Последний монолог актрисы

                Посвящаю  артисткам, так незаслуженно
                и одиноко ушедшим  из жизни.
 
     Каждый день я  наблюдаю из окна моей квартиры, как  нарядные, оживленные люди торопятся  к театру. В этом театре я прослужила четверть века, в нём  висит на стенде среди других фотографий актеров и мой портрет, здесь  остались моя  душа и сердце.

     Как хорошо, что Митя получил квартиру именно в этом доме. Он так был счастлив, что мне не надо будет тратить время и силы на дорогу.  Конечно, было много трудностей, когда он решил, оставив всё семье, строить жизнь со мной. Мы так счастливы были с ним. Хоть каждый был занят своим любимым делом,  и нам как  будто не хватало время друг для друга, но, возвращаясь из театра, я знала, что он   стоит у окна    ждет меня, и мы коротали время за рюмочкой коньяка.

     С ним было так интересно, он столько милых подробностей знал о Москве. Кто сегодня помнит, что в 1918 году архитектор  Колли установил на театральной площади, напротив Большого театра скульптуру «Красный клин», а Маяковский развешивал плакаты на этой композиции?  Митя мне рассказывал это, и глаза его  блестели, будто сам  помогал поэту развешивать    революционные воззвания.

     Последнее время у Мити  был очень интересный проект. Он жил  этим   детищем. Потому-то, наверное, не выдержало сердце, когда на комиссии   проект по каким-то причинам  не был принят. Возможно,  просто из-за конкуренции или зависти. Потом на похоронах на Новодевичьем кладбище эти же люди говорили речи,  о том,  как талантлив был Митя. Я плохо понимала и почти не помню похороны.
 
     Его смерть подкосила меня. Вечерами после спектаклей я теперь не ограничивалась рюмочкой. Хотелось не только снять напряжение  после спектакля, но и просто забыться. Потом появились проблемы с памятью. Стали забываться  слова из текстов.  Актеры старались мне помочь. Иногда переводили все в шутку. Врачи прописали какие-то сосудистые  лекарства, но они  нисколько не помогали.
 
     Какими милыми безделушками украсил Митюша наш дом. Он увлекался антиквариатом. Тут, наверное, есть какие-то очень дорогие вещи, но я   люблю вот эту фарфоровую статуэтку  Галины Улановой. Божественная балерина!  Лежу на  кровати, а она парит надо мной. Не могу вспомнить, но эта работа какого-то известного скульптора. Кому это все теперь достанется?

     Когда я последний раз ходила в магазин, упала, голова закружилась. Хорошо это случилось во дворе,  и соседка по площадке увидела  меня и привела домой.  С тех пор взялась мне помогать по хозяйству. Мне приносили пенсию, и я сразу отдавала её ей. Со временем  я стала тяготиться ее болтовней. Теперь она оставляет мне еду на скамеечке около двери. Позвонит и уйдет.

      Тетки из   ЖЭКа  уже  давно приметили    двухкомнатную квартиру,  в которой живет одинокая старуха, не имеющая ни детей, ни родственников. Да. С детьми не случилось. Ранняя беременность и аборт. Ой, влюбилась я тогда в нашего же однокурсника. Красивый. Талантливый.  Но жизнь с ним не сложилась.
      Нам с Митюшей очень хотелось ребенка, но не судьба. А вот насчет родственников в ЖЗКе ошибаются, у  меня есть брат. Правда, далеко, в  Украине живет.  Он    приезжал не так давно в Москву. После спектакля, когда я уже расслабилась,  за полночь раздался телефонный звонок. Он, оказывается,  в гости собрался ко мне. Я никого не хотела видеть и  отказала ему в ночном визите.

       Брат -  это отдельная большая история. Моя  мамочка вышла второй раз замуж, и, когда у них появился сын, меня отправили к бабушке в Ставрополь. Там мне было хорошо. Бабушка меня любила. Росла  я как травинка. Когда бабушка увидела, что я все время     разыгрываю какие-то сценки, она сказала  мне торжественно: «Антонида, тебе надо ехать в Москву поступать в театральное училище».
 
      Бабушка  всегда говорила: «Меня Бог любит  за мои страдания и тебе поможет». Незлобивая была бабуля у меня, если ее обижали, то  говорила: «Да. Бог с ними».  Я поехала в Москву, и как-то легко поступила в училище.  Все  три  тура  при  поступлении
проскочила. Был, правда, у меня южный говорок, да поверили мне, что исправлю.

     Со  мной поступал  мальчик, так он заикался немного и малоросские  интонации тревожили комиссию, но его приняли в училище,  и он стал  знаменитым народным артистом. В то время в училище преподавали актеры, которые в своё время учились   у  великих  корифеев - Станиславского, Вахтангова,  Таирова…
 
    Сначала я снимала угол в  коммунальной квартире,  квартире-клоповнике, в которой жили пять семей. Раскладушка, на которой я спала наполовину стояла под столом.    Как-то убираясь  в нашей девятиметровой коморке, сняла накидочку с валика дивана, на котором спала хозяйка, а там… такого я никогда не видела – всё кишело клопами.  Так, что и в буквальном смысле клоповник.  Как же люди радовались, когда Хрущев понастроил клетушек для каждой семьи. Какими хоромами они казались! Я же переехала вскоре в общежитие. Жили весело и дружно!

    Вот соседка позвонила в дверь. Она даже не ждет, когда  я выйду, ставит мне еду. В общем как собачонку подкармливает. Думаю,  ей хватает для этого моей пенсии.
 
      Когда меня не станет,   объявится мой брат, скорее не сам, а его предприимчивая жена. Уж она-то не пропустит квартиру в Центре Москвы. Только бы не прозевали вступить в наследство. Брат воспользуется своими связями для ускорения  процесса оформления наследства.

      Тетки из ЖЭКа, думаю, постараются извлечь из ситуации все, что только можно. Сначала вытащат все из квартиры, а потом ее опечатают. В ближайшей комиссионке появятся мои любимые безделушки, наверное, будет висеть мой  французский костюм и итальянское вечернее платье. Как радовался Митюша, что  подобрал  платье по моему вкусу. Несмотря на загрузку на конференции в Милане, он все-таки сумел найти время и  зайти в магазин.

     Брат, не жалующий кацапов, вряд ли захочет жить в Москве. Будут сдавать кому-нибудь мою квартиру. Да, какое  это  всё имеет значение.  Не обманули бы только их! Сейчас надо найти силы   встать с постели и подойти к  двери.  Ой, какая слабость и кружится голова. Настанет день, когда я  совсем не смогу встать и на скамейке останется еда, за которой никто не выйдет.