Вершина. Часть 3. Глава 1

   Ещё какое-то время я не мог прийти в себя после случившегося. Все чувства перемешались: счастье обладания Патрицией, муки совести перед ней же за то, что представлял Эделину, взлетая на вершину блаженства. Любовь к одной и страсть к другой - всё сплелось в единый тугой невообразимый узел сердца моего.
   О, это блаженное лицо Патриции и стыд мой перед нею - созданием небесным!.. Она не подозревала ни о чём. Казалось, что её душа наполнилась счастьем до краёв. Все раны, нанесённые насилием, предательством близких, потерей ребёнка, ревностью и обидой, образовавшие пустоты в её сердце, утонули в ярком свете обновлённой любви.
   Как удалось Эделине сделать это? Почему она пошла на такое? Всё ради слияния со мной? Она отказалась от собственного "я", пожертвовала, чтобы помирить и соединить нас? Или просто стремилась вновь овладеть тем, кого любила? И как дальше жить?
   "Ничего этого не было, просто я сошёл с ума, так объясняются все слуховые и визуальные галлюцинации. С чем, собственно, я себя и поздравляю! - успокоиться непросто, когда в твоей жизни происходят подобные чудеса. - Мне нужно побыть одному, чтобы разобраться в своей душе, если такое вообще возможно! "Амато! Вот кто мне нужен! Я расскажу ему обо всём. Он - здравомыслящий человек и даст мне правильный совет!" - решил я, одеваясь и покидая спальню. 
   "Не смей! - голос Эделины опять проник в мой разум. - Не береди его чувства.  Мы справимся сами."
   "Нет никакого "мы", дорогая. Ты умерла! Ты - всего лишь призрак, воспоминание моей больной души!" - подумал я об этом сгоряча.
   Услышав тяжёлый вздох, будто ей нечем дышать, я обернулся. Патриция по-прежнему лежала на кровати, но совершено изменилась в лице. Румянец сошёл с её щёк. Блеск в глазах потух. Передо мной лежало прежнее болезненно-бледное создание, из глаз которого вновь потекли уже невыносимые для меня слёзы.
-  Что случилось, любимая?!
-  Не знаю, словно все силы покинули меня, и снова стало страшно. Эрнесто, не уходи! - она беспомощно протянула ко мне руки, и я обняв её, крепко прижал к себе. Ещё несколько мгновений назад жена выглядела исцелённой и совершенно довольной жизнью...
   "Эделина! Я обидел её. Я сказал, что её больше нет. Тупица! Болван! Идиот! Она ведь помогала ей, чтобы сделать меня счастливым!"
-  Как же было хорошо! Откуда этот мрак? Мне плохо, Эрнесто! Я не могу с этим бороться. Этот кошмар никогда не закончится. Мне показалось на миг, что твоя любовь совершенно преобразила этот мир, и снова захотелось жить, любить, рожать тебе детей. Увидев тебя там, у окна, я воспылала такой нежностью, что всё будто перевернулось и нет этого проклятья...
-  О чём ты говоришь? Какое проклятье, Патриция?
-  Кто-то проклял нас, я знаю, поэтому и начались все несчастья. Бесконечный непрекращающийся ужас! Почему ты не убил меня тогда в башне? Ты бы смыл позор с твоего рода и освободил бы меня! Прав был твой отец! Нужно было позволить ему действовать, я бы уже была в раю и не вздрагивала от каждого шороха...
-  Что ты говоришь, как можно такое думать? Пока мы живы, можно ещё что-то исправить! Смерть ничего не наладит, она только лишает нас возможности существовать! - хотя после возвращения Эделины, я и в этом уже был не уверен.
-  Никто не вернёт мне себя. Я вижу, ты устал от моих слёз и терзаний и скоро совсем возненавидишь меня. Зачем тебе такая жена?! Ты красив, как Аполлон, любая девушка почтёт за счастье быть рядом с тобою и рожать тебе здоровых детей! Я - единственная преграда на этом пути!..
-  Жена моя, любимая, не смей! Дороже тебя нет у меня никого на этом свете.  Только что мы были так счастливы с тобой. Ты сможешь! Мы справимся!.. - последние слова пронзили моё сердце чувством вины перед Эделиной, я только что причинил ей боль, я отверг её помощь, разрушил своими руками то, что ей каким-то чудом удалось установить.
   "Прости меня! - кричала душа в пустоту. - Я был неправ!"
   В ответ лишь тишина. Мне хотелось уйти, найти укромное место и попытаться вызвать её, чтобы вымолить прощение, но я не мог оставить Патрицию в её нервном расстройстве, переходящем в истерику. Боялся, что она что-нибудь сотворит с собой. Её слёзы текли рекой, и мысли о смерти не прекращались. Я лёг рядом, обнял её и лишь тогда она понемногу начала успокаиваться, пока не уснула.
   Только к обеду мы спустились вниз. Люди избегали смотреть в глаза моей жене. Вечно опухшие красные веки, потерянный, загнанный, как у раненой лани, вид - все старались не замечать. Амато вышел из-за стола, приветствуя нас. Остальные просто поздоровались, продолжая трапезу. За окном слышались детские возгласы и крики. Валентино с Амелией и деревенскими ребятишками играли в снежки. Залюбовавшись этим зрелищем, я на какое-то время забыл про свои беды.
   Хозяйка дома подала на стол тарелки с горячим супом. Запах был волшебный, а я, как оказалось, зверски голоден. Патриция почти не ела, на неё вновь напала хандра, отрешённость от всего мира. Пустой, равнодушный взгляд не сулил ничего хорошего.
   Амато что-то увлечённо мне рассказывал, а я кивал головой, делая вид, что слушаю, на самом деле, мои мысли были далеки от происходящего. Я испытывал непреодолимое желание остаться где-нибудь наедине с самим собой и попытаться вернуть Эделину. Я осознал, насколько был неправ. Закончив второе блюдо и поблагодарив хозяйку, отдал Маркеле распоряжение позаботиться о госпоже и ушёл. Амато догнал меня у дверей.
-  Что-то случилось? 
-  Нужно пройтись.
-  С удовольствием составлю Вам компанию, мой синьор.
-  Прости, Амато, не в этот раз, мне просто необходимо побыть одному. Я похлопал его по плечу в знак благодарности, и, наклонясь ближе к уху, прошептал: - Глаз с Патриции не спускайте, ни на минуту! 
-  Будет исполнено, - ответил он.
   Снег хрустел под ногами, обувь оказалась слишком тонкой, и холод быстро достиг ступней, особенно пальцев. Но мне было всё равно. Хотелось уйти, как можно дальше, от неё, от себя, ото всех. Направился к горе, местами увязая в снегу почти по колено. За всю свою жизнь я не видел подобного снегопада. Вскоре, устав, остановился. Уйти можно далеко, но придётся потом возвращаться назад. Ни дорог, ни тропинок не видно, всё замело ровным белым покрывалом. В воздухе ощущалась неземная свежесть, будто пух ангельских крыльев оставил своё благоухание, падая с небес на землю.
-  Эделина, вернись! Прости меня! Я - неблагодарная свинья! Знаю, что причинил тебе боль. Я был неправ, - кричал, озираясь вокруг, и голос таял в пушистой белой мгле. - Вернись, умоляю! Хочешь, встану перед тобой на колени? Пойми, я испугался, не понял твоего самопожертвования. Тебе ведь стоило огромных усилий переступить собственную гордость и чувства, но ты сделала это ради меня. Ты совершила настоящее чудо! Ты столько раз спасала меня, дурака... Прости, ради Бога! Хочешь, я прямо сейчас выпью содержимое этой склянки и тогда сам найду тебя?! - я достал из-за пояса нужный предмет и приоткрыл сосуд. Запах смерти, по-другому и не назвать отвратное содержимое с плавающей на дне волосинкой. Меня передёрнуло.
-  Ещё не время! - вначале Эделина возникла сгустком тумана, постепенно проявляясь всё ярче, как пламя пожара. В глазах её отражались молнии, а волосы обрели цвет пылающего заката. - Убила бы тебя, если б не любила! Всю душу мне вымотал, неблагодарный мальчишка!
   Я послушно закрыл сосуд, тем более, что у меня не было никакого желания пробовать зловонную жидкость.
-  Ты прощаешь меня?!
-  Что делать с тобой? Ждать, пока ты окончательно отморозишь себе ноги или простить? - в её глазах промелькнула улыбка. - Поднимайся, Эрнесто! Я не могу долго сердиться на тебя. Между ненавистью и любовью я избрала любовь. Ты не оценил моих усилий в попытке вернуть тебе счастье. Так что ж? Люди никогда не ценили доброту. Они предпочитают страх и боль... Так устроен этот мир. Так устроен и ты.

Продолжение: http://www.proza.ru/2013/05/26/1235