6. Не мой мужчина

Вакуум - безвоздушное пространство. Вот куда я была помещена после развода. Несколько подписей на бумаге, и мы уже чужие. Васька уехал так быстро, что я опомниться не успела. Каждое утро ловила себя на мысли, что он в другой комнате и сейчас войдет, или в отъезде и завтра приедет. Я подолгу валялась в постели, не в силах заставить себя встать.

Перестала водить Сашку в сад. Он сам просыпался, приходил ко мне, мы включали телевизор, так проходило почти полдня, пока ребенок не просил есть. Недели через две мама устроила мне разнос по телефону:

-Ты что делаешь?! Ты о ребенке подумай! Нельзя раскисать. Подумаешь, муж бросил! Да всех бы так бросали, в трехкомнатной квартире, с машиной и алиментами как три приличных зарплаты. Да ты перекрестись, что от бандита этого избавилась, не ровен час принесли бы тебе с простреленной головой, или в бега бы с ним пришлось подаваться.

Ее отповедь на меня подействовала. Ведь я сама уже тяготилась своим браком, просто муж меня опередил. И было мне за это горько и обидно. Именно сейчас вспоминалось не плохое, не мои тревоги за него, не мое недовольство, а то, что было между нами хорошего. А самое главное, я вспоминала, какое светлое и приятное чувство я питала к нему, казалось, совсем недавно. Надежды на возобновление отношений у меня не было, хотя Васька и обещал, что заберет нас потом с Сашкой в Германию. Все его поведение говорило об обратном. Он звонил очень редко, всегда спрашивал только о ребенке, а потом: «Сама-то что делаешь?», и, не дослушав мой ответ, обрывал: «Ну, давай, пока».

Понемногу я успокоилась, перестали дрожать руки, когда он звонил. Сашку в сад я так и не стала водить, занималась с ним дома сама, учила читать и писать, немного счету и английскому, играла, гуляла, целые дни посвящала сыну. Возня с ним и домашние дела меня отвлекали от мрачных мыслей. Я все делала по режиму, специально мной разработанному, начала вставать по будильнику и ложиться через два часа, после того, как засыпал ребенок. Такой подход помогал моему выздоровлению.

Раз в месяц нам приносили деньги в конверте, всегда водитель Васькиного двоюродного брата. Но однажды Михаил ввалился в квартиру сам, боком внес свои могучие плечи на кухню:

-Давай-ка, Татьяна, сделай мне кофейку.

Конверт от Васьки он положил на стол и огляделся:

-Это вы когда же ремонт делали?

-Да после свадьбы, когда въехали, скоро четыре года как, - ответила я, заряжая турку на две чашечки.

-Надо бы обновить…

-Надо, - отозвалась я, - как я его не гоняла, чтобы на лоджию ходил, вечно курил на кухне – вот и пятна на потолке. Сейчас хоть в доме дышать есть чем…

-А то мы организуем тебе ремонт, чтобы в лучшем виде.

-Не знаю, я, может, к родителям уеду, они сейчас под Москвой, там папе работу предложили на заводе. Тоскливо мне здесь, сам понимаешь. Либо нужно на работу пойти…

-Зачем это? Доля Васьки, что я приношу, вроде нормальная? – насторожился Мишка, мне вдруг не понравился его взгляд: - И уезжать тебе не надо, - с нажимом сказал он.

-А в чем дело? – удивилась я. – Неужели приказ такой, бывших жен бригадиров из города не выпускать?

-Нет такого приказа, - потупился он. – Татьян, давай напрямую. Ты мне всегда нравилась. Ты ко мне по-хорошему, и за мной как за каменной стеной будешь, ни работать, ни уезжать не надо…

Вот и приехали! У самого жена дома и семеро по лавкам, а он тут намылился к одинокой родственнице. Миленько. Или это Васька меня эстафетой передал, или проверка на вшивость. Но с Мишкой я решила не ссориться, разойтись как можно мирно.

-Что это ты, Миша? Разве же я могу? Я Васю люблю, и он обещал нас с Сашкой потом в Германию забрать. Или ты что другое знаешь?

-Знаю, что развелись вы, что тебе еще? – смутился он, видимо, неловко стало за собственное предложение. Значит Васька не в курсе, что брательник его ко мне клинья подбивает.

Весь день я ходила из угла в угол сама не своя, потом решила, что терять мне все равно нечего, и сама номер Василия набрала:

-Привет, ты сейчас можешь говорить?

-Привет, случилось чего?

-Не знаю, это ты мне скажи. Мне тут Михаил свое личное покровительство предлагал за благосклонность. Сказал, что за ним я буду как за каменной стеной. Вот я и хотела узнать, есть на то твое благословление или нет?

-Чего это?

И пауза – переваривал почти полминуты. Я тоже молчала, ждала, что ответит.

-Я ему позвоню, а ты моя и ничего не выдумывай! Я сказал, что заберу вас с Сашкой, дай только с делами разобраться. Поняла?

-Поняла… - сказала я и сразу положила трубку.

Враки, никуда он нас не заберет, да и не больно надо. Чтобы со мной так еще разговаривали! Правду мама сказала, перекреститься нужно, что от него избавилась. И так мне стало весело и хорошо после этого разговора. Я вдруг живо представила, как Васька с Михаилом разговаривает. Вот ведь стерва я, поссорю их, наверно. Мишка может, конечно, и на меня бочку покатить, что сама набрасывалась на него с голодухи. Но Васька этому точно не поверит. Вот потеха.

В общем, всю мою печаль как рукой сняло. Еще несколько дней после этого разговора, я продолжала жить по заведенному мной распорядку. А однажды утром проснулась, уставилась в потолок и задала себе прямой вопрос: «Что я тут делаю?»

Никогда Новосибирск не был моим городом. Прожила больше пяти лет, потому что у мужа было «дело». А теперь что? Квартира есть. Так разве же это повод жить именно здесь? Что такое квартира? Это четыре стены, ну не охранять же мне их до скончания века. Жить надо, дело себе найти по уму. Деньги есть. Но надолго ли? Скоро Васька по-немецки заговорит, найдет там себе фройляйн, вопрос времени. По документам-то я от алиментов отказалась. Все это так – пока отцовские чувства есть, будет платить. А дальше – кто знает? Поеду-ка я в Москву. Сказано – сделано. Уже через неделю мы с Сашкой сидели в самолете. Михаила я попросила квартиру сдать, машину продать, деньги присылать на адрес родителей в Зеленоград.

Сама у родителей даже не останавливалась, прямо из аэропорта обзвонила агентства недвижимости и сняла квартиру в трех минутах ходьбы от станции Текстильщики. На следующий день ко мне приехала мама, чтобы сидеть с Сашкой, пока я ходила на собеседования.

Был конец февраля, слякоть на дорогах, мокрый снег, бррр. Однако, после сибирской зимы я радовалась, теплу, как будто на курорт выбралась. Конечно, маленький опыт работы – всего год после института – меня смущал, но я считала своей сильной стороной свободный английский и исполнительность и верила, что подходящее место я найду, и очень быстро. Так и произошло. Мне кажется, моя уверенность стала залогом успеха. Смелость, как известно, города берет.

Компания была с иностранным капиталом и занималась распространением билетов в театры Москвы и на гастроли зарубежных звезд. Меня взяли ассистентом директора Восточно-европейского офиса, именно за мой английский язык. Хотя все в компании должны были знать его хотя бы на уровне intermediate. Босс мой был по происхождению люксембуржцем. Никогда не забуду нашей первой встречи.

Я зашла в его кабинет с заполненной анкетой, он бросил на меня мимолетный взгляд и улыбнулся в густые усы.

-Заходите, присаживайтесь. Татьяна?

-Да… - я чувствовала себя немного скованно. Но улыбка его очень располагала.

-Что ж, кадровая служба именно Вас рекомендовала мне в помощники. Расскажите о себе.

Я кратко изложила суть: родилась, училась, крестилась и т.д. Сказала, что после развода приехала в Москву и хочу начать новую жизнь. Он выслушал внимательно.

-Да Вы, я погляжу, любите путешествовать? – с улыбкой сказал он, намекая на мою широкую географию, и немного прищурился.

Лет ему было около пятидесяти, прямые волосы с проседью, ухоженные усы. Глаза прятались за слегка затемненными очками, но в целом впечатление он производил приятное. А еще от него очень вкусно пахло, видимо, дорогие духи, но не в этом было дело. Никогда не любила резкие мужские ароматы. На людях запахи, бывает, так трансформируются, что хоть из комнаты беги. А он нет – приятно пах мужик. И у меня вдруг появилось неосознанное желание обнять его и понюхать, так как мы иногда прижимаем к себе охапку свежих цветов и норовим засунуть в них нос.

-Значит, родом Вы из Владивостока, сибирская девушка…

-Точнее дальневосточная, - поправила его я, - тихоокеанская.

-А я из Великого герцогства Люксембрг, имеете представление, где это?

- Вообще-то я неплохо знаю географию, между Германией и Францией.

- И Бельгией, - уточнил он. - Русские люди, как правило, хорошо образованные. Я из деревни Шенген, историческое место, между прочим. Знаете почему?

-Вероятно, там был подписан Шенгенский договор? – предположила я.

-Да, правильно. Но знаете ли Вы историю Шенгенского договора?

-Я знаю историю Европейского Союза.

-Это не то. Позвольте мне прочесть Вам лекцию.

-О, да, пожалуйста, - приготовилась я слушать.

И он рассказал мне об уникальности своей деревни, находящейся на схождении границ Франции и Германии, причем так близко, что утром он мог сходить через мост во Францию за свежим багетом, потом пешочком же сходить в Германию за мясом, а, вернувшись домой, заняться приготовлением барбекю. Так вот, в 1985 году, когда несколько европейских стран решили подписать соглашение о постепенной отмене проверок на границах, было выбрано символическое место, где такая проверка была совершенно абсурдной. Я слушала его с большим интересом, и, честно скажу вам, мелькнула у меня еще тогда, на этом контрольном собеседовании, грешная мысль, что это мой мужик. Именно такой человек мне был нужен – потрясающе интересный собеседник, статный, уверенный в себе. Как потом выяснилось, я тоже произвела на него соответствующее впечатление, и именно меня он взял в ассистенты.

Работы было много, работа была живая и интересная, вечером я еле-еле приползала домой усталая, но очень довольная, так что и думать забыла о своей «разбитой чаше». Мама забрала Сашку в Зеленоград и либо привозила на выходные, либо я сама к ним на выходные ездила.

Кто скажет вам, что Москва место, где медом намазано, не верьте. Этот город сложный, и он серьезно испытывает на прочность всех, кто только приехал, без исключения. Даже если вы обеспечены, даже если есть, где жить и работать, и есть, кому на жизнь пожаловаться. Все это для приезжих большая редкость. Пока определишься с жильем, пока найдешь достойную работу, пока обзаведешься кругом знакомых. Мне во всем этом везло. Но, тем не менее, этот город давит психологически, выматывает физически. Проходит неделя, другая, ты вливаешься в людскую волну, заполняющую улицы, метро, офисы. Ты уже не отдельный человек, ты молекула этого сложного и подвижного организма. В первую же неделю меня обокрали в метро, вытащили телефон и кошелек, хорошо, что денег там было немного. Но все равно неприятно. Родители были, конечно, существенной поддержкой. Но ведь мне нужно было и обзавестись друзьями-ровесниками. А это не дело нескольких дней.

Потом одежда. Даже если в родном городе ты одевался в дорогих магазинах, в Москве это все не то. И дело не только в стоимости вещи, дело в городском стиле, слегла упрощенном. В метро большая редкость увидеть норковую шубу до пят. Поняв это, я побежала, купила себе короткую дубленку. Краситься я тоже очень быстро стала совсем по-другому, выбрав более приглушенные тона.

Но больше всего меня подводил язык. Во-первых, по московским меркам, я говорила страшно быстро. Во-вторых, сама я разницы акцентов не замечаю, но меня по произношению быстро вычисляли, что не местная. В-третьих, разница в сленге. А здесь не обошлось без небольших курьезов. Например, однажды, предложив «словить мотор», я сильно опростоволосилась в очень приличной компании. В Москве не ловят мотор, а берут машину. В другой раз, находясь в такси, я попросила водителя остановить возле «во-о-он той свечки». После долгих препирательств и непонимания, выяснилось, что многоэтажный одноподъездный дом там называется «башня», а никакая ни «свечка». Наконец, я настойчиво на сибирский манер называла прозрачный файл (папку) «мультифоркой», чем вызывала опять же непонимание, а затем и насмешки коллег.

Хорошо, что босс мой говорил со мной только по-английски. С этим языком у меня проблем практически не было. А вот с самим боссом… Ух, и тянуло же меня к нему. Прямо дух захватывало. Все было взаимно, я ждала его приглашения на ужин, и оно, наконец, последовало.

Он много и хорошо говорил о России, и окончательно завоевал мое сердце, заявив, что, возможно, в будущем посвятит какое-то время изучению русского языка.

-Для меня это такой приятный сюрприз, что иностранец так хорошо отзывается о моей стране.

-Почему бы и нет? Я здесь живу, делаю бизнес, я должен уважать страну, которая дает мне эту возможность.

-Может, Вы говорите так, чтобы вызвать мою симпатию? – лукаво улыбаясь, спросила я.

-Я, конечно, хочу вызвать твою симпатию, я же мужчина. А ты красивая женщина. Слушай, Татьяна, я довольно открытый человек. Ты знаешь, я женат. Но мне нужна женщина для души, я уже давно далек от своей жены, хотя мы и неразлучны. Признаюсь, около года назад у меня был роман с русской женщиной. Хотя не совсем русской, она была родом из Украины. Она была потрясающе красива, изысканные манеры, но она так быстро стала из меня тянуть деньги на шопинг, в конце концов, потребовала давать ей в месяц по три тысячи долларов. Мой друг потом сказал мне, это украинский генетический проект. Они все очень красивы. Если женщина говорит тебе, что у нее 50-75% процентов украинской крови, беги от нее, сломя голову.

-Моя мама наполовину украинка, - со смехом ввернула я. Эти его признания показались мне такими наивными:

-Мэтью, я знаю, какого рода женщины интересуются иностранцами, и мне приятно, что ты мне доверяешь.

-Я вижу, что ты другая, ты очень интеллигентная.

-Конечно, время покажет, но меня сейчас очень к тебе тянет. Я давно борюсь с этим.

Какой мужик пятидесяти двух лет устроит перед таким признанием двадцативосьмилетней? Так уж получилось, что я люблю антиквариат.

Встречались мы у меня один или два раза в неделю, по понедельникам и иногда по четвергам. Приезжали вместе на его машине ко мне и сразу в душ, долго стояли там, целуясь под струями теплой воды, наслаждаясь близостью и ласками. Около часа нежились в постели, много болтали обо всем на свете. Потом быстро одевались и вместе уходили из квартиры. Он ехал домой на Белорусскую, и я с ним. Я делала это, потому что не могла просто его отпустить, я его провожала. Возле Белорусского вокзала он меня высаживал, и я на метро возвращалась домой. Самое смешное во всем этом было то, что влюбилась я, как дура. А он всего лишь принимал мои ухаживания – именно так, а не наоборот. Но я наслаждалась нашим романом, он казался мне идеальным мужчиной, в нем я нашла все то, чего мне так не хватало в муже – широчайший кругозор, живейший интерес к искусству и истории, а еще он меня слушал. Если бы вы шесть лет пытались разговаривать с человеком, который, находясь дома, смотрел только в телевизор – вы бы меня поняли. Мэтью меня слушал очень внимательно, более того живо интересовался моими мыслями и чувствами.

А я, что только не делала, чтобы стать ему ближе и роднее. Как-то я спросила его, на каком языке он думает. Он свободно говорил на английском, французском и немецком. Мэтью сказал, что вообще-то у люксембуржцев есть свой язык, но так как в его семье говорили в основном на французском и большую часть жизни он провел во Франции, жена у него тоже француженка, то он привык думать по-французски. Для меня это было странным открытием, получается, что мы говорили на языке, который обоим нам был чужой, как же мы должны были понимать друг друга – всегда в искаженном виде. И я затаила желание изучить французский.

В институте вторым языком у меня был немецкий, да и то мы его учили спустя рукава. А о французском я имела весьма смутное представление. Я по объявлению нашла себе преподавателя и, ничего не говоря Мэтью, раз в неделю стала ездить к ней заниматься.
С преподавателем мне «повезло». Она была довольно странная женщина, рассказывала мне о том, что дружила с дочерью Брежнева и работала во Внешторге. В этом-то у меня сомнений не было. Но где-то через несколько уроков, она начала говорить, что за ней следят соседи, ее преследуют, ее собаку отравили и тому подобную чепуху. Однако, она очень толково объясняла материал и строго спрашивала, поэтому я продолжала к ней ездить, не обращая внимания на завихрения в ее мозге.

Вообще-то у меня у самой ум заходил за разум из-за французского языка. Такое количество грамматических конструкций и лишних букв в словах трудно себе представить. Когда я в первый раз увидела, как пишется фраза «Qu'est-ce que c'est?», у меня глаза на лоб полезли. Вот ведь в других языках – это очень простая фраза. Например, в русском «Что это?», в английском «What’s this?», в немецком «Was ist das?» А тут четырнадцать букв, дефис, два апострофа. Когда моя учительница написала эту фразу на доске, у меня невольно вырвалось:

-Как они это наворотили?

На что она с самым серьезным видом повернулась ко мне и воскликнула, воздев руки к небу:

-Что может быть прекраснее французского языка?!

А я лишь молилась о том, чтобы до конца занятий мой мозг не взорвался. Конечно, я была старательная ученица и за два месяца уже могла составлять простые фразы в настоящем времени.

Однажды мы ехали с Мэтью в машине ко мне домой, обсуждали начавшиеся переговоры по поводу приезда в Москву Натальи Орейро. Все еще было очень зыбко и не понятно, даст ли она сольный концерт или выступит в одном из благотворительных мероприятий. Но мне, конечно, хотелось бы, чтобы мы не о работе говорили. Я в тот момент очень напряженно думала о том, что наши встречи становятся рутиной. Мы так уже полгода ездили, я сгорала от любви, а он все о работе, да об искусстве. Наконец, на светофоре, я лбом уткнулась ему в плечо и спросила:

- Pourquoi tu ne me dis jamais que tu m'aime? (Почему ты никогда не говоришь мне, что любишь меня?)

Мэтью опешил:

-Ты говоришь по-французски?!

-Еще плохо, я учусь.

Его удивление было таким сильным и неподдельным:

-Зачем?

-Я хотела стать тебе ближе… И… ты не ответил на мой вопрос.

-Таня, пожалуйста, не нужно все усложнять.

-Но я хочу понять, кто я тебе?

Ох, и влипла же я в историю. Ведь не так давно мне были столь неприятны девицы, которые терлись вокруг моего мужа. А теперь я сама приняла эту двусмысленную роль.

-Что ты хочешь от меня услышать?

-Как что? Скажи, что я твоя женщина!

Мэтью засмеялся:

-Конечно, ты моя женщина, - сказал он, сняв правую руку с руля, и похлопал меня по колену. - Что ты ломишься в открытую дверь? Таня, зачем ты спрашиваешь? Давай ты не будешь ремонтировать то, что не сломано.

Мне немного полегчало. И в тот день я успокоилась. Но, конечно, все это было ненадолго. И вся ситуация мучила меня, хотя я не из тех, кто загадывает, чем все может закончиться, и как дальше будет развиваться.

Я ловила себя на мысли, что ненавижу его жену, хотя понимала, что бедная женщина ни в чем не виновата, наоборот, это мы перед ней кругом виноваты. Но я ничего не могла с собой поделать, мне стали сниться кошмары, где я дерусь с какой-то женщиной, и я просыпалась возбужденная, готовая расплакаться. Близких подруг у меня в Москве не было, единственный человек, которому я могла все рассказать, был отец. Просто заранее знала, что от мамы ничего, кроме оскорблений не услышу.

Папа выслушал меня внимательно, он, естественно, был не в восторге от моего романа. Потом я пожалела, что взвалила на него этот груз.

-Бросай его, Танька, это не дело. Найдешь себе другую работу.

-Пап, да не в работе дело, просто я не могу без него. У меня такое непередаваемое чувство, что это мой мужчина.

-Глупости ты говоришь, какой же он твой? Он чужой, и вообще не наш… У меня сердце кровью обливается. Я слов не нахожу, что же ты творишь?

Да, плохая эта была идея, и мне не стало легче, и папе больно сделала.

Как гром среди ясного неба, нагрянул мой муженек. Без всякого предупреждения, позвонил из аэропорта, заявил, что в Москве и спросил мой адрес. Я пораньше ушла с работы, он уже ждал меня у подъезда и мы вместе поднялись в квартиру. Дома у меня было шаром покати, ребенок у родителей, я не готовила. Наделала Ваське бутербродов, поставила чайник.

-Завтра поедем к Сашке, ты отпросись с работы, вместе день проведем.

Я прямо опешила.

-Ты что не сегодня же в Новосиб едешь? – удивилась я.

-Я так и собирался, но не могу же я с ребенком даже не повидаться, я думал он с тобой. Иди ко мне, - потянул он меня за руку и посадил к себе на колено.

Я попыталась отстраниться, но он крепко держал.

-Тань, ну ты чего как не родная? – спросил он, целуя меня за ухом. – Я соскучился.

-Так я тебе и поверила, - сказала я, и все-таки резко встала. – Не звонил, не интересовался мной десять месяцев, а тут вдруг и соскучился.

-Так ты выглядишь как, м-м-м. Красотка, тебя в Европу вывезти, ты там вообще засияешь!

У меня было устойчивое чувство, что мне вешают лапшу. Неужели ему в Германии не дают, что он на такой дешевый трюк меня хочет взять?

-Вась, хватит меня разыгрывать. Давай, пей свой чай, на такси съезди в Зеленоград, посмотришь на Сашку и в аэропорт.

-Не понял! – он встал и навис надо мной. – У тебя что, кто-то есть?

-Нет, конечно, просто у меня теперь другая жизнь, ты все сам так устроил…

Я и оглянуться не успела, как Васька схватил меня за горло и вжал затылком в стену. Ох, и перепугалась же я, как увидела его кровью налитые глаза. Вихрем в голове пронеслось, что ни одна живая душа не знает, что он сейчас у меня. Родителям я не позвонила, на работе сказалась больной, чтобы Мэтью не ровен час не узнал, что бывший муж ко мне приехал.

-Ва… - ни дышать, ни говорить я не могла, только губами шевелила.

Потом он резко меня отпустил, я закашлялась, и ртом беспомощно хватая воздух, упала на бок, минуты три приходила в себя на полу.

Он сидел и курил, не смотрел на меня. Я, наконец, поднялась с полу и села. Говорить нам уже было не о чем. Наверно худшие минуты в моей жизни были не те, когда меня душил бывший муж, а когда мы сидели с ним после, молча, на кухне. Полчаса сидели и молчали, не глядя друг на друга.

Он тогда так и не поехал к сыну, взял такси до аэропорта и улетел в Новосибирск. Позже я узнала, что он целый месяц в Новосибе пил, пока его не отправили обратно в Германию. Я тогда не проводила никаких параллелей между его запоем и моей четырехмесячной депрессией. Это сейчас я понимаю, что не надо нам было разводиться.

Тогда я вся была в своем романе с Мэтью. Только меня начало тяготить, что мы редко встречаемся, мало времени проводим друг с другом. А тут еще мама, заподозрила что-то, стала посреди недели с Сашкой приезжать, или оставаться у меня с выходных до вторника. Она уже не работала, вышла на пенсию. Так у меня сорвалось несколько свиданий с любовником. Я переживала, дергалась. Пару раз мы с Мэтью выезжали за город на машине, пытались найти тихий уголок, чтобы хотя бы так уединиться. Но времени это отнимало очень много, а он все торопился домой к своей мадам.

Наконец, я возмутилась:

-Мэтью, а почему мы не поедем в гостиницу?

-В гостиницу нельзя…

-Да почему, ФСБ что ли за тобой следит или Люксембургская секретная служба?

-В гостиницу нельзя, - безапелляционно заявил он.

-Я не понимаю, ты мне предлагаешь еще одну квартиру снять что ли, для наших встреч? Посуточно?

Меня вся эта ситуация уже смешила, вроде взрослый мужик, обжимает меня в машине как старшеклассник. Заладил как попугай, что в гостиницу нельзя.

-Но ведь это каждый раз будет новая квартира? А можно, чтобы это всегда была одна и та же квартира?

-Мэтью, так ведь так нас труднее будет выследить, если это каждый раз будут разные квартиры, - заявила я.

-Ты думаешь? – заинтересовался он.

В Европе люди совсем без чувства юмора.

-Смотри, вон метро, высади меня, пожалуйста, - попросила я. Мне невыносимо было сидеть с ним рядом.

Конечно, в тот день мы не расстались, я еще долго не могла избавиться от наваждения, сладить со своими эмоциями. Но именно в тот день я, наконец, четко осознала, что рядом со мной не мой мужчина.