Случай в нашем районе

У одной женщины арестовали мужа. Его арестовали ночью, как водилось в те далекие времена, – подъехав на черной машине без света фар в тишине деревенской улицы. Но еще до того, как скрипнуло крыльцо и затопали, та женщина знала, что ордер на арест выписан в их дом, потому что дворовый пес Трезор залаял громче других собак в округе.

Итак, Степана арестовали, а он, чтобы утешить свою жену, сказал ей, что скоро вернется – дескать, вины за мной нет, совесть чиста, народная власть справедлива и разберется, кто тут враг, а кто нет. Снял с гвоздя свою фуражку и вышел под конвоем.

А Зинаида, так звали женщину, всю ночь проплакала и места себе не находила, даже не в силах была прибраться в квартире после обыска, а когда утром с опухшим лицом отправилась все-таки на работу, то шла с опущенной головой, чтобы не встречаться ни с кем глазами. Но прошел и день, и два, и три, и никто ей ничего не говорил, хотя смотрели односельчане испуганно; и то сказать, арест мужа дело серьезное, ну а что касается самой Зинаиды, так ведь она простая уборщица, какой с нее спрос. К тому же месяца через три после того, как забрали Степана, Зинаида по вечерам вообще перестала выходить из дома – накормит детей, проверит уроки – и спать. Можно сказать, все прежние знакомства оборвала.

А только примечает соседка, не спит Зинаида по ночам. Все с кем-то переговаривается за стенкой, негромко так, деловито, вполголоса. Будто обсуждает какие-то житейские дела. При этом то половица тихонько скрипнет, то ведро в сенях брякнет. И соседке это совсем даже не безразлично – не потому, что любопытство берет, а потому что жалко Зинаиду, которая ей, между прочим, дальняя родственница. Как-то раз, заслышав в очередной раз голоса за стенкой, Елизавета (соседка) не выдержала и, накинув поверх ночной рубашки доху, осторожно выбралась на крыльцо со своей стороны дома. Дошла до калитки, перегнулась через плетень и пытается разобрать, что там у Зинаиды? Только ничего не видно, зато слышно, как в густом туманном воздухе скрипит колодезный ворот, шуршат по песку чьи-то шаги и едва слышно стукает щеколда. И пес Трезор не лает, а только слабо позванивает цепью и дружелюбно так поскуливает.

Утром, завидев вывешенное во дворе белье, Елизавета постучалась к Зинаиде и без лишних предисловий спросила, не тяжело ли той по ночам с ведрами ворочаться да у корыта стоять. «Ой, Лизонька, тяжело, – отвечает Зинаида, – да ведь теперь мне снова Степан помогает. Он уж неделя как начал нас навещать – охранник-то в изоляторе оказался из местных, разрешает ему тайком уходить домой, вот он из райцентра туда-сюда на лесовозах и мотается. Бледный такой, исхудавший, на лице синяки и кровоподтеки, даже обуви на нем никакой, единственные сапоги, и те отобрали».

Ой, что ты такое говоришь, не верит своим ушам Лизавета и начинает как-то растерянно озираться по сторонам. И видит у самой двери на гвоздике служебную фуражку Зинаидиного супруга. Он работал в лесном хозяйстве егерем.
А та перехватывает ее взгляд и поясняет – мол, только фуражку Степану почему-то оставили, он ее вчера здесь и забыл. Уж очень по деткам скучает, все стоял у их кроваток, по волосикам гладил, а потом заплакал и ушел не попрощавшись. Ты только, попросила Лизу Зинаида, о Степане-то никому не сказывай, а то его опять арестуют и уж тогда никакие знакомые охранники не помогут.

Родственница ушла, а вскоре стала уговаривать Зинаиду сходить за речку Оять к одинокой и древней гадалке. Спроси, говорит, ее, что ждет Степана. Все-таки в заключении сидит.
Баба Нюра достала из сундука завернутую в тряпицу книгу и узелок с камушками, наложила на книгу ладонь и долго шептала разные непонятные слова, а камушки высыпала на скатерку, они оказались старыми, уже сморщенными бобами, и пересчитала. Потом опять пошептала и стала складывать фигуру – пять бобов в голову, четыре на сердце и восемь в ноги, да вдруг застыла с непроницаемым лицом и как заворчит: «Не знаю, не знаю, зачем ты только ко мне и явилась. Говорить про твоего Степана нечего, и дальше я гадать не буду, а ты уходи».

Зинаида от неожиданности и отчаяния в слезы: как же так, бабушка Нюра, он мне законный муж, и я ему жена, и дети у нас малые, девочка и мальчик. А бабка сгребла корявыми руками бобы, сунула обратно в мешочек, перекрестилась и давай Зинаиду за порог выпроваживать: «Ступай, милая, не будет тебе никакого гадания, сама обо всем узнаешь. А если не узнаешь, то стало быть, и знать тебе того не надобно».

Так, всхлипывая и шумно сморкаясь, Зинаида от бабки и ушла, а добрые люди надоумили купить в хозяйственной лавке свечек и сходить в разрушенную церковь помолиться.
Она послушалась, и когда в одиночестве пробиралась по бурьяну к старой деревенской церкви, то дважды споткнулась о какие-то железяки и торчащие из земли камни, упала и больно, в кровь, досадила коленку, но все равно вошла в развалины, нашла там алтарное место, запалила свечу и долго молилась, прося у Бога благодати для страждущего своего супруга Степана. Вообще-то она молиться не умела, так что слова пришлось сочинять на ходу и попутно еще каяться в том, что несколько лет назад вместе с другими зеваками ходила сюда смотреть, как с купола храма сбрасывали крест. Зато обратно шла уже почти успокоившись, на камни больше не натыкалась и даже к своему удивлению обнаружила, что идет по узенькой, кем-то протоптанной тропинке.

Вечером она легла спать и старалась заснуть, но лишь выглянула из-за туч луна, все пошло по кругу. Снова едва слышно скрипнула входная дверь, вскинулся и лег на цепи Трезор, и в дом вошел муж. Он ничего не сказал, поглядел на спящих детей, взял с крюка возле печки веревку, какой связывают охапки дров, и вышел обратно на двор. Зинаида лежала, вслушиваясь в легкое перекатывание поленьев в поленнице, потом шуршание задетых в сенях веников, и вот опять в дверях Степан, и лунный свет как раз падает на его лицо, и он переступает в сторону и скрывается за кухонной занавеской.

И там раздается грохот – это с плеч на пол падает вязанка, Степан свалил, и получилось шумно, а совсем не так, как в прошлые разы, когда складывал дрова в закуток ровно мягкие валенки. Тут же вышел из-за занавески, шагнул к двери, на мгновение замер. Потом обернулся и только и произнес: «Я ведь хотел, чтоб мы были вместе». Снял с гвоздя фуражку, нахлобучил на голову, согнулся под притолокой и исчез. И дверь так громко хлопнула и еще долго качалась и скрипела на петлях. Больше Степан не приходил ни разу.

Спустя годы Зинаида Авдеевна, уже совсем седая женщина, получит казенный конверт со штемпелем, из которого достанет белый листок. Она прочтет этот листок и узнает, что решением областного трибунала ее муж был приговорен к расстрелу, и приговор был приведен в исполнение, а тело закопано на Левашовской пустоши под городом Ленинградом в холодном месяце ноябре тысяча девятьсот тридцать седьмого года четвертого числа – ровно за день до начала ее истории. Той истории, которой jyf так и не сумела найти объяснения и которую с замиранием сердца помнила всю жизнь.


Рецензии
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.