Прибил

 
  Утренние будни начальника Отдела экспериментальной механики начались как обычно - кучей разнотемья. Планируемых тем насчитывалось под тридцать. Отпущенных средств, чтобы что-то дельное довести до конца, - на десять вряд ли хватит. Придется принимать волевое решение самому. Ситуация не новая. Из опыта он знал, что именно так и поступит. На коллективное решение мало рассчитывал.  Как правило все совещания со специалистами проходили в одном и том же духе и заканчивались одним и тем же: никто не хотел  отступать, всякий доказывал свою правоту, пытаясь всякими аргументами отстоять включения в финансовый план своей темы.   
     Коллектив Отдела, в основном, молодой — из пятнадцати человек, семь  вчерашние выпускники аспирантуры, еще трое - «свежеиспеченные» кандидаты, которым еще и тридцати нет, да и самому начальнику только-только тридцать восемь справили. В общем - энергии и планов хоть отбавляй. Однако и планы и энергию Начет — сокращенный сотрудниками  начальник Отдела, гасил искусно. По живому не резал, но прыть остужал безболезненно для авторского самолюбия.
  «Вкапываясь» в тему, «выискивая мусор», он, как правило, придирался к   какой-нибудь чепухе, и предлагал автору подработать, по шлифовать такие-то и такие-то места. В итоге — многосторонний результат: руки у автора не опускались. Появлялась обоснованная надежда попасть в финплан не в этом, но в следующем году. Конфликт не развивался, обиды тонули,  деньги пилотировались на наиболее ценные и перспективные проекты.    К тому же, свободное плавание для темы даже лучше, если она не пустяшная, если наболела, за время она в голове «устоится», основательнее вызреет — суть обнажится, чепуха отсеется. Если же тема так себе, то, скорее всего, при отсеве чепухи, все содержание само в пыль уйдет. С ним и интерес у автора к своему творческому ребенку.
    Берег Начет и атмосферу в коллективе — она была не столько дружелюбной, сколько смешливой.  Добрая слава о ней ходила по всему институту: розыгрыши да подшучивания здесь были почти всю смену.   Отделу, кто завидовал — были случаи даже просились сюда — кто у мозгов пальцем крутил, типа «ребята с приветом». Зам по науке Начету замечания делал постоянно — мешает работе. Директор института добродушно одобрял.
     Все в Отделе или сами шутили, или как-то поддерживали шутки, охотно и добродушно подыгрывая им. Кроме одного — Владика. Тот, мало того не шутил никогда, так еще и не улыбался, а чтобы шутке подыграть — об этом и речи быть не могло. Зато он был главной мишенью почти всех розыгрышей. Как ни странно, но розыгрыши эти почти всегда удавались. Именно от того, что он никогда не смеялся, когда смеялись все, становилось еще смешнее, до колик в животе.   Реакция на шутки у него была неизменной — добродушное, незлобивое бурчание. Он всегда оставался невозмутим. Ворчал и негодовал он не из-за шутки, а от того, что у него отняли его самого от его же мысли, которая была для него, как любимая игрушка для ребенка. Все это являлось самой благоприятной средой для «пошутить над Вадиком». Над ним только ленивый не пошутит.
  Вадик всегда ходил сосредоточенным. Вечно что-то обдумывал. Сейчас его тема была, одной из основных в  Отделе. Кстати, у Владика, «на месте» была не только голова, но и руки, что бывает довольно редко у научных работников — у него всегда все получалось, хоть столярное дело, хоть слесарное, или что-нибудь спаять.   Он, в свои тридцать с копейками, оставался по детски искренним и естественным, всегда бесхитростным и готовым прийти любому на помощь. 
    Сегодня совещание закончилось, как всегда, общим несогласием авторов тем, не попавших в финансирование. Начет назвал темы для утверждения на Ученом Совете института и, как всегда, предложил остальному коллективу самостоятельно войти в ту или иную рабочую группу планируемой темы.
- Владислав Николаевич, — обратился Начет в конце совещания к Сокольникову, когда все уже стали вставать со стульев и начали расходиться, — будь другом, прибей ты этой Самсоновой вешалку над ее столом. Она меня уже замучила, а наших слесарей не допросишься.
- Хорошо, Илья Иванович, — ответил Владик, при этом, судя по сосредоточенному, отрешенному взгляду, спрятанному за очками, не отрывая себя от обмусоливаемой им мысли, — сделаю. Чтобы не забыть пойду прямо сейчас в слесарку за молотком и отвертками.
  Сектор «Механики сплошных сред», где Люда Самсонова вела направление гидромеханики, находился рядом с кабинетом начальника Отдела. Как только все после совещания разошлись, а Владик пошел в подвал к слесарям за инструментом, Сережка Николаев в лабораторию к  «сплошнякам» почти вбежал и закрыл за собой дверь
- Девчонки, Владька с ума сошел. Они сегодня с Катей сцепились и она сказала, что уйдет от него, поживет у матери.  Кстати из-за тебя, Люда, она уходит, ты ей там чего-то наговорила. Так что, получается, ты порушила крепкую семейную ячейку.
- Ничего такого я ей  и не говорила. Только вот блузкой новой похвасталась. Ей понравилась и она решила тоже ее купить.
- Вот так, Люда, из-за пустяковой блузки у Владьки с Катькой скандал получился до развода. Он сейчас пошел к слесарям там возьмет какой-нибудь инструмент и придет к тебе счеты с тобой сводить. Так что мой тебе совет прячься быстрее, убежать ты уже не успеешь. Девчонки засуньте ее куда-нибудь — или под стол запихните, или в шкаф спрячьте,  да по-быстрее.  Владька уже на подходе.
    Все всполошились и по-настоящему испугались. Оля  с Машей стали активно освобождать шкаф от рулонов бумаги. Освободив его наскоро  засунули туда Людмилу и закрыли дверь. Та держалась слабо. Одна створка постоянно  открывалась. Удалось ее прикрыть только  с третьей попытки, после захлопывания.
     Владик вошел в комнату с молотком.
- Где Людка? — бросил он вопрос для всех. Четыре девушки сидели за своими столами не шелохнувшись с явно испуганными лицами. Сережка сидел на стуле Людмилы.
- Вы чего молчите? Что случилось?
- Владь, а она ушла в магазин и, наверное, уже не придет, — сквозь страх выдавила из себя Ольга
- Да, да в такую погоду, на улицу, без пальто, в начале смены, да еще и с концами! Вы чего меня за идиота держите. Чего вы такие пришибленные?! Где Самсонова, спрашиваю?
  После этого настойчивого требования выдать Люду все словно притихли, еще глубже зарылись в свой испуг. Тревожная ситуация стала уже явной. Атмосфера накалилась.
    Вот тут-то, в этот пик предела,  случилось то, чего можно было опасаться больше всего: дверка шкафа предательски открылась и обнажила скрюченную в букву «зю» Люду Самсонову. Все от страха чуть не умерли. С затаенным дыханием ждали, что произойдет дальше.   
- Ты чего Самсонова в шкаф залезла? — спросил Владик серьезно, абсолютно без всякого смешливого удивления, — Я, как дурак, бегу к слесарям за молотком, отвертками, отрываю себя от дела — у меня два вопроса «горят», я могу в график не попасть, а она по шкафам прячется. Люда с тобой чего? Это у тебя хобби утром в шкафу сидеть?
- Вот решила спрятаться от девчонок, — сморозила явную глупость, которая пробилась наверх сквозь толщу Людкиного страха и изрядно  занемевшего тела от крайне неудобного положения.
- Ты чего чушь городишь Самсонова. Вылезай быстрей я прибивать буду.
- Владик, миленький, — стала умолять пощаду Люда, готовая вот-вот расплакаться, — пожалей меня, я больше так не буду.
- За что пожалеть? Чего ты не будешь? «Начёта» больше просить? Ты же сама к нему приставала.
  Абсолютная серьёзность Владислава, полное отсутствие у него агрессии стали приводить Самсонову в чувство.
- К «Начёту»?  Приставала? Зачем?, — слегка полувыпрямив «зю» полувысунулась Людка из шкафа.
- Да с вешалкой своей дурацкой. Показывай, куда её прибивать, а то, если ты ещё и дальше будешь сидеть в своём шкафу, я сейчас брошу все инструменты и пойду заниматься делом. Пусть тебе Серёжка прибивает, который сидит у тебя, на твоём стуле, и лыбится, как дурак.
    Когда все услышали про вешалку всё внимание перешло на Николаева. Тот уже едва сдерживал смех. Всем  стало понятно, что их разыграли.
      Люда вылезла, поправила платье, извинилась перед Вадиком, взяла рулон бумаги и шлепнула им по Сережкиной голове. После чего он,  уже в открытую смеясь, выбежал из комнаты.
   Вадик, бурча, с неизменным серьёзным видом,  принялся приделывать вешалку.
- Владь, — спросила Люда все еще извиняющимся тоном, —  а как у вас с Катей?
Что ты имеешь ввиду?
- Из-за блузки не поссорились?
- Зачем поссорились? Из-за какой блузки? Подожди, — он на время оторвался от привинчивания шурупа, —   утром она про что-то такое говорила, но я, на эту ерунду, даже внимания не обратил. Смысла ссориться из-за такой глупости не было совсем. Потом, с женщиной конфликтовать, все равно, что нулевой зазор искать — результата не будет, а настроение испортишь.