Дневник провинциала 1975-1976 годы

    Разленился писать. В июне сдавал сессию. Нормально все прошло. Стипендия будет. Только одна тройка.

                20.08.1975

   18-го июля поехал в Миллерово. Доехал нормально. Правда, поезд немного опоздал, но это неважно. При отъезде от Казанского вокзала стало жарковато. В поезде  еще хуже - прибавилась духота. Ну, а о Миллербурге и говорить нечего - убежден, в аду прохладнее, чем в моем родном южном городке. В поезде господствовал сквозняк. Я пытался его задушить подушкой, прикрывая щели незакрывавшегося окна-инвалида. Пытался заткнуть его кляпом из дорожного полотенца. Не получилось. Ночью сквозняк меня изнасиловал и утром я превратился в Шаляпина. Мне даже понравился мой густой бас. Обычно из меня вылетает неуверенный дребезжащий тенорок. Может, почаще ездить в поездах? Я даже попробовал спеть "Миледи! Зря Вы обижаетесь на зайца!" И получилось почти  как у Семеныча. Вечером поперся в вагон-ресторан. Проел 2 руб. 90 коп.  В таких заведениях не могут обслуживать без обмана.  Я прикинул, обсчитали копеек на 50. Выступать не стал. Узнал парня из соседнего купе, сидел через пару столов от меня. Смотрю - наклюкался. Потом ночью слышу грохот. Думаю, война что ли началась или вулкан поблизости проснулся. Оказалось: знакомый парень  решил  немного полетать по своему купе. Но, удачно взлетев с верхней полки, он  неудачно  приземлился на столик. Все переполошились. Остановили поезд. Хотели отправить летчика в Воронежскую больницу. Но парень оказался стойким. Оклемался. Удивительно! Не зря говорят, что пьяным море по колено. Но проводники решили так: если не больница, то милиция. В вагон зашли два бравых сержанта и забрали парня.

                21.08.1975


   Продолжу о каникулах. Доехал до Миллерово. Вышел на станции. Мама радостно встречает! Хорошо! Яркое солнце! Дышу минуту где-то, чувствую горлом, воздух-то совсем горячий до невозможности. Жуть! Попал в самую засуху. Потом прошелся по городу, землю рассмотрел - вся в трещинах в мизинец толщиной. В магазины заглянул - мрак! Цена на помидоры подскочила в 13 раз! Вишен, черешен не видно вообще. Яблоки сплошь с червоточинами. Капусты практически нет. На друзей тоже будто засуха подействовала. Разъехались. Скучно.

                23.08.1975


    Хорошо на каникулах! Студенческие каникулы - лучшее время жизни! Неужели ошибаюсь?
   Начну с того, как я в июле  видел автора одного романа. Романа, по которому я два года назад мог писать сочинение на вступительном экзамене. Мог, да не стал. Всемирно известный автор, придумавший героев Давыдова и Лушку, заезжает в Миллербург часто, но повезло мне только сегодня! Он всегда едет из Москвы до нашей станции, затем пересаживается на легковушку и добирается до родной станицы. Гуляя по двору, услышал случайно разговор. Едет! Едет! Поинтересовался, кто едет? Да вот, отвечают, ожидают Михаила Александровича через десять минут, с поезда "Москва - Ростов". И толпа на Ленинской уже порядочная, дескать, собралась. Я поспешил на Ленинскую. Увидел народ, собравшийся встречать знаменитость. Молодежи  было мало, в-основном пожилые. Минут через пять толпа зашевелилась, загудела. Люди вытягивали подбородки, пытаясь что-нибудь рассмотреть. Подобрался поближе. И увидал маленького седого человека лет семидесяти, на вид больного. Услышал  возмущенные бабьи голоса:
   - Тю! Казак, а такой маленький!
   Он садился в машину несоветского производства. На капоте и крыше автомобиля лежали свежесрезанные цветы. Человек, придумавший деда Щукаря, сел в машину, и она тронулась с места. В толпе приветственно кричали и махали руками. Кортеж возглавляли два уазика с  сотрудниками милиции. Последние поддерживали громкую связь и переговаривались с помощью микрофонов и наушников:
   - Сеня! Сеня! Я поехал влево. Тебе надо ехать вправо. Как слышимость? Прием!

               
                25.08.1975


   Скучать на каникулах тоже отдых. Когда был в Миллерово, то пару раз ходил на танцы в городском парке. Чуть не умер от скуки. Ходил в кино. На "Анатомию любви" (говорят, там многое вырезали) и "Безбородого обманщика".
   Горло лечил сладким "Пертуссином".
   Получал письма из Сибири от сокурсников, поехавших в стройотряд зарабатывать денежки. Например, письмо от Анджея. Писал, что они пашут, как негры, а пьют, как черти. Жираф однажды там так упился, что не мог стоять на ногах.

                26.08.1975


   Все никак не могу закончить с описанием своего пребывания в Миллерово. Странное дело! Все знакомые и соседи по сто раз спрашивали меня, где я учусь. Памяти, что ли нет у людей? Или им больше не о чем говорить? Нашел способ борьбы - обходил всех знакомых за версту.

                27.08.1975

   


   Зимняя сессия прошла нормально. Без удочек. Наступили короткие каникулы. Соскучился по своим краям, сел в поезд и вот сегодня я уже у родных. Мне сразу нажарили картошки, наложили в тарелку соленых огурцов. Мои незатейливые подарки, кажется, понравились. Маме - шампунь и брошка, бабуле - купленный в ГУМе платок.  Бабушка примеряла его целый день и радовалась, как дитя. Кое-какие новости узнал: старую школу, якобы, ломать будут, а рядом построят новую с бассейном. Почти все друзья отсутствуют. У них сессия до середины февраля.
   Мама не болеет, а вот у бабушки не все в порядке: грыжа объявилась. На операцию лечь боится. Ничего толком здесь не делаю. С содроганием думаю о предстоящем проекте по деталям машин.

                28.01.1976


   Получил письмо от мамы. Просит приехать помочь с забором - покосился и требует ремонта.
   Ни с того, ни с сего поскользнулся в коридоре нашего общежития, упал и набил себе огромную шишку на лбу.
   На улице дождь и солнце в мирном сосуществовании.
   За стенкой в соседней комнате постоянно крутят песню: "Гуси-лебеди".

                27.06.1976


   Я - в Камышине. Приехал 26 июля. Дорога из Миллерово в Камышин была ужасна. Поезд был "Ростов - Саратов". Вагоны подобны Федориной посуде - никогда не мылись. Постельное белье, видимо, специально вымачивали перед поездкой. Пыль на полках купе в палец толщиной, полное отсутствие воды, чая и сахара - прекрасная имитация времен гражданской войны. Радио в вагоне - роскошь почище автомобиля. Вырвался из этого ада я на станции Петров-Вал. Сел здесь на автобус, через сорок минут - в Камышине. Устал от такой дороги. Хожу купаться на Волгу каждый божий день в 10 утра. Загораю. Вода в реке сейчас грязная, в зеленых водорослях. Хотя загорал я уже несколько раз, но кроме красноты на коже ничего от солнца не заработал. Вместе со мной приехал в Камышин и дядя Виктор Тихонович. Ему исполняется сорок пять. Событие, будем отмечать. Брат поступил в местное военное училище. Молодец!
   Много ем. Если не прекратить это безобразие, то уподоблюсь скоро Собакевичу.
   Через несколько дней еду в Волгоград на тракторный завод на практику.

                30.07.1976
   

    Вчера город Камышин подвергся большой опасности по моей милости и глупости.  Категорически не советую оставлять меня одного без присмотра со стороны инспектора по пожарной безопасности! Я всегда думал, что книга несет людям радость совместно с добрым и вечным. Не подозревал я, что любовь к данному носителю человеческой культуры до добра не доводит!
   Дело развернулось так. Родичи уехали-разъехались, кто куда. Мне же уезжать только через сутки на заводскую практику в Волгоград. Решил поужинать. Поставил на газовую плиту кастрюльку с супом. Для разогрева. Уселся в кресле с "Великими голодранцами" Носова. Увлекся чтением так, что забыл обо всем на этом свете.  И остался с носом - без супа. Он обуглился и  превратился в  несколько кубов высококачественного дыма. Когда последний достиг моего носа, я в панике открыл наружную дверь и форточки. Народ в доме был чутконосым и через минуту весь, как по команде, вывалил на улицу перед домом. Несчастные жители дома номер двадцать пять по улице Тургенева задыхались, кашляли, чихали, чертыхались, возмущались и недоумевали: откуда дым, и кто тот паршивец, устроивший такую пакость? Я оказался хорошим актером - расхаживал  в толпе и вместе со всеми возмущался и недоумевал. Удивительно, но мне все сошло с рук. Могли и морду набить.

                02.08.1976


   Две недели работаю в Волгограде на тракторном. В литейном цехе на пескоструйном автомате. Изготавливаю песчаные формы, которые в дальнейшем подвергаются обжигу. Впечатлений масса! Рядом в помощницах симпотяжная стройная девушка Лена - студентка политеха. Пригласила к себе домой, я и поперся. Мама с папой хорошие, добрые люди, работяги. Она сама проста и добра. Мне жаль. Меж нами не то, что огня, но даже искры не возникает.
   Время на практике подобно смоле: вязкое, почти неподвижное.
   Из этого первенца советского тракторостроения хочется убежать далеко-далеко и чтоб его еще триста лет не видать! В Аду условия труда, подозреваю, будут легче, чем здесь. Большинство рабочих в цеху отбывают срок на "химии". В этом, наверное, причина таких несносных условий работы. "Химикам" показывают "мать Кузьмы", чтобы неповадно было. В-общем, работа здесь не шоколад и не клубника со сливками. Грязь, вонь, разлившееся масло, теснота и т. д.
   Однако мне на днях жутко повезло. В цеху рядом со мной круто разворачивался автокар с тяжеленными чугунными колесами, которым вдруг вздумалось прогуляться-прокатиться по цеху и они начали весело покидать тележку и с угрожающим гулом нарезать круги вокруг меня. Быстрее ЭВМ я прикинул - каждое колесико весит  пудов десять. Если одно такое накроет, кости придется собирать до пенсии. Через одно колесо как-то бессознательно перепрыгнул, от следующего увернулся со сноровкой и гибкостью гимнаста-перворазрядника. Третьего ждать не стал - отпрыгнул в сторону. Такому прыжку позавидовал бы, наверное, сам Санеев.

                18.08.1976


   Здесь на практике научился курить "Беломор". Не нравится, а курю.
   Пару дней назад перевели в другой цех. Отныне я - слесарь-ремонтник. Пашем в паре с Летаевым - одногруппником. Ничто так не помогает узнать человека по-настоящему, как  совместная работа. Напарника во время учебы я принимал за веселого, остроумного и спокойного студента. Вот один пример его остроумия. Увидев как-то  в книге репродукцию одной знаменитой картины Гойи, Володя Летаев бросил реплику: "Обнаженная махом". В цеху же он мне раскрылся с другой стороны - нагловатый, напористый человек. Какая муха его здесь кусает? На этой почве поругиваемся.

                19.08.1976


   Как я уже писал, впечатлений много от практики.
   Рядом с нашим рабочим общежитием находится общежитие с тбилисскими студентами. По  вечерам мы видим, как соседи бесятся. Двое однажды добесились - попали в милицию.  Южная молодежь, человек пятьдесят, высыпала из общаги, перекрыла дорогу и кричала, требуя освободить задержанных. Милиция подъехала к ним, уговаривала, пыталась выдавить их с дороги, наезжая "Волгой". Не помогло. Пришлось милиции сфотографировать непокорную толпу и освободить парней. Тогда ситуация  успокоилась.

                19.08.1976


   Научился здесь преферансу. Все так увлеклись этой игрой, что играют до глубокой ночи. На деньги. Правда, никто проигранное не отдает. Потому что пока мы только учимся играть. Иногда, кто-нибудь пивом отдает. Вчера я выиграл пятьдесят копеек. Удивился, потому что играю плохо.

                19.08.1976


   Питаюсь здесь нормально. Столовые на заводе дешевые. Вот один такой обед, например: полное харчо, большая тарелка плова, салат из помидоров, какао, два хлеба, - и все это стоит пятьдесят пять копеек.
   О заводе. Перед ним на площади на постаменте стоит танк Т-34. Работает всего на заводе тридцать тысяч человек. Наш цех - сталелитейный, насчитывает три тысячи рабочих. Цех большой. За сутки выпускается на заводе двести шестьдесят два трактора. Весь завод пропитан мазутом. К запаху я привык.
   Руководители нашей практики от института совсем не перетруждаются. Приехали сюда, как на отдых. Появлялись перед нашими очами лишь два раза. Их двое: один маленький, тридцатилетний, птица-говорун. Второй длинный, улыбчивый молчун.
   Руководители практики от завода - мировые люди. Ни в чем нас не притесняют. Выходим в смену по нашему желанию. В слесарях сачкуем ужасно. Платят исходя из разряда. Сто тридцать рябчиков в месяц положено для второго разряда.
   Сегодня уезжаю  на четыре дня в Миллерово к однокласснику Володе на свадьбу. На заводе договорился, так как отработал дни заранее.

                20.08.1976



   Ездил на свадьбу к одноклассникам в Миллербург. Молодая красива и, по-моему, какая-то окрыленная! Молодой мужественен! Свадьба происходила по песне Магомаева: и пела громко, и плясала энергично! Был снят просторный зал в кафе, расположенном на возвышенной окраинной части города. Кафе прямо выходило на шумное шоссе. Тамада хорошо говорил! Было весело и шумно. Много фотографировали. Часто, после тяжелого упорного "свадебного" труда за столом, выходили группами покурить на улицу. И я выходил. Моя пьяная физия неоднократно попадала в фотообъетив. Представляю свою красно-пятнистую глупо улыбчатую мордуляндию на фотках. Когда свадьба завершалась, заметил усталые лица молодоженов. Да! Погуляли мы в кафе на две полные катушки. Похоже, эту свадьбу запомню нафорэвэ.

                26.08.1976


 
   Вернулся вчера в Волгоград на автобусе. Отчет по заводской практике передрал у одной девушки и сегодня благополучно защитился. Побывал в цеху. Подошел знакомый слесарь, пожилой зэк-химик. Поболтали. Я сообщил, что через день улетаю. Он ответил, что ему тоже осталось мало - всего год "химии", а затем он вернется на Украину, к семье, к дому. Я подумал: "У каждого свое возвращение".
   Узнал, что в мое отсутствие противостояние между местными пацанами и горячими студентами из Тбилиси закончилось трагедией. Драка из-за девушки произошла на танцплощадке, находящейся рядом с заводом. А на следующий день местные свели счеты с одним из обидчиков: средь бела дня в упор застрелили из ракетницы.
  Поздно вечером самолет в Москву. Самолетов не боюсь!

                27.08.1976


   Учеба еще толком не началась, но уже скоро будет прервана ударным студенческим трудом на колхозной ниве! Надолго - на пару месяцев. Стране нужны овощи, а не знания. Морковка сидит и одиноко плачет в почве, ждет веселого студента!

                6.09.1976


   Выгнали из институтской художественной библиотеки за потерю книги Хэма "Прощай, оружие!" Читал на лекции. Вышел после лекции и вспомнил, забыл книгу  в парте. Вернулся и спросил:
   - Хэма не видали?
   Ответили:
   - Уже умер.
   Юмористы!
   В библиотеке за старого потрепанного Хэма, которого пора выкидывать, потребовали Сашу Черного, или Булгакова, на худой конец, Цветаеву. Думаю, рехнулись, что ли? Откуда я им возьму Черного? Рожу? Немного посопротивлялся, но быстро сдался и заплатил пятикратный размер за Хэма, то есть четыре рубля. Права пользования сокровищницей мировой писательской мысли лишен. А посему почти рыдаю!

                7.09.1976


   Обнаружил прореху в дневнике. Не записал, как попал в общагу рядом с метро "Измайловская". Но все по порядку. Если достанет терпения и времени, то напишу  в нескольких записях.
   В начале третьего курса пришлось искать другую комнату. Жить на Маросейке стало невозможно из-за хозяйки квартиры. Я давно заметил, что она ... того, "ку-ку". Подозрительность и трусость Зинаиды Борисовны превратилась в пугающую  манию. Решение скипнуть созрело сразу после одного вопиющего случая. Несколько дней тому назад в час ночи некая случайная пьяная компания, коих по Москве болтается превеликое множество, названивала в хозяйкину квартиру. Эта пьяная шатия-братия не ограничилась звонками, она стучала ногами по входной двери и абсолютно невнятными голосами требовала немедленно открыть дверь, утверждая, что они живут в сей квартире номер пятьдесят. Я в это время уже хорошо приложился к подушке и видел чудный сон о том, как я с цицероновским красноречием защищаю перед соблазнительной преподавательницей-блондинкой проект по какой-то сложнейшей технической науке. Насмерть перепуганная хозяйка разбудила меня и спросила, что делать. Услышав спросонья, как ухает дверь под ударами претендентов на мою жилплощадь, я ответил Зинаиде Борисовне с иронией, что надо обязательно открыть дверь, и тогда этих веселых товарищей выгонять из ваших пятикомнатных апартаментов придется с милицией. Моя неуместная ирония ввела хозяйку в ступор. Ее губы дрожали, говорить она не могла. Тогда я  без всякой иронии спросил у трусихи, неужели она не доверяет двум крепким запорам из стального прутка в палец толщиной; одному мощному засову из листового железа толщиной в полтора сантиметра и четырем чудовищно крупным замкам, запирающим наружную дверь изнутри так надежно, что открыть ее по силам разве что взрыву артиллерийского фугасного снаряда сто двадцать второго калибра. У буянившей за дверью компании быстро иссякли последние силенки и энтузиазм. Через пять минут в коридоре воцарилась тишина. Мои уговоры успокоиться и пойти соединиться с Морфеем не возымели успеха. Хозяйка с трагической миной на лице а ля Пьеро просидела у дверей всю ночь, периодически прикладывая ухо к дверному полотну.
   Я понял, что пора, мой друг, пора! Пора линять из этого дурдома и идти к другому, пора менять квартиру. Пошел вновь на Банный переулок. И дня не потребовалось, чтобы найти подходящий вариант. Комната в сложенном из черных бревен доме дореволюционной постройки. Рядом Солдатская церковь. Мой институт тоже не за горами, а в десяти минутах ходьбы. Хозяйка Анастасия Федоровна - приятная девяностолетняя старушенция с прекрасно сохранившимися желтыми косами. Казалось, время не властвует над Анастасией Федоровной и в изумлении дико тормозит. Цена комнаты двадцать рублей. Я быстро переехал. Мне там понравилось. Мило, уютно. Хозяйка оказалась необычным человеком. Любительница кошек и тараканов. Первые, премилые существа, переполняли жилище, как комары на болоте. А запах ...  А запах был таким, что перед уходом в институт приходилось выливать на себя приличную долю пузырька с одеколоном "Красная Москва". Дабы избежать гнева окружающих. Тараканье племя так же, как и кошки, чувствовало себя вольготно в этой квартире. Хозяйка совсем не испытывала брезгливости к ним. Полчища этих неприятных насекомых нашли полный приют и покой у Анастасии Федоровны. По этим  причинам я отказался от вкушения пищи (глупый членистоногий мог по какой-то одному ему известной прихоти прыгнуть с потолка и угодить в ваш вкусный, наваристый, только что приготовленный с большим старанием и любовью, борщ!) и питался исключительно в заведениях общепита. Умываться по утрам приходилось, набравшись изрядной доли храбрости, быстро и, крепко зажмурившись. Ванная комната почему-то очень приглянулась насекомым таракашкам. При моем трусливом заходе в ванную сотни быстроногих черных "слив" разбегались врассыпную. Я придумал способ утреннего умывания. Проснувшись утром, вполне достаточно хлопнуть парочку рюмашек "Старки", -  и вот уже насекомый люб и близок тебе, аки родственник.
   Анастасия Федоровна  по вечерам поила меня чаем со старым прогоркшим рассыпающимся  печеньем и рассказывала, рассказывала, рассказывала... . Неожиданно для меня эпоха Толстого и Чехова оказалась не тем далеким туманным временем, как я это себе представлял, а совершенно близкой, живой и еще вчера происходившей жизнью.
   У Анастасии Федоровны на современные события была плохая память, как это обычно и бывает у старых людей. Однако на события давно прошедших дней память хозяйку не подводила. Почти каждое утро Анастасия Федоровна просила месячную плату за комнату. Узнав от меня, что все уже уплачено, она не спорила, а только заговаривала о своем возрасте и склерозе. Вечером склероз не наблюдался, так как она рассказывала о своей жизни. Жизнь была бурная, интересная. Хозяйка происходила из обедневших мещан. В первую мировую работала в госпитале медсестрой. Была в молодости, видимо, красива. В госпитале понравилась раненому дворянину. В шестнадцатом они поженились. Он привел ее в дом, который сам сделал   по собственному проекту. Был намного старше жены. По убеждениям был "толстовцем". Знавал и Толстого. 
   Я заметил обилие картин в квартире и спросил хозяйку об одном из полотен. Оказался Коровин, подаренный автором мужу. Я подумал: "Когда-нибудь буду рассказывать, что жил в музее, - так никто же не поверит!"

                8.09.1976
   

   Продолжу о моей жизни на квартире у Анастасии Федоровны. Она сдавала две комнаты. Соседнюю комнату снимал один молодец с экзотичной фамилией Рокамболь. Мне он показался евреем. Он рекомендовался: во-первых, потомком знаменитого французского авантюриста, и во-вторых, свободным художником-самоучкой. Однако я думаю, что Рокамболь - это литературный герой известного романа.
   Мой сосед был высок, худ и носил очки. Первое впечатление от общения с ним:  позер и фразер. Рассказывал, что работал в журнале в направлении сюрреализма. Увлекался философией, древней музыкой народов мира. Чаще всего я видел его с листами ватмана одиннадцатого, реже двенадцатого размера. На них он наносил рисунки с цветной абракадаброй, которые вычерчивал с помощью инструментов из готовальни. На вопрос, что изображено на рисунке, Рокамболь давал сложные витиеватые объяснения философского характера. Я ничего не понимал. Затем я удивлялся, поднимая вверх брови, тряс головой, чтобы освободить мозги от ненужной информации и уходил в свою комнату. Этот экзот-самоучка, признаюсь, поражал меня и рисунками и внешностью и легким отношением к жизни. Кроме публикаций в своем журнале, Рокамболь пытался рассовать рисунки и по редакциям других журналов. Иногда это удавалось. Тогда он получал за рисунок рублей пятьдесят или сто. Через несколько дней у художника был день рождения. Я не знал об этом, поэтому подарка не приготовил и подарил ему то, что у меня было: комплект пластинок музыки Гайдна. Вы бы видели, как он обрадовался!
   К этому оригинальному человеку иногда приходил друг - актер Иван Феликсов. Работал он в экспериментальной театр-студии. Мне показалась внешность Ивана знакомой. И я вспомнил, где его видел. Спросил однажды, не играл ли он в спектакле "Город на заре", и получил утвердительный ответ. Иван так же, как и Рокамболь, был словоохотливым. Мне пришлось выслушать подробную длинную историю  участия в спектакле и ряд происшествий, которые при этом приключились. Меня поразило  внимание соседа и его друга к каждому новому человеку. При любом моем появлении в их комнате они цепко и придирчиво вглядывались в меня. И некоторое время спустя делали замечания, а также снабжали кучей разнообразных советов. Последние касались того, как мне двигаться, как стоять, как говорить, как жестикулировать. То есть они делали разбор моего совокупного поведения и показывали мне, насколько оно глупо, неуклюже и нелепо. Я понимал, что для них это своеобразный стеб. Этакая тренировочка способностей художника и актера. Я не обижался, а стал впитывать их замечания, как губка.  Решил, что это для меня полезно. Понимал, что эти ребята учились и получили какие-то знания и навыки, и теперь стараются их применять при каждом удобном случае.
   - А хочешь, я тебе покажу, как ходит человек? - спросил актер.
   - Конечно! - заинтересовался я.
   Иван мне показал ходьбу человека, а на самом деле это был своеобразный способ тренировки гибкости и постановки правильных походки и жестов. Это упражнение напоминало походку страуса с подчеркнутым подниманием и опусканием ног, шеи и головы.  Со стороны это выглядело очень забавно. Упражнение мне понравилось. И я, как мартышка, стал повторять его каждый день. Не знаю, насколько оно помогало мне улучшать координацию движений, но настроение у меня точно повышалось!
   - А повтори мне, пожалуйста, что, в какой последовательности и как ты говорил здесь час назад, а?  И что ты думал при этом? А что мы тебе говорили в ответ? - продолжал приставать ко мне неугомонный Иван.
   - Не помню, - ответил я.
   И я вновь услышал целую лекцию о том, как нужно контролировать и анализировать собственную  речь, ответы собеседников, и так далее и тому подобное.
   "Да... - думал я, в растерянности стоя посреди комнаты, - вот оказывается какой я болван!"

                9.09.1976


   У Анастасии Федоровны  прожил я недолго - пару недель. Причина: мне дали койко-место во втором общежитии Энергетического института в Лефортово. Район зеленый, старинный. Кругом строения и дворцы петровских и екатерининских времен, красивые парки и небольшие искусственные озера. А на мое место нашелся претендент - сокурсник Жираф. Он, не мешкая, поселился в моей комнате и, кажется, неплохо поладил с соседом и хозяйкой.
   Через пару месяцев я наведался к ним, застал дома Рокамболя и заметил у него катастрофические изменения: полностью заплывший в гематоме глаз и большой синяк под ним. Поинтересовался, не мешает ли ему это творить. Потомок самого известного французского авантюриста осторожно посмотрел на меня оставшимся здоровым оком, чтобы убедиться, не издеваюсь ли я. И потом подробно в лицах и движениях поведал о неудачном походе в общежитие художественно-графического факультета пединститута. Цель похода - завоевание сердец нимф и русалок этой общаги, участники похода - он да Жираф. Последний из-за своего природного гигантизма внушил Рокамболю уверенность в благополучном исходе предстоящей операции. Однако жизнь иногда опрокидывает наши планы. Особи женского пола в общежитии оказались благосклонны к гостям и согласны на все. Но тут внезапно подвалили студенты  худграфа. Они, по идейным соображениям, отвергли цели похода пришельцев и не согласились с составом его участников. В итоге произошла битва - в ход шли и кулаки, и стулья, и даже спинки от кроватей.
   "Ну ладно, Жираф. Ему не привыкать! - ухмыльнулся я. - Но зато какой талантливый, многоплановый и разносторонний человек этот Рокамболь!"   

                10.09.1976



   Вчера нас привезли на место бесплатного студенческого труда в подмосковный совхоз-миллионер "Дединово".

                14.09.1976


   Нам поручили в совхозе самое сложное дело: дергать за хвост морковку. Не зря нас в институтах обучали матанализу и сопромату. Работаем ударно, с огоньком! Дневные нормы вполне  стахановские: шесть мешков морковки на душу. Причем надо не только выдернуть из матушки-землицы несчастную морковку, но и сделать ей обрезание.

                15.09.1976


   Я узнал наши сногсшибательные расценки: за килограмм собранной морковки-плутовки студиозу платят аж цельную копейку!

                16.09.1976


   Рядом с общежитием река Ока. Я понимаю, что вид открывается красивый, но любоваться им нет желания. Догадываюсь почему: здесь нас отвратительно кормят. На одного студента-оболтуса в день на питание официально отпущено рупь двадцать. Казалось бы, это "сумма!", ого-го-го! - ешь не хочу! Ан нет! В "реале" кормежка тянет максимум на полтинник. Вот и получается, что такая жратва не дает сил для выполнения нормы. Сегодня опять норму не выполнили. Обед по объему таков же, как и завтрак, а завтрак по объему равен гулькиному носу.

                17.09.1976


   
   Взял с собой скрипку из-за одногруппников, которые чуть ли не на коленях  ползали, упрашивали. Я - слаб, не устоял. Совсем не учит меня жизнь и опыт, "сын ошибок трудных".

                18.09.1976

   

   Общежитие, в котором мы живем, представляет из себя полуразвалившийся деревянный барак. В пяти шагах от нас находится старинная церковь - памятник архитектуры семнадцатого века. Задумал залезть на верхотуру церкви. Хотя это будет сделать непросто: кирпичная кладка на верхней площадке обветшала и не внушает доверия. Есть шансы получить удовольствие, загремев своими двумястами шестью любимыми костями вниз, обратно в слякотную жижу.

                19.09.1976


   Если выйти из барака, повернуть налево и прошагать метров двести, то наткнешься на типичный клуб, коих в СССР построены тысячи. Двор клуба  оккупирован потомками спасителей древнеримского Отечества. Нынче гуси спасают лишь себя от голода, выщипывая жалкие остатки травы. Однажды гуси были явно не в духе и, агрессивно гогоча и вытягивая шеи, пошли на меня в атаку. Я не стал боксировать с противником - решил спастись бегством.

                20.09.1976


   У одногруппников созрела мысль: сложиться по два рубля, купить барана и съесть.

                21.09.1976


   Нас, морковесобирателей, балбесов-эмвэтэушников, здесь сто шестьдесят бойцов. Местные бравые ребятки очень задиристы. Ходят мимо нашего барака и зверские косяки на нас бросают. Конечно. Так и должно быть. Разница в развитии колоссальная: мы - неандертальцы, а они - австралопитеки. Как при этом не подраться? Договорились помахаться кулачками. Однако "битва под Москвой" не состоялась. Мы все, сто шестьдесят рыл, высыпали на улицу. Противник увидел нашу шоблу, прикинул шансы на успех своего безнадежного дела, - и ретировался.
                22.09.1976

   Закрома Родины день ото дня наполняются  и переполняются! Отныне советский народ может пить целительный морковный сок с утра до вечера. Даешь каротин в каждый советский дом! Однако на фронте борьбы за красный овощ есть перемены. В ходе битвы за урожай неондертальцы несут первые потери. Один стьюдент, именуемый Жирафом, слег с острым бронхитом. Лечение проходит на дому, в Рязани.  Другая потеря - Михайлов. У него вообще хроника с бронхами. С моей стороны к заболевшим есть некоторая доля зависти. Хотя чему тут завидовать? Болезням? Но уж очень здесь пакостно - ветер, холод, непролазная грязь, да гигантское поле с непокорной морковкой. И поэтому умотать отсюда хочется ...  пятки сверкнули бы - и нет меня здесь! 
  Я чуть не стал третьей жертвой в борьбе за каротин - заболел простудою, но вовремя употребил лечебный горячительный напиток "перцовую". Помогло! Выздоровел за день.

                30.09.1976


   Здесь скучно. Развлекаемся покером и чекушками "перцовки", "старки". Да и от простуды помогает.

                1.10.1976


   Ох и хитрюганы эти совхозные "городничии". Норовят подсунуть нашей братии самые плохие поля с мелкой морковкой. Из-за хронического невыполнения "планов громадья" мы сейчас в нулях: что заработали, то и проели, так как у нас вычитают за кормежку из зарплаты.

                2.10.1976


   Я здесь в совхозе замещаю Ойстраха. Один активный студент с подходящей для данной местности фамилией Коровин организовал музыкальную группу, ансамбль, так сказать. Под маркой агитбригады. Меня тоже уговорил участвовать. Один концерт уже произошел. Сейчас репетируем. Дают поблажку - на час раньше отпускают с полей и огородов. Скоро грозят проведением второго концерта. Многие знают о скрипке и надоедают: поиграй, да поиграй!

                3.10.1976


   Пошли слабые морозцы. Выпал первый снежок. Ветер, как у Блока в поэме. Кажется, что он раздувает щеки "на всем белом свете". Для нас - это враг номер один. Кажется, он пронизывает каждую молекулу наших сомнамбулических тел. На работы в поле мы теперь тащимся улитками, неохотно, тянем время. Чувствуем себя каторжанами. Наши туловища обмотаны разным теплым тряпьем. Наши умные головы прячутся по уши в шапки разных модификаций, пытаясь спастись от беспощадного ледяного воздушного потока. Выглядим мы крайне смешно и нелепо и, несмотря на то, что видимся постоянно, время от времени мы ржем друг над другом. Вода в полевых лужах за прошедшую ночь претерпела фазовое превращение и теперь радует нас своим ледяным блеском.

                4.10.1976

   
   Подходит ко мне сегодня вечером после "перцовой" Колядко, мощный сокурсник, классический борец-спортсмен, и подкалывает:
   - А слабо тебе пройти до клуба на концерт босиком?
   - Запросто! - отвечаю и тут же жалею о сказанном.
   Делать нечего! Беру скрипку под мышку, снимаю обувку, обзываю борца "гадом и фашистом", на что последний  ржет от души. Шпарю  путь до клуба так быстро, что от пяток пар идет.
   На сцене появляюсь уже в туфлях. Коровин достает чекушку коньяка и пускает по кругу. Каждый из нас, доморощенных Маккартни, прикладывается к горлышку и передает другому.
   - Это для храбрости! - поясняет руководитель группы.
   Коньяк, в-целом, сыграл свою роль. Мы отыграли вечер с танцами довольно уверенно. Кроме одной девушки. Ей зря дали доступ к "коньячной струе". Голос у нее поплыл и она, как солистка группы, давала время от времени "петуха".

                5.10.1976


   Получил письмо от мамы и бабушки. Беспокойство за них. Мама простудилась. Бабушка почти не ходит - с коленями что-то. Хотят костыли покупать. Упрямые. Не слушают моих советов беречься.

                6.10.1976


   Здесь у всех теплая одежда. Однако это не спасает от болезней. Все поголовно страшно кашляют. Наша работа - маразм. Пользы от нас мало, производительность труда почти нулевая. Врачи, без показаний повышенной температуры, не освобождают от полевых работ, несмотря на то, что мы задыхаемся от хрипов и кашля.
   Сейчас ребята играют в покер и ругаются.
   Удивил всех недавно хохол Колядко из Западной Украины.
   - Я русских всех ненавижу! - кричал он, опьянев, и выкладывая то, что таилось до поры до времени в его трезвом сером веществе.
   Лазил на колокольню. Вид непередаваемый!
   Село, судоверфь  и церковь построены еще Петром Первым. Историческое место!
   Надеемся через неделю отсюда смыться.

                7.10.1976
               
   Приехал в Москву. Наверстываю упущенное в учебе. В Дединово съел, наверное, тонну морковки, витаминами А, В, С и Е запасся на всю оставшуюся жизнь. В крови образовался килограмм антител и стойкое отторжение морковки. Поэтому видеть теперь ее не могу. Намерен передать свою "нелюбовь-морковь" по наследству.

                20.10.1976


   Давно собирался описать отношения с Летаевым Володей. На втором курсе института почувствовал, что дружба  с ним слабеет день ото дня и скоро совсем зачахнет. На первом курсе мы с ним были "не разлей - вода". Почему мы тогда подружились, мне непонятно. Люди мы разные. Случай и только он, свел нас на некоторое время. Я принадлежу к категории "мямликов": сомневающийся, нерешительный, романтичный, излишне эмоциональный; еще "часть детства" и отрочества из головы не выветрились. Я наблюдал за собой со стороны потихоньку. Впечатление не очень... Не понравился сам себе. На лице постоянно блуждает наивно-виноватая улыбочка. Какая-то дурацкая улыбочка, прямо скажу. Это еще не идиотизм, конечно. Это хуже - привычка. Голова по привычке наклонена налево. Склоняюсь к марксизму, видимо. Это я так пошутил, конечно. В-общем, не совсем еще взрослый и самостоятельный, хотя, видит бог, я к этому стремлюсь. Все это я четко понимаю, но ... что есть, то есть! Надеюсь, что буду меняться, но как же это тяжело! А Летаев совсем другой человек, "шустрик", на мой взгляд. Он и по темпераменту "шустрик", и  по развитию взрослее, серьезнее и самостоятельнее меня. Он полностью оторван от финансовой пуповины родителей, живет в Москве самостоятельно, перебивается с деньгами сам, без чьей-либо помощи. Он уже понюхал "пороху" в жизни. Я имею ввиду, что в жизни его уже происходили потрясения. Успел к восемнадцати годам  разорвать отношения с отцом, каким-то крупным городским начальником. Они не совпадали взглядами на будущее Владимира: отец желал пристроить сына на месте, у себя под крылышком, в Ливнах. Володя же мечтал о Москве, о "ракетном колледже". Влияние улицы заметно во Владимире невооруженным взглядом. Он - прирожденный лидер. К нему тянутся окружающие. Пока не разглядят в нем нечто такое, что отталкивает.
    Сначала и мне импонировали его решительность, ум и остроумие. Но со временем, примерно ко второму курсу, его цинизм, наглость и высокомерие поднадоели и стали раздражать. Летаев напоминал внешне Высоцкого. И ростом, и грубоватыми манерами, и даже голос был схож. Однако кумиром для него являлся Остап Бендер. Володя частенько применяет его цитаты в разных случаях жизни. Особенно часто он повторяет знаменитую цитату о ключах от квартиры, где деньги лежат.

                21.10.1976


   Вчера Коровин, который организовал музыку на танцах в дединовском клубе на "морковке", подошел  ко мне в одном из многочисленных коридоров главного корпуса института и предложил участвовать в репетициях вокально-инструментального ансамбля на журфаке МГУ. Я согласился. Мне предложение польстило.
   О Летаеве. Он мне, помнится, как-то сказал обидную вещь. Что, дескать, никогда я не буду прилично зарабатывать. Нет у меня, видите ли, страсти к деньгам, жилки предприимчивости или предпринимательства. Обиду я проглотил, но потом подумал, что, пожалуй, Володька прав. Жизнь покажет. Зато сам Летаев предприимчив не в меру. За что только не берется его неугомонная натура. За прошедшие три года учебы, насколько я в курсе, он пытался заниматься многими делами. Ну, навскидку, приведу пару примеров. Например, увлекся разведением чернобурых лисиц, правда, что-то там не получалось, и в итоге это дело, обещавшее много прибыли,  постепенно заглохло. Еще я видел искусно изготовленные им для продажи несведующим покупателям несколько поддельных икон "под старину". Впечатление старины, так называемую патину, он создавал с помощью собственной методики нанесения клея на поверхность иконы и последующего нетривиального процесса сушки. И это дело тоже не пошло. Не так уж и много у нас в СССР, вопреки известному изречению Гоголя, оказывается,  дураков, готовых для такого обмана. За многое (можно продолжать приводить подобные  примеры) Летаев брался со свойственной ему неуемной энергией. Думаю, рано или поздно у него что-нибудь получится.

                22.10.1976



   А сегодня Коровин, наверное, чтобы поближе познакомиться, а может и подружиться,  пригласил меня к себе домой. В маленькой двухкомнатной квартире на Соколе мы застали отца Коровина - профессора лингвистики. Слышал однажды на факультете, что он ведет на ТВ собственную телепрограмму. Попили чайку, поболтали о том, о сем, и я узнал, что Андрон Коровин пишет фантастические рассказы. Что-то даже публиковалось в каком-то журнале. Один из коротких рассказов с названием "Марс атакует" я прочитал тут же на месте, в квартире. Я был восхищен: в рассказе все присутствовало. И завязка, и развязка, и фабула, и интрига, и все, что положено. К тому же рассказ был написан, на мой взгляд, хорошим языком с интересным содержанием и моралью. Я зауважал Андрона и гордился тем, что знаком с пишущим человеком.

                23.10.1976


   За прошедшую неделю я успел покрутиться на репетициях ансамбля и разочароваться в них. На "спевках" неорганизованность жуткая и неразбериха. Музыка подбирается на ходу, не по нотам, написанным заранее, как это обычно делается. Я смекнул: значит, в ансамбле нет человека, пишущего музыку, нет оранжировщика, или хотя бы человека, знающего элементарную музыкальную гармонию. Как можно играть в такой группе, да еще и выступать с концертами, - мне было неясно. Я слышал реплики, типичные для  репетиций ансамбля и умилялся:
   - А давай сделаем так ... - и далее Андрон умело проигрывал некий красивый мелодичный пассаж на соло-гитаре.
   - Нет, Андрей, так не пойдет. Давай сыграем так ... - возражал Коровину  другой гитарист группы и проигрывал тоже неплохо исполнял свой вариант музыкального отрывка.
   - А может, так лучше ... -  вклинивался в полемику третий участник и предлагал что-то свое.
   В какой-то момент предлагался вариант, с которым уже никто не спорил. Кем-то из группы, чаще всего девушкой-солисткой, вынималась бутылка хорошего  пятизвездочного армянского коньяка. Далее "батл" шел на распитие певцами и музыкантами. Ближе к окончанию репетиции появлялась еще одна бутылка. После репетиции группа долго не расходилась по домам, кучкуясь рядом с факультетом и чрезмерно весело и громко обсуждая проблемы, возникшие на репетиции. Я понял, что долго среди этих "звезд" не выдержу.

                30.10.1976

   Андрон звал меня еще на репетиции пару раз, я обещал, но не ходил. На том наша короткая дружба и закончилась.

                9.11.1976


   Еще о Летаеве. Он молодец! Если у него есть шанс что-то ценное приобрести, ну, почти халявное, - уж будьте спокойны! это "что-то" обязательно окажется в его цепких ручонках!
   Рассказываю. На первом курсе мы с ним вместе искали комнату в районе улицы Бакунинской. Ходили-ходили взад-вперед, ничего не находили. Везде был нам отказ.  В-общем, не внушали мы с Володькой доверия  хозяевам московских квартир. На следующий день Летаев продолжил поиски комнаты с другим корешем, может быть, считая, что со мной ему не везет. И действительно, с Лехой повезло больше. Они нашли комнату в Аптекарском переулке.
   Поздно. Продолжу завтра.

                11.11.1976


   Продолжаю. Так вот. Они с Лешей нашли тогда очень хороший, лучше и мечтать нельзя, вариант жилья. Хозяйка, видимо, пьющая шибко. Но жила она в другой квартире вместе с любовником. А в Аптекарском переулке прописан был муж, находящийся за пьянство в лечебно-трудовом профилактории. Володя снял вместе с Лехой комнату у этой парочки задешево. Хозяйка появлялась на Аптекарском раз в месяц - за деньгами за снимаемое жилье. И получилось так, что вся двухкомнатная квартира была в распоряжении студентов, несмотря на то, что платили только за одну комнату. В этой квартире еще происходило кое-что интересное, потом опишу как-нибудь.
   А сейчас хочу написать о музыкальном инструменте - органе. Причем не простом инструменте, а средневековом. Органу этому лет триста, не меньше. Дело случилось просто. Обжились постепенно Летаев с товарищем в доме. А дом был девятиэтажный и  старый. Этажом выше случайно познакомился Володя с одним мужиком, пьянчужкой, который сам жил на птичьих правах у своей мамочки, грубой и больной старухи. И увидел у них в квартире Володя дивный инструмент. И зажегся! Как бы приклеить его к своим ручкам!? Обрабатывал старуху он долго. И чего только не плел ей. Но в итоге буквально за копейки, за пятьдесят рублей, купил он этот старинный клавесин,  нет, скорее это был орган. Притащил Летаев себе в комнату орган, налаживал его дня два. Пригласил друзей-товарищей человек десять. И меня в том числе попросил прийти. Сказал,  что будет "сюприз". Так и сказал: "сюприз". Ну ладно, пришел я, увидел людей полную коробочку. Стол ломился от "яств" в студенческом смысле этого слова. Две огромных сковородки нажаренной картохи и гора соленых огурцов чрезвычайно радовали голодный студенческий желудок. Шеренга винных бутылок из темного стекла очень возбуждали жадное до развлечений студенческое сердце. Ну и понеслось! Когда все присутствующие были хороши уже, наелись и особенно напились, Летаев подлетел к органу и сдернул театральным жестом простыню с него. То, что нам всем открылось, заставило нас стоять минуту с открытыми ртами! Настоящий старинный орган! Потом все загалдели, зашумели. Володя подошел к своей "гордости", сел на круглый стульчик, открыл крышку и сыграл ... "собачий вальс". Больше он ничего не умел. Звук был изумительный, настоящий. Кто-то предположил:
   - А может быть, на нем играл Моцарт?
   - Какой Моцарт? Ну ты ляпнул! - осадил восхищенного гостя хозяин "ценности". - Моцарта тогда еще и на свете не было!

                12.11.1976


   После первого курса в стройотряде в Солопово я влюбился. О самом стройотряде я писал уже в дневнике. О Валентине не написал потому, что не перегорел еще тогда, не отошел от своей влюбленности. А влюбился я в студентку, закончившую третий курс, то есть на два года старше.
   Отъезд на автобусах из Москвы в стройотряд был назначен утром рядом с главным входом в МВТУ. Я приехал пораньше и плюхнулся на сиденье вместе со своей скрипкой и рюкзаком. Начинался погожий летний день, и автобус был настолько заполнен солнечными бликами, что смотреть на свет божий было больно. Однако я заметил взгляд. Заинтересованный. Напротив меня сидели две девушки. Одна потоньше, черненькая, с улыбчивым приветливым  лицом. Вторая была пополнее и хмурилась, глядя в окно. Они тоже пришли раньше всех. Черненькая сначала заинтересовалась скрипкой, но затем стала посматривать и на меня. Через пять минут она не выдержала и расспрашивала меня о скрипке; о том, зачем я ее взял с собой; и  откуда я сам, и тому подобное. Я смеялся, отшучивался, и напускал на себя загадочности.
   Ночь. Соседи по общежитию косятся на мои ночные писания. Пора на боковую. Потом допишу.

                13.11.1976


   Вспомнил эпизод с Володькой Летаевым. На втором курсе увлеклись мы идеей коллекционирования книг авторов-классиков. С книгами плохо - купить их можно только в букинистике. Очень хороший отдел располагался в Доме Книги на Арбате на первом этаже: войдешь и налево проходишь еще двадцать метров. Там к десяти собиралась толпа желающих купить сданные в букинистический отдел книги Пушкина, Лермонтова, Достоевского, Толстого, Дюма и т. д. Туда мы частенько с Володей хаживали. И так были рады каждой удачной покупке! Но чаще мы стояли у памятника Первопечатнику Федорову, что напротив  Детского Мира. И произошел случай там такой. Стоим у памятника и ждем  очередного человека, с сумкой или портфелем, набитым книгами на продажу или обмен. Вокруг  бурлила толкучка. Десятки людей спрашивали книги, а десятки предлагали их. Оживленный обмен и продажа. Однажды я купил там роман "Роксана" Даниэля Дефо за семь рублей. А Володя томик Пушкина. Как только мы расплатились с уличным продавцом, человеком в коричневой шляпе и с портфелем, нагрянула облава. Милиция! Нас с Владимиром схватили за руки. Переглянувшись, мы вырвались из нежных объятий краснофуражечников и бросились бежать в противоположные стороны. Милиция растерялась и несколько секунд решала сложнейшую математическую задачу: за кем бежать. Красная фуражка вертела головой   в мою и Володькину сторону. В эти секунды наши пятки сверкали, а трусливые наши души быстро удалялись от места незаконной купли-продажи. Задача а ля "Буриданова осла" была решена в мою пользу - тяжелое милицейское дыхание появилось и приближалось у меня за спиной. Я сообразил почему: у меня книга была в два раза больше Пушкина, и переплет ее был на редкость роскошен. Мне было так жалко прощаться с "Роксаной", что  легкие мои обрели второе дыхание, а тело - мощнейшее неземное ускорение. Милицейское дыхание за спиной испарилось. Я забежал в первый попавшийся переулок, переждал минут десять и осторожно, внимательно отслеживая "опасную" уличную обстановку, а также бережно прижимая к себе спасенную "Роксану", направился к ближайшему метро "Площадь Революции".

                15.11.1976

               

       Продолжу о стройотрядовской любви - Валентине. Написал и задумался, сомнения пошли. Любовь - высокое слово. А была ли? Не знаю. Но голова точно кружилась и дыхание перехватывало. Было так. Приехали в Солопово. Работаем ударно, по вечерам отдыхаем. Вино пьем. Веселые такие ходим по деревне. К местным девушкам не пристаем, у нас свои в отряде имеются, правда, мало. Процентов пять, не больше. Мужской избыток в наличии. Но мы не грустим, в магазине деревенском "Ркацители" - хоть залейся. По утрам еле-еле просыпаемся под громкую магнитофонную музыку группы "Лед Зеппелин" и "Дип Пепл". Я настроен романтически в-целом. Природа вокруг аховая, красота восхитительная! Что еще нужно? Я как залягу в обеденный перерыв на травку, так и рассматриваю ее с цветочками разными, кузнечиков с муравьями наблюдаю, звуки природные и шуршания вокруг слушаю, да осоку сладкую жую. И никто мне не нужен, так мне чудесно и спокойно на душе.
   Однако не все так себя чувствовали. Молодые же. Кровь бурлит и играет. Однажды ночью почувствовал нежную щекотку на руках и плечах. Пока просыпался и разбирался, в чем дело, легкой тенью забавница убежала. Мне показалось, что это была Валентина. Через пару дней в кармане записку нахожу со стихами. В них шутливое признание в любви. И заволновался я. Тем более она там в записке  своим именем назвалась. Потом было много нежных взглядов с ее стороны, намеков, прикосновений как бы случайных. Но я ведь не из железа, а из обычной органической химии состою. Стал искать с ней встречи, но не тут-то было. Она играла со мной, как кошка с мышкой. Кончилось в стройотряде эта игра так. За несколько дней до окончания всех стройотрядовских работ был устроен по этому случаю торжественный вечер. Я хотел сидеть за праздничным столом рядом с Валей, но она демонстративно не замечала меня и села за другой стол. Возникшее тяжелое чувство горечи и обиды пришлось гасить обычным способом. Водка быстро сделала свое дело. Я выключился, как электрический рубильник, и проснулся только утром следующего дня. Друзья-приятели мне впоследствии рассказали, что Вале, пораженной моей "отключкой", стало плохо с сердцем, и ей делали укол с магнезией.

                                17.11.1976



   После стройотряда началась учеба. В сентябре я случайно столкнулся в перерыве между парами в институтском коридоре с Валентиной. Сердце куда-то рухнуло. Она заметила мою потерянность, схватила за руку, защебетала. О чем - сейчас уже не припомню. И с этого  вечера мы стали встречаться. Пошли в кафе "Лель". Помню, с моего лица не сходила дурацкая улыбка. Я был счастлив, да!  Месяца два-три, как в угаре, мотался я к ней домой в Серебряный Бор. Однажды приехал, не договариваясь о встрече. Вали дома не оказалось, и я долго простоял под окном, наверное, часов до двух ночи. Хорошее времечко! Но как же быстро оно прошло! Я никак не мог понять, что Валентине нужно? Видимо, ей просто было скучно. И нужен был рядом кто-то, с кем можно было поиграть в любовь.
   В декабре встречи прекратились. Она объявила мне, что выходит замуж за ровесника-однокурсника Юру, который, кстати, тоже работал в нашем стройотряде. Я знал его - очень интересный приятный парень, великолепный рассказчик и энергичный, веселый и неунывающий человек. Казалось, что энергией он заряжается непосредственно от самого солнца. Прожила Валентина с ним недолго, год, кажется. Ушла от него по банальной причине: ей надоело по утрам готовить кофе и завтрак мужу в постель, как он требовал. Об этом недели две назад Валя сама  рассказывала, столкнувшись со мной лицом к лицу, на факультете. Она при этом нервно смеялась и гордо встряхивала своими прекрасными черными волосами.

                                18.11.1976