли  кому-то  именно  моя  кровь. Хотелось  верить, что  помогла. Но  несколько  дней  спустя  я  имел  случай  в  этом  усомниться, когда  на  городской  свалке  случайно  наткнулся  на  гору  пузырьков  с  кровью. Свалка  в  то  время  была  не  только  местом, куда  свозили  мусор  со  всех  помоек  города. Рядом  был  и  полигон  для  промышленных  отходов. А  так  как  я  всегда  занимался  разными  самоделками, то  именно  там  и  нигде  больше  я  мог  найти  то, что  мне  было  нужно, хоть  для  байдарки, хоть  для  веломобиля.

Вот  на  этой  свалке, среди  гор  мусора, я  и  наткнулся  на  эту  гору  пузырьков, вперемешку  со  шлангами  для  переливания  крови, которые  показались  мне  до  боли  знакомыми. Несмотря  на  тучи  мух, я  приблизился, и, не  веря  своим  глазам, нагнулся, чтобы  лучше  рассмотреть.
Часть  пузырьков  разбилась, и  стоял  характерный, сладковатый  запах  крови. Да, это  была  та  самая  кровь, которую  люди  в  едином  порыве  бросились  сдавать, чтоб  хоть  чем-то  помочь  несчастным.
Вот  это  понять  было  невозможно.

Май  2013г.
И. Прицко