Дохлый номер. Гл. 12

12

За окном троллейбуса проплывал тысячу раз изученный и давно надоевший пейзаж. Один и тот же мужской голос, записанный на магнитофонную ленту, четко и бесстрастно объявлял остановки.

-- «Улица Тринклера». Выход к новому корпусу гостиницы «Слобожанск» и областной стоматологической больнице. Уважаемые пассажиры! Будьте внимательны и осторожны на улицах города...

Демин глянул на часы -- до шести оставалось восемнадцать минут. Скоро начнется вечерняя «раздача». А пока можно зайти в столовую напротив, перехватить бутерброд с сыром или колбасой, чтобы ввалить в пустой желудок хоть что-нибудь. Тяжеловато весь день без росинки во рту. А когда успеешь?.. Вроде и вызовов было мало, и никаких сверхъестественных проблем не возникало, а усталость такая, словно работал трое суток подряд, как в прошлом году, когда вдвоем с Бреславцевым устанавливали новые блоки на пульте.

Вязкий, противный дождь преследовал по пятам, он неожиданно барабанил по тротуару то спереди, то сзади. Сумка сползала по мокрому рукаву. Демин укоротил ремешок и взял ее в руку, как портфель. Мимо, шурша шинами и разбрызгивая лужи, плыли троллейбусы, с шипением проносились легковушки. Как быстро потемнело сегодня. Вот и закончился еще один день...

Он толкнул дверь и сразу же повернул к курилке. Там уже сидели Сармак и Дарья Матвеевна.

-- Ты как всегда вовремя, -- сказала Дарья Матвеевна, выдыхая дым в сторону. 

-- Стараюсь, -- ответил Демин. -- В нашем деле главное – не опоздать.

-- Тут один клоун из прокуратуры. Тобой тоже нтересовался.

-- Обратно, б-блин... -- вздохнул Демин.

-- Вареник. Обратно только дождь идет, -- фыркнул Сармак.

-- Не, а в натуре? 

Сармак хмыкнул и передернул плечами.

-- Все, что могло случиться, уже случилось. Нового ничего не будет. Так что, спи спокойно, дорогой товарищ.

-- Короче можешь? 

-- А что короче. Сидит у Кравы. Натягивает начальника по самые уши, как Волк Красную Шапочку. Чтобы лучше воспитывал нас, несознательных.

-- Ладно, -- буркнула Дарья Матвеевна. -- Хорош трепаться, коли чего не шаришь.

-- А чего тут шарить? -- вскинул голову Сармак. -- Имеющий зенки да унюхает. Серега наш человек, пусть тоже знает, -- и, повернувшись к Демину, продолжал: -- Белые и пушистые мы с тобой, а Дарь-Матвейна так тем паче. Мамочка наш гадом оказался. «Костя Федотов»...

-- Мамочка? -- опешил Демин.

-- Ну, -- Сармак сдержанно ухмыльнулся. -- Крава озвучил так: Мамочка хотел подломить «Янтарь» на пару с Сильвером, а тот в последний момент пересрал. Мамочка придушил Сильвера, пошел сам, а на колечках скис. В СИЗО еще на конвоира напал, тот его с перепугу и бабахнул, так что пишите письма...

Демин присел на край подоконника, не сводя глаз с Сармака: 

-- А ты-то сам в это веришь? 

-- Это уже мои проблемы, -- серьезно ответил Сармак, -- во что я верю, а во что нет. Я воинствующий атеист. Знаю только, что вся охраняемая зона снова на нас с тобой повиснет. И снова мы, как папы-карлы... пока новых электриков не пришлют. А-абыдно, да?.. Больше ничего не знаю и не желаю знать. Крайняк не в тему.

Он что-то хотел добавить, но Коньков, проходя мимо с журналом рапортов подмышкой, коротко кивнул:

-- В красный уголок.

Вечерний инструктаж проходил куда быстрее, чем утренний.

-- С девяти ноль-ноль до восемнадцати ноль-ноль, -- начал Паленый, вынимая руки из карманов, -- происшествий на охраняемых объектах не зафиксировано. Сработал архив «Сантехпроекта» -- обесточка. Повторно взят под охрану. Квартира Уманского -- повреждение по линии, неисправность устранена. Склад кафе «Авангард»... -- Паленый замялся.

-- Что -- склад кафе «Авангард»?

-- Крысы, Федор Владимирович...

-- Что? -- не понял Коньков.

-- Крысы, говорю, -- Паленый делал со своим лицом энергичные манипуляции, чтобы не рассмеяться. -- В подвале на переходной двери сломалась щеколда...

-- Ну, и?..

-- Ну, и кладовщик Бобров подпер эту дверь палкой колбасы. А крысы колбаску подъели, свалили... ну, дверь открылась, сигнализация сработала...

Красный уголок взорвался хохотом. Пряча улыбку, Коньков яростно, чтобы перекричать всех, рыкнул:

-- Чей «Авангард»?!!

-- Наш теперь, -- продолжая смеяться, выдавил Сармак. -- Наш с Деминым. Все вокруг колхозное...

-- Получишь новую щеколду и... оборудуешь дверь. Понял?

-- А почему я, а не хозорган? -- возмутился Сармак. -- Чуть что, сразу -- Карпенко...

-- Потому, что они снова и снова колбасой будут затыкать. Само по себе ничего не рассасывается, кроме беременности. Продолжай, Жичигин.

-- Школа номер сорок семь, комната оружия. Военрук не сообщил на пульт об открытии. Пьяный был. Составлен акт...

-- Что еще?

-- Все, вроде...

-- Квартира Звонарева, -- Коньков нашел нужную строку в рапорте. -- Почему не бралась под охрану?

-- Это не на нашей смене, -- ответил Паленый. -- Это у Соколова. Но мы дважды приезжали -- дверь заперта, окна целы, а на пульт не берется.

-- Причина?

-- Не установлена.

-- Значит, квартира сдана под охрану и находится без охраны, а вы так и не вскрыли, не проверили? А если там вор сидит? Ключи на пульте есть?

-- Должны быть...

«Не пойду я к Верке, -- решил Демин. -- Зачем встречаться с ее мужем... Сигнализация в квартире исправна, пусть Паленый сам аппарат переключает. Тут большого ума не надо».

-- Могу съездить, мне не трудно, -- словно угадав мысли Демина, согласился Паленый, и Демин облегченно вздохнул. 

Он не знал о гибели Вадима, как не знал и того, что Вера больше никогда не вернется в эту квартиру. А если бы и знал...

Он ожидал, что или Коньков, или сам Кравцов сообщат группе ТСО о происшествии, которое закончилось так неожиданно. О Мамочке, о его преступлениях. Но никто -- ни начальник пульта, ни дважды заглядывавший в красный уголок начальник отдела и словом не обмолвились о бывшем сотруднике охраны, видимо, считая Мамочку настолько ничтожной личностью, что и говорить о нем необязательно. Предатель, вор, и взяли же его на работу -- куда? -- в охрану!

...Дождь прекратился, и Демин отправился домой пешком. У кафе «Три дуба» остановился, вспомнив об обещанном самому себе бутерброде с кофе, но через секунду уже снова шагал по Пушкинской. В кафе звучала та же музыка, что и тогда, когда он выпивал здесь с Мамочкой и Вадимом Звонаревым, мужем Верки. Он решил потерпеть, а уж дома сварить себе кофе по всем правилам, не так, как готовят в «Трех дубах» -- лишь бы цвет коричневый да сахару поменьше.

У своего подъезда он остановился, внимание привлекла небольшая листовка, которой утром здесь не было. Под портретом симпатичного мужичка с заметной проседью красовалась лаконичная надпись: «Голосуйте за Симонова И.К.! Честность, надежность, порядочность!»

«Не знаю такого», -- устало подумал Демин и зашагал по лестнице на свой этаж.



***



На углу около магазина стояла старенькая «Таврия», не раз битая и рихтованная, давно потерявшая свой первоначальный цвет. Молодой человек курил в кабине и поглядывал на магазин, ожидая закрытия. Стрелки часов медленно выпрямляли свой угол -- время подходило к шести вечера, покупателей в зале уже не было, начали выходить и раскрывать зонты работники «Агата».

Молодому человеку спешить было некуда. Дома его никто не ждал, от работы он был отстранен до окончания следствия. Время от времени он включал «дворники», и щетки с тихим скрипом протирали стекло. Струйка сигаретного дыма, подрагивая и переплетаясь замысловатыми узлами, выплывала в окошко и растворялась в прохладном воздухе.

Вдруг лицо молодого человека оживилось. Он повернул ключ в замке зажигания, машина тронулась с места, догоняя тоненькую девушку, которая вышла из магазина и громко цокала каблучками по тротуару, держа над головой клеенчатый кулек.

Поравнявшись с ней, молодой человек притормозил и, перегнувшись через правое сидение, открыл дверцу.

-- Садись.

-- Я?! Ты?.. -- испуганно отшатнулась девушка, но, увидев знакомое лицо, поспешно и неуклюже влезла в машину. -- Ты за мной приехал, да?

-- За тобой, за тобой.

-- И мы теперь поедем к тебе жить? Всегда?...

-- Да, ко мне. Всегда.

Огромные глаза излучали радость, волнение и недоверие.

-- А твоя мама меня не выгонит?

-- У меня нет мамы. Она умерла. И папа умер. Они разбились в самолете, -- пояснил молодой человек, чтобы упредить дальнейшие вопросы на эту тему. -- Но они бы тебя не выгнали. И я не выгоню.

-- А ты не обманешь? Правда-правда, не обманешь?.. Ты верный?

«Разве можно обманывать», -- подумал Чижиков и улыбнулся, подавив тугой комок в горле.


                          Харьков – Тель-Авив