Колея

На проселочной дороге, вдали от городской суеты и шумов, жила себе, поживала Колея. Сколько себя помнила – а было ей лет и лет – жизнь ее всегда так и  шла по накатанной…
Обычная  Колея. Таких в таврийских степях великое множество - похожих одна на лругую не только  видом – своими судьбами. Сетью морщин изрезали  они степные просторы, как старушечьи лица,  с годами становясь все отчетливей и глубже.
Одинаковые судьбы. Одинаковые жизни.Да и мысли посещали их одни и те же  - Для чего живу?
Зачем пришла в этот мир7 Для чего живу?  Да и в чем, собственно, смысл этой самой жизни? Единым, наверное, отличием нашей было ее страстное желание не только докопаться до истины, но еще и поведать всему миру  о себе,  хотя бы просто рассказать о пережитом.   А  повидала на своем  веку она немало. И никогда  одинокой себя не чувствовала, - вокруг  всегда кипела жизнь.
А  ведь начиналось все с того первого прикосновения  обычного  деревянного колеса. Его  след тогда  едва обозначился на зеленой траве, но , как первый поцелуй, запомнился и навсегда отпечатался в памяти. Ведь именно ему  обязана Колея и своим   рождением, и местом постоянного проживания.
А потом  пошло - поехало…Проносились одиночные почтовые кареты и шумные цыганские кибитки, бесконечной вереницей плелись чумацкие  обозы  -  и всем Колея беспрекословно предлагала себя, стелилась и гостеприимно принимала всех,  подстать  самой хлебосольной хозяйке.
Это  ничуть ее не обижало, не унижало - . скорей, наоборот – доставляло радость и удовольствие. А после каждого такого гостя  Колея  становилась просто чуточку глубже. И до сих пор помнит каждого.
Помнит, как на смену деревянным пришли колеса с металлическим ободом. Холодным   их прикосновениям она тоже была рада, так же легко и безропотно принимая в  свои объятья.  Только   более резкой  и выразительной  становилась эта степная морщинка.
А чем чаще происходили эти встречи, тем острее Колея  чувтвовала    свою важность, отчего  радость  и  гордость   ее просто переполняли. А каждого гостя хотелось удержать и  как можно дольше не выпускать из объятий.
Это особенно удавалось в осенне – весеннюю распутицу, превращавшую любую дорогу в нечто непролазно – непроходимое и  расплывчатое,  как само понятие «направление».  Это безликое слово Колея   услыхала как-то совершенно случайно,  но запомнила навсегда.
А еще она  помнила, как под хриплые  «и раз…и два..», расчачиваясь  взад-вперед, выкарабкивались  заляпаные грязью зеленые  полуторки, оставляя  за собой принесенные в жертву помятые, а то и безжалостно расплющенные  колесами ветки деревьев и растущего неподалеку кустарника… Так что испытала  и повидала Колея  тогда всякого, да и грязи той наглоталась. А уж такого наслушалась, мама родная… Что было, то было.
Даже когда отошло военное лихолетье, мало что в ее жизни поменялось. Все так же приходилось выслушивать проклятья и ругань  чертыхающегося  шофера, сперва безуспешно колдующего  над засевшим по самую ось 4-х колесным другом, а затем, махнув  всердцах рукой, отправляющегося за подмогой. Благо, помощь, как правило, всегда случайно оказывалась рядом – в лице небезызвестного дяди Миши – местного Дон Кихота и его верного слуги, любовно величаемого не иначе, как «мій тракторець».
Буквально по винтику собрал его когда-то дядя Миша. Своими руками собрал.Теми самыми, в которые теперь торопливо отправлялись то  смятые рубли и трешки, то, по извечной шоферской привычке или традиции,  припасенный для такого случая их жидкий эквивалент.. И то, и другое дядя Миша  принимал с благодарностью, считая вполне  достойной платой за честно выполненную работу. И даже когда   кому-то расплатиться было нечем – а такое тоже случалось – все равно в помощи никому не отказывал. Ведь часто и простое «спасибо» дорогого стоит, попробуй еще  его заслужить…
Правда,  обращались за  подмогой   все реже. Зато все чаще без особого надрыва проносились по Колее блестящие хромом и никелем  «джипы»  и прочие, как их теперь называют,  «внедорожники».
Как у всякой уважающей себя дороги – а только  так именоовала себя Колея – это слово резало слух  и ничего, кроме досады,  не  вызывало.   «Вот и проезжали бы где-то  в стороне, не мешали другим» - тихонько возмущалась.. Правда, лишь мысленно.. Да и кто услышит? Ведь мешать особо было некому, а  спутницей все чаще становилась та самая тишина, о котороы в былые времена  приходилось лишь  мечтать. Но тишина и покой, оказывается, тоже можгут  утомлять, а в больших количествах  просто вредны.С ними  еще острее  чувствуется одиночество.
И когда  уже привычную тишину разорвали  звуки работающей неподалеку техники – соседству такому Колея лишь  обрадовалась.
Незнакомые машины,  необычные команды,  незнакомые названия. Вместо привычного , такого родного и почти домашнего слова «дорога»  все чаще произносились «трасса», «шоссе»., магистраль.  Непонятные, какие-то  бездушныеи искусственные. .Но, оказалось, именно там протекает самая что ни есть настоящая и живая жизнь, не прекращающаяся  даже ночью. И о проселочной дороге потихоньку стали забывать.
Ну а что же стало с нашей Колеей? Сглаживаясь, обсыпались ее края, более покатыми и пологими делались бока.  Колея становилась менее глубокой, постепенно поднимаясь к поверхности, пока полностью с ней не сравнялась, не растворилась в степной траве. Будто ее никогда  и не было. А на земле одной морщинкой стало меньше.
Но прежде, чем навсегда исчезнуть, ей, наконец – то, открылось понимание истинного смысла самой жизни. Нужно быть важным и полезным для других! Отдаваясь им без остатка,  просто дарить себя, ничего не прося и не требуя взамен. 
И живешь ты, пока кому-то нужен. Тогда и сама жизнь будет в радость. Тогда останется и память  Пусть даже в виде  белеющего на зеленой траве едва заметного следа…