Шара-бара

        Человеку свойственно испытывать определённые эмоции - от запахов, звуков,
вкусов.  Они усиливаются в разы, если выпали с росой утреннего детства на листьях
виноградников, сдобренных лихими гроздьями "дамских пальчиков",  с душистым жаром
тандырной лепёшки из рук древней каракалпачки...   

        Странно, но сахаристость розовых помидоров с форматом бычьего сердца  и звенящая
свежесть огурцов  -  швыряют меня   р а с п у х ш  и м    н о с о м    в спасительные заросли
благоухающего укропа  у бабушки под Ташкентом.   Где под кроной старого грецкого ореха
приютилась дюжина ульев  -  виновников той экзекуции.
В памяти  -  натруженные рубанком ладони деда, бережно подвязывающие занозистые кусты
граната и, следствие глубокой  засады - изогнутая швейная игла об ороговелую кожу
(жестОкая колючка так и не поддалась).    Помню его "надломленную", но бодрую поступь -
итог детской бравады с ветряной мельницей...   Воочию, изувеченная дедова ступня
сберегла его для внуков, сделав непригодным для войн.   В глазах:  надменно писающий
братец -  на шипящие угли с печёной картошкой...  И невообразимый вопль - от возмездия 
по "окаянному отростку",  с пылу-жару, стволом из кострища (от автомата с пистонами)… 
В итоге,  настигающий дедушкин хлыст из тальника  -  по пяткам,  вдоль мелькающих стволов
с пьяными вишнями…   Обшарпанное  бегство сквозь ежевичную ограду,  через мятный арык
с мерцающими рыбками  -  прямиком  в совхозный  рай  с сочными шлепками инжирных персиков
по макушке.  Скорее! Под тенистую автономию камышовой сакли гостеприимного крымского
татарина…   Хоть до конца каникул!  А там - яблоки осенние, гранаты,  хурма,  айва, 
дыни, грядки с арахисом,  просторы мака  с головками чёрных семян для сдобы (другого
о последнем и не ведали)…   Ешь, не хочу!

          Затем сумеречное возвращение домой с раздутым от плова животом  под
сердобольный шёпот  вятского диалекта:

-  Голоднай нябось-та!?  Поди, день-дяньской одянёшенек маешься!  Я те пельмяне оставила
   на ужин, сляжались поди.   Ты пошто мальца-то…!?  Хорошо, я сразу его писькой
   в маслице хлопковое макнула.  Заснул.  Сиз-потих перелазь,  сон деда курами
   не потрявожь.  Няровен час, напонужает!  Не обдярись об ягоду-та.  Назад-переды
   не опрокиньсь… А то вядь, одному мальчику тряпанацию…  (далее приводился ужасный
   случай - про непослушного мальчика, которых у бабушки было припасено на любой вкус,
   цвет и обоняние)…

          На завтрак  дед сурово смолчал, так как травмированный орган братца полноценно
среагировал на бесштанный поход в уборную с опарышами…

-   "Сержант",  сбегай-ка к дяде Юре-корейцу, сои баночку позаимствуй - остренького
    к пельмешкам хочется  (соя – корейская аджика).  Мясного не надо, а то их пса
    не слышно…  Не ровен час, угостят - на трезвую голову.   Давеча, целый день во дворе
    ступой стучали - не иначе как отбивные из Шарика,     -     хитро подмигнул он, глядя
    на реакцию бабушки,  которую, было дело, приобщили к корейской трапезе...   
Бабушка при упоминании жгучей приправы, поморщилась:

- И как только она в тя лезет, окаянна!  Мало, почём "злая",  да ещё весь дом провонял…

-  Ничего ты не понимаешь в этом, старая!  Вон, на майские,  под водочку - и "куКси"
   с собачатинкой не побрезговали…  Проскочило и глазом не моргнули.  Еда как еда…
   Главное ведь, вовремя "чимчи" ядрёной  закусывать,  -   рассмеялся он 
(чимчи - острая квашеная крейская капуста, о-бал-ден-ная). 
Бабушка при упоминании собаки, многозначительно прикрыв рот косынкой,  спешно вышла…

-  Это не отбивные,  это они рисовую муку в ступе толкли, -  причмокивая вишнёвым 
   компотом с шаньгами, поправил я. -  На той неделе их Марика шалу  просеивала на ветру
  (шала - рис, по-корейски), а Славка угощал оладьями вчера.  Кстати, их старший брат
   приезжал из Ташкента, обследовал мои уши и сказал,  что ничего страшного…  Только
   чтобы впредь  нырял реже в быстрину арычную и промасленной ваткой уши затыкал. 
   Он теперь у них на настоящего доктора учится!

-  Ладно  разглагольствовать, беги!  Мать, ты приготовь нонешнего медку – в гостинец.   
   Добрым соседям к рисовым оладьям   наша сладкая приправа будет в самый раз.

     Из-за забора по другую сторону сада послышался протяжно-высокий женский возглас:

-  Э-ээ-ээ-эй, са-асэ-эд!  Дадя Феда,  тёта Нюра,  маляко угащайтэсэ,
   катык свежьий сапсем – прям из пад карова вчиращний… 
 
Это Мухаббат (соседка-узбечка) угощала кислым молоком.  Катык отменный  –  ложку
не провернёшь.  Но чтобы добраться до самого желеобразного продукта,  необходимо было
умудриться пробиться через добрый пласт блаженственного каймака (каймак - сливки в стадии
сливочного масла).

         Помню бабушкин земляничный промысел в частном секторе, под её термином  -
"Виктория".   Это уже на Чиланзаре.  Когда ещё на месте Фархадского базара благоухали
клубничные плантации, скрытые за клоном однотипных голубых ворот, утопающих
в виноградниках.  А в пионерлагере  напротив  обитал косолапый в клетке (страшный
гурман свежей выпечки).  И бабушкин "конвейер"  еле поспешал  на мой  – "медвежий"
аппетит!   С тех пор клубничное варенье пахнет весенним Ташкентом и бабушкой
с её  "вдоль-арычно-мятными"  пирожками с маком.
         А вскоре на раннюю клубничку  к нам приехала с внучкой  уральская бабушка.
Дом заполонил иноземный аромат кедровых орешков, сушёных грибов, апельсинов,  духов
«Красная Москва» и жужжание детской железной дороги на батарейках с щиплющей
кислинкой на контактах.   Последнее было за пределами детского воображения!  Мало того,
баба Маня была природной сказочницей.  Байки складывались  бажовским  слогом  -  на лету…

         Как-то  в субботу  (в тот день мы надеялись попасть в "шапито")  я проснулся
от солнечных лучей позднего утра.   К моему изумлению вчерашний гигантский пустырь
перед домом гудел пёстрой "ярмаркой"…  Всё видимое и невидимое пространство было уплотнено людьми,
палатками, кроватями, походными кухнями и прочим бытовым хламом… Оказалось, на рассвете
случилось то самое  -  страшное - землетрясение, которое я попросту проспал!  И без того
прозрачный бабушкин сон  изрядно потрепал  прыгающий потолок, скрежет панелей, шагающая мебель,
звон бьющейся посуды и яркие всполохи горизонта в окне…  Атомная война, – стало первой мыслью!
Она инстинктивно бросилась к глубоко спящим внукам…  Но на троих  сразу  не хватило
сил. А по одному…  Дети, сладко зевая, поочерёдно возвращались в горизонтальное положение... 
Потеряв надежду на спасение, она сгребла всех в кучу, накрыла своим заботливым теплом и,
от ужаса - описалась…   

Впрочем, новенькие хрущёвки  достойно выстояли атаку, но старого цирка не стало… 
Прихватив мою сестру, бабушка с внучкой  ближайшим рейсом улетели на Урал.

Далее  "лавина" временных городков из вагончиков  с понаехавшими со всего мира
строителями коммунизма.  Жизнь закипела свежими красками!  К воплощению нового Ташкента
не побрезговал приобщиться  и "иной мир" -  резко подскочила преступность. 
И по городским улицам вместо припозднившихся влюблённых стали патрулировать (парами) -
автоматчики.

         Отец в это время самоотверженно скитался по Устюрту  в поисках голубого топлива
для бескрайней отчизны.   Однажды на рассвете, возвращаясь с острова Барса-Кельмес 
(с мистическим переводом  - "Пойдёшь – не вернёшься!"),  винт их самолёта предательски 
зачихал над горбатой акваторией Аральского моря ...   Экипаж изловчился и  на издыхании
инерции  ухватился передними шасси за спасительное песчаное  плато, а заднее -
скользнуло по грани обрыва… Мало того, неуправляемый  Ан-2  прямиком угодил колесом
в одинокий каменистый  холмик степного захоронения… Из поруганной могилы выползла
почтенная кобра и гипнотической позой упёрлась в незваных гостей…

-   Дурной знак!  Надо будет всё поправить...  Гневить здешних духов  никак нельзя!  - 
    вымолвил второй пилот,  из местных.  Самум накличут, тогда жди беды.  Стихия!  Сколько
    караванов сгинуло…   А из "кукурузника"  ураганом "бешбармак"* сделает, и концов
    не найдёшь... 

Координаты передали по рации - вскоре за потерпевшими прислали вертолёт с техниками.
Причина счастливой экстренной посадки оказалась донельзя банальной – засорился
бензопровод.   

-   Ребята, вы не ждите.  Летите этим бортом. Канистру с водой только оставьте.
    К ужину  не вернёмся  - местонахождение известно…   
      
    МИСТИКА!    А В ЭТО ВРЕМЯ уже  ТРЯСЛО ТАШКЕНТ!

         Как-то спешащего в отпуск отца задержали в аэропорту Нукуса - на двухнедельный
карантин (в районе свирепствовала эпидемия  то ли холеры, то ли чумы…).  И мы остались
без "средств" к существованию…  Мамин томатный суп на обжаренном луке с радужными
разводами хлопкового масла и чёрным хлебом   казался шашлыком.  Когда же, наконец,
прилетел долгожданный "узник",  в доме воцарилось прежнее изобилие.  Сидя на отцовских
коленях с "арбузным" куском сытной докторской колбасы,  я сетовал на свою тяжёлую
судьбу   -  как мы голодовали без него и как ещё тяжелее живётся африканским детям -
без лимонада…   Мою комнату в одночасье заполнило детское благосостояние  -  "батарея"
опорожнённых бутылок из под "Дюшеса"!     Тогда на одну единицу пол-литровой посуды
можно было сходить в кино (на дневной сеанс);  или совершить четыре поездки на трамвае; 
или купить сливочную мороженку – доплатив копейку;   или пару пачек кукурузных хлопьев -
при возврате двушки.  На эту медную монету можно было сутки болтать по телефону-автомату
без перерыва, если не создавать очереди;  или…   Да мало ли ещё чего человеку хочется,
когда позволяют "возможности"!   Разумеется, допускалось довольствоваться и родительскими
инвестициями - в денежном эквиваленте,  но тут уж, простите, блюлась солидарность  - 
дворовым понятиям!  И суверенность  -  истинного пацана,  определялась значимостью
звенящей стеклом "заначки" под матрасом.  Одним словом, с авоськой бутылок, хоть -
в кругосветное  путешествие…

         Но всё это выглядело сущей безделицей на фоне одного торжественного
обстоятельства…   Традиционно  примерно раз-два в месяц  в размеренную жизнь детворы 
вторгался рейд "шайтан-арбы"   под душераздирающий возглас:  Эй, шара-бара! 
Эй, шарра-бар-ра-а! ...  Тут начиналось такое столпотворение  –  олимпийские баталии гаснут!
Это был нескончаемый  ребяческий "карнавал",  покруче – «Кремлёвской Ёлки».  Только
вместо тройки с бубенцами и дедом Морозом,  во двор забуксовывал  вислоухий ишачок
в хан-атласной попоне,  с грустным бархатным взглядом и ржавой улыбкой в зелёных
мухах.  Зажатый в оглобли,  придавленный в загривок гипертрофированным хомутом
в колокольцах  он виновато топтался, опираясь на "внушительный чёрный костыль", 
торчащий из подбрюшья…  И детям казалось, лиши его этой "поддержки"  – 
быть ему раздавленным в хлам громоздкой конструкцией.  Кроме того, между ушами ишака
располагалась массивная мотоциклетная  фара с петляющей проводкой к динамо-машине,   
прилаженной  к рессорам на резиновом ходу от автомобиля...  Осталось представить,
как нужно было скакать по советским  колдобинам  (ночью с бутылками),  дабы эта
"электростанция" функционировала полноценно…  Сам ослик и телега 
с габаритами внушительной джакузи  были помпезно убраны по периметру бахромой
с кисточками и множеством светоотражателей.  Не хватало только глушителя - для хвоста, 
которым он хлопал назойливых насекомых.   На самой кромке арбы, демонстрируя кожаные
ичиги в остроносых калошах,  ютился колоритный "старик Хоттабыч"  с кнутом.   Аксакал
в тюбетейке  ритмично возбуждал пальцами "клизму" клаксона  и сегодня напоминал бы 
продвинутого диджея  -  с мычащим магнитофоном на подсевших батарейках…   А вокруг
торжествовала разнокалиберная ребятня,  в сопровождении визга, писка, свиста, гвалта,
треска, звона, смеха, крика,  плача,  жужжания, хлопков пистонов об булыжники
и  с-у-д-о-р-о-ж-н-ы-х   возгласов ишака…  И чего здесь  только не было!  А не было здесь только того,
что собственно было, неинтересно детям…   Всё остальное было упаковано тут -  в мешках,
узелках, чемоданах, кастрюлях, банках, склянках, коробках и шкатулках. 
Настоящее  «Поле Чудес»,  скрытое в чудо-арбе:

-   слепленные в сферы  "сладкыя  жарен  кукуруз"  (типа поп-корн);    
-   цветные леденцовые  -  петущкя, звёздычкя, пистолетым (типа чупа-чупс);      
-   очиня слядкия карамельный тянучькя и кунжутный хальва;      
-   курт - солоноватый сушёный творог  (форматом с теннисные шарики, и которым также
    не брезговали взрослые мужики  –  под пиво, взамен воблы); 
-   сакич – парафиновая жвачка;          
-   разний  казынаки на меду, сэмичкя из пацолных, сэмичка из тыквя,  арахыс из земля,
    арэх  грэчискый и т.д.

Дети восторженно сметали: 

-   прыгающие в ладонях фольговые мячики на "венгерке", набитые опилками (типа йо-йо);   
-   первомайские надувные шары, и занудного звучания шарики-свистульки (под волынку);    
-   крашеные масляной эмалью "курочки" из необожжённой глины,  которые от свиста
    влажными губами в "клоаку"  вскоре пачкались земляной охрой;
-   кустарные свистки из декопира с горохом "нут"  (под спортивный-судейский);
-   всеми перепробованные на звук  соловьи со слюнявой  трелью;   
-   анилиновых раскрасок дудочки-вороночки (выкроенные из бесхозных
    консервных банок из под стратегической  армейской тушёнки);   
-   разные деревянные трещотки, стучалки, колотилки, тарахтелки;   
-   дешёвая бижутерия, хна и духи - для девчонок;
-   знатная резина для рогаток; 
-   хлопающие пистонами свинцовые револьверы – для мальчишек! 

А вот это было самой заветной мечтой  -  стать обладателем массивного пистолета
с флуоресцирующими  вкраплениями пигмента на рельефном барабане.  Этот предмет весил
целого капитала,  который ещё надо было ухитриться сколотить  –  целую дюжину бутылок! 
А снижать цену почему-то  Хоттабыч не желал.

-   Ассалам алейкум, бобо, ну давайте хотя бы за десять с половинкой! Полторы бутылки
    не хватает…  (бобо - дедушка)

Тот удивлённо зыркнул:
 
-   Э-ээ, шайтан, такой говорищь!?  Чо, я ламат путылькя стану? Кито её патом у меня
    пиримет - ярым?   Стекиляний завод тольки! (ярым - половина)

-   Я вам деньгами доплачу  –  шесть копеек…

-   Я чито,  спикулян-тым?!  Миня  патом у турма закроют.  Денги нэльзя,  путылькя можна!
    Народний  пиромысил  щитаетца… Э-ээ, чучвара-голова! (чучвара - пельмень)

Потом, с сочувствием взглянув на мой понурый вид,  провёл земляной от загара рукой
по белобрысой голове, смягчился:

-   Э-ээ,  баракалля!   Айда!  Сколки путылька есть - забырай тавар.   Дэньгя  нинада!

(баракалля - молодец, голова работает;  одобрительное детям,)

А дети продолжали сметать:

бенгальские огни,  оловянных солдатиков, хлопушки,  барабаны, сухую акварель,  машинки, 
рыболовные снасти,  цветную креповую бумагу для рукоделия,  нитки «мулине» для вышивания,
пяльцы, цветные карандаши «Сакко и Ванцетти»,  любые батарейки,  формочки для песка, 
лянги,  крашенные тушью ашички,  пупсики-мупсики  и прочую-прочую дребедень…     И всё
это несметное "богатство"  -  за какие-то бросовые бутылки,  которые под "поросячий" визг
испарялись из квартир!  Но противостоять волшебству "Шара-бара"  не было возможности! 
Порой  заначки  дорогих напитков к торжествам и запасы растительного масла на год
опорожнялись  досрочно  в стаканы,  бокалы, чашки,  суповые тарелки, кастрюльки  или, 
вообще,  что под руку попадёт    ( в п л о т ь   д о   у н и т а з а ) ! 

Вся эта неиссякаемая ребячья круговерть  передавалась эстафетой от дома к дому,
от квартала к кварталу, от района к району  -  через всю столицу (четвёртый
мегаполис в СССР).  И по мере продвижения праздничного шествия оставался -  неисчислимой
многонациональности шлейф светлых детских улыбок,  визга,  свиста, трели,  хлопков
пистонов об бордюр…  И так до самого следующего посещения этого,  всеми обожаемого
сказочного божества!   

Г д е   ж е    т ы ,   д о р о г о й    Х о т т а б ы ч ,   о т з о в и с ь   -   Э Й ,    Ш А Р А - Б А Р А !


*Бешбармак - национальное казахское мясное блюдо из крупнонарезанной домашней
лапши - примерное сравнение;  дословный перевод - пять пальцев. Едят пятернёй




.