Воин и колдунья. Часть 1

Стук копыт был слышен издалека; на звук оборачивались дети и женщины, мужчины, по обыкновению работавшие в поле, поднимали головы и прислушивались. По улице, проходившей посередине деревни и являвшейся единственной улицей в ней же, ехал воин. Серый в яблоках конь его стриг ушами и ударял хвостом себя по бокам, отгоняя мух и попадая наезднику по ногам.
- Воитель... Воитель приехал, - шептались селяне, порядком взволнованные.
В неспокойные времена войн и освоений земель такой пришелец мог означать что угодно, но чаще всего он был предвестником прихода новой власти, нового Князя, Царя, Владетеля, Короля. Все они называли себя по-разному, но суть от этого не менялась - они желали править землями и ждали от народа, земли те населяющего, полного подчинения. Самых сильных принудительно забирали в войско, часто даже не давая времени на сборы; отнимали продукты, и крестьянам после нечем было питаться; не брезговали крестьянскими лошадьми, приспособленными к тому, чтобы ходить по невспаханному полю, телегами и просто домашним скарбом.
Приглядевшись, однако, к наезднику, люди заметили, что нет у него ни знака воина, ни специального рожка, трубя в который такие воители привлекали всеобщее внимание, ни даже флага. Тем не менее, успокаиваться не спешили, ибо знали, что может быть так, что воин - беглый из какой-то армии, и, возможно, его разыскивают. И, если он беглый, значит, вскоре придут за ним другие воители и станут искать его во всех домах, станут требовать, стучать, а то и вовсе без спросу врываться в дома.
Отдельные смельчаки, покрепче перехватив косы и топоры, подошли поближе и, грозно нахмурившись, стали рассматривать пришельца открыто. Воитель, увидев приближавшихся к нему людей, спешился, взял коня под уздцы и пошел к ним навстречу. Теперь селяне разглядели его совсем: он был невысокого роста, коренастый, словно вырубленный из небольшого дубка, в разные стороны торчали короткие светло-русые волосы, а синие глаза смотрели смело и, казалось, блестели на солнце. Воин был одет в просторную светлую рубаху, поверх которой красовалась кираса, порты, наколенники и сапоги из темной кожи; за спиной у него висел меч, а к поясу был привязан кошель. И, тем не менее, доверия людского этот прекрасный вид не вызвал.
- А не заразный ли?- шепнул кто-то, и все отодвинулись, не решаясь подойти еще ближе. Давно было известно, что с полей сражения приносили не только трофеи и умерших. Ходили слухи о страшных болезнях, подчас выкашивавших население сел, а то и городов.
Привели старосту – пожилого мужичка с круглым лицом и бугристым носом свекольного цвета. Тот недоверчиво взглянул на пришельца и буркнул:
- С чем пожаловал? Убежища мы тебе не дадим, еды у нас не осталось вовсе, а кузнец из села уехал!
- Мира и здравия желаю вам, - проговорил воин, оглядев недружелюбных людей за спиной старосты. – Я не ищу убежища, и еды вашей не возьму совсем. Я не трусливый беглец, а ушел из войска добровольно, об этом грамота имеется.
Пошарив рукой в чересседельной сумке, воин вытащил из нее сверток, перевязанный конопляной нитью, и протянул его старику. На скверной мятой бумаге стояла роспись командира армии, а ниже значилось, что воин, имя которому было Фероциус, действительно, ушел, свое время в войске отслужив полностью.
Видя, как изменилось лицо старосты, воитель приободрился и продолжил:
- Ехал я трактом и заметил на дорожной обочине указатель…
Только он произнес эти слова, жители, прежде недоверчиво смотревшие на пришельца, взволнованно зашептались, передавая новости о пришедшем избавителе от передних рядов толпы к задним.
- На дороге денег не сыщешь, - по-доброму улыбнувшись, добавил Фероциус, - вот и решил я заработать.
Староста, доселе читавший грамоту, еще раз поглядел на юное, решительное лицо, погладил подбородок и жестом указал на свой дом, находившийся неподалеку:
- Тут дело иное. Пойдем ко мне, воитель, я тебе все расскажу.
* * *
- Фероциус, значит, - проговорил имя пришельца старик, ставя на большой дубовый стол угощение – кринку топленого молока, несколько хлебных лепешек и плошку с кислой капустой. – Яствами не потчуем, уж не обессудь, сам видишь – в неспокойные времена живем. Так что – чем богаты, тем и рады; угощайся!
При упоминании «неспокойных времен», воин заметно помрачнел и кивнул. Старик сразу понял, что со службой в войске связаны у него самые неприятные воспоминания, но, не обладая должным запасом такта, спросил:
- Отчего же такой молодой и здоровый воитель решился уйти? Ты служил давно, судя по записям в грамоте; еще полгода – и мог бы зажить спокойно, получив земельный надел у себя в стране.
Фероциус отпил светло-коричневого молока из кринки, несколько раз откусил от хлебной лепешки и с неохотой ответил:
- Я пришел издалека, и уже почти не помню мест, где жил раньше. Те земли стали мне неродными, и, хотя иногда желаю я туда вернуться, пути назад не найду точно. А сражения и набеги мне не нравились с самого начала; не по мне убивать и калечить людей, вот и решил я податься на вольные хлеба, помогать людям. Заработаю денег, а там, глядишь, и война кончится – осяду и заживу себе мирно.
Выслушав его, староста хмыкнул, зачем-то провел рукой по деревянной поверхности стола и недоверчиво произнес:
- Ежели ты ничем, кроме службы в армии не занимался, как смог решиться на такую работу? Навряд ты сталкивался с нечистью во время сражений!

- О нечисти знаю кое-что… вернее, немало знаю, - решительно возразил ему Фероциус. – Воевать мы могли не все время, правильно? Бывали дни, когда мы подолгу простаивали в деревнях, не зная, чем заняться. А в иных глухих местах, сами знаете, какой только нечисти нет!
Староста презрительно скривил губы, после чего сказал:
- Что ж, если хочешь взяться за дело, пожалуйста. Только оплата вся будет после того, как предъявишь голову его.
- Кого? – вырвалось у Фероциуса. Старик усмехнулся, покачал головой и ответил:
- Вампира. Целительница наша сказала, орудует у нас рядом с деревней (и в ней же) вампир. Но вы же воин и с таким существом разделаетесь на раз-два, не так ли?
Будучи достаточно наблюдательным, воин заметил, что староста, поначалу приветливый, перешел на холодный, отчужденный тон и официальное «вы». Дружелюбия его теперь не было и в помине. Фероциус встал из-за стола, кивнул старосте и направился к выходу из дома.
- До вас приходило несколько воинов, да только никто положенные деньги так и не забрал.
Дверь в избу захлопнулась с гулким стуком; старик проследил, как воин вышел за ворота и проворчал себе под нос:
- Храбрец, тоже мне! Хотя грамота настоящая вроде, этот отряд недавно только в Листвицах был, и подпись командира ихнего я видал…
В окно было видно, как воин, оправив пояс, подошел к коновязи и начал что-то искать в чересседельной сумке. Вот, вытащив из нее заостренную палку, обмотанную темной тряпицей, он прицепил ее к поясу и отправился к небольшой палатке, на крыше которой слабо поблескивал серебряный крест.
* * *
В целительской палатке было прохладно и пахло сиренью; на ее потолке висели амулеты, сделанные из деревянных дощечек с нацарапанными на них знаками и висящими птичьими перьями; пол был выстлан соломой и еловыми ветками. У противоположной от входа стены виднелся деревянный столик, рядом с которым стояло несколько стоек с пузырьками и свечами, дававшими слабое освещение палатке. За одной из этих стоек стояла женщина средних лет, перетиравшая какую-то траву в ступке.
Лица женщины почти не было видно, зато вошедший Фероциус хорошо разглядел длинные русые волосы, доходившие ей чуть ли не до колен. В них было вплетено множество украшений: речных ракушек, цветастых кусочков ткани и веревочек, бусин и золотых нитей. Женщина была одета в широкое, как будто не по размеру ей, зеленое ситцевое платье.
Почти всю свою жизнь пробывший в походах и сражениях, Фероциус не привык к обществу женщин, а потому, ужасно досадуя на самого себя, смущался, стоило только женщине, а, тем более, девушке приблизиться к нему и заговорить.
Вот и теперь, увидев женщину за работой, не смея отвлечь ее, и, к тому же, смутившись немало, воин кашлянул, пошатнул и без того хлипкую стену палатки и начал пятиться назад, к выходу.
- Чем-нибудь могу помочь? – раздался нежный и певучий голос… совсем не женщины средних лет, про которую он вначале подумал, а девушки! Сейчас, когда она повернулась лицом к нему, Фероциус разглядел совсем еще юное скуластое лицо с миндалевидными серо-голубыми глазами, большим ртом и губами, выделенными красным.
- Ты… вы… целительница? – спросил он, не зная, как обратиться к ней. Видя его смущение, она подбоченилась и теперь уже каким-то другим голосом произнесла:
- Она самая. Что тебе нужно, юноша?
«Она уж точно младше меня… Какой же я ей юноша?» - подумалось воину.
- Мне нужно несколько ягод жимолости, настойка валерианы и сбор зверобоя, - выпалил он. Девушка кивнула и отошла к небольшому комоду; ее украшения поблескивали, отражая свет.
- Скажите, а от вампирьего укуса чем лучше всего рану обрабатывать? – осторожно начал беседу Фероциус, зашедший в палатку с одной-единственной целью – разузнать побольше о противнике.
Здесь добавить следует, что о вампирах, равно, как и о другой нечисти, он не знал ровным счетом ничего. Несколько месяцев назад уйдя из армии, воин пустился в долгие странствия по трактам, деревням и полуразрушенным городам. Он занимался в основном тем, что работал охранником на обозах, получая за это плату совершенно мизерную – таких как он было множество, и почти все были контуженными воинами, отслужившими свое в армиях. На те деньги, которые остались после службы, он купил коня и лук; от работы охранником, как уже говорилось, он получал мало, а посему существование вел полуголодное. Решив проверить судьбу, уведшую его от войн, он и свернул с большой дороги к деревне, под указателем на которую была поставлена табличка с небольшим флажком, завсегда означавшим, что в этом месте поселилась нечисть. Но чего уж совсем не ожидал воин, так это того, что нечисть окажется вампиром!
- Мне почем знать? – скривила нос девушка, выбирая из тряпичного свертка ягоды. – Я недавно только школу окончила.
Фероциус заметил, что слово «школа» было произнесено с особым выражением.
- Но ведь это вы сказали старосте, что тут вампир, а значит…
- Да! Сказала я! – перебила целительница. – Потому что видела следы от вампирьего укуса на шее одного из твоих предшественников!
Чувствуя, что она начинает злиться, воин попытался перевести разговор в иное русло:
- Скажите, а кого он покусал и как? Когда нашлись первые его жертвы, что с ними было?
Девушка завернула ягоды в мешочек и принялась быстро перебирать пальцами веточки зверобоя.
- Почти сразу после того, как я пришла сюда, он появился. Ты же видишь, что наша деревня находится совсем недалеко от Ущелья, из которого-то и идут все эти опасности. Ты что-нибудь слышал про «Трактат о вампирах»?
Фероциус отрицательно качнул головой, а сама рассказчица еще раз сморщила нос.
- Какой же из тебя тогда истребитель нечисти? – хихикнула она. – Так, рядом прошелся… «Трактат о вампирах» был основным учебником про них. Вернее, не основным, а единственным. Он был написан полтора года назад, но теперь выяснилось, что он не совсем точный. Появились новые виды вампиров, таких… как этот, например. Он хитер, осторожен и, кажется, разумен!
Фероциус с жадностью слушал ее речь, пытаясь запомнить все, что говорит девушка.
- Тех истребили с помощью обычных стрел, а что делать с этим – я не знаю. Первыми его жертвами, как водится, стали обычные люди. Сначала в деревне пропали две девочки, потом исчезла женщина, которая отправилась их искать. Трое мужчин, целый отряд, говорили, что нанимали даже мага, но маг… в общем, маг тоже исчез. Никто не смог с ним справиться, так что и тебе, горе-истребитель, лучше всего будет уйти и не тревожить…
- А, согласно трактату, прошу прощения за то, что перебил, чем убивали вампиров?
- Обычным оружием: мечами, пиками… - пожала плечами целительница и принялась, было, за сбор, но тут же спохватилась. – Уж не хочешь ли ты сказать, что все же собираешься пойти туда?
- Да, - кивнул головой воитель. – Сколько с меня?
- Две серебряных… - пролепетала девушка, дрожащей рукой протягивая ему сверток со сбором, настойкой и ягодами. И, неожиданно для воина, воскликнула: – Прошу вас, господин воин, не ходите в Ущелье!
Воин недоуменно уставился на целительницу, которая, растеряв остатки напыщенности и важности, теперь была больше похожа на девчонку. Она подошла чуть ближе и прошептала:
- Троих я уговорила уйти, еще двоих мне не удалось остановить, и их навсегда упокоил в этой земле вампир. Прошу вас, уезжайте!
Фероциус сделал несколько шагов к выходу, но девушка, метнувшись ему наперерез, загородила собой хлипкую дверцу.
- Почему вы мешаете мне? – возмутился он. – Остановить меня вам не удастся, потому, что мне идти больше некуда! Денег у меня совсем нет, а до другой какой деревни ехать долго. А вампира вашего я не боюсь – еще и не таких страстей на поле боя нагляделся. Иные люди, ведомые жаждой убийства и наживы, пострашней любых чудовищ будут, потому что чудовище-то наверняка неразумное, а у человека столько всего на уме, что жутко станет, коль узнаешь!
Несколько секунд девушка колебалась, а потом решилась:
- Хотите… я вам денег дам? Десять золотых монет хотите?
Фероциус удивился еще больше, но продолжил стоять на своем:
- Спасибо, не нужно мне ваших денег. Пустите, милсдарыня!
Мягко отодвинув девушку в сторону, он вышел из палатки. Но та явно не собиралась отставать и схватила воина за рукав рубахи.
- Тогда я пойду с вами! – дрожащим голосом проговорила она. Воин опешил, покраснел, но тут же взял себя в руки и, понизив голос, проговорил:
- Милсдарыня целительница, взять вас с собой я не могу при всем желании. Вы испугаетесь, станете вздрагивать и всхлипывать от каждого шороха, и лишь помешаете мне. К тому же, в вашем-то юном возрасте не следует бродить по буеракам и ущельям, выискивая нечисть.
На мгновение девушка застыла, но потом, подавшись вперед, шепотом спросила:
- Скажите, кого вы перед собой видите?
Удивившись такому вопросу, Фероциус ответил ей, в нескольких словах описав весь цвет и красоту ее внешнего облика, необычность одежд и волос.
- Почему вы спросили меня об этом? – поинтересовался он после того, как девушка, пробормотала что-то вроде «Так и знала…».
Но на вопрос его она не ответила, лишь прижала ладони к лицу и скрылась в своей палатке. Недоуменно пожав плечами, Фероциус двинулся к выходу из деревни.
* * *
Над деревней сгущались сумерки; солнца совсем не было видно, а на небе постепенно проступали яркие точки далеких звезд. На главной (и единственной) улице деревни почти не осталось людей – вампира боялись все, и поэтому спешили зайти домой как можно скорее.
Староста стоял на пороге избы, опершись плечом о дверной косяк; он глядел на серого в яблоках коня и вспоминал решительный взгляд воителя. Вопреки его ожиданиям, тот не устрашился опасности и, пробыв немного времени в палатке целительницы, направился к Ущелью. «Наверняка она отговаривала его! – сердито думал старик. – А он и слушать ее не стал, вон, как из палатки выскочил! А женщина эта странная  какая-то… Всех, видать, отговорить пыталась; нужно будет потолковать с ней кой о чем».
Его размышления прервала подошедшая жена.
- Ну, что, не пришел избавитель-то обратно? – поинтересовалась она. Старик отрицательно качнул головой и поморщился. Несмотря на неуверенность Фероциуса и его явную неготовность сражаться с такой нечистью, как вампир, староста невольно испытывал к нему уважение. – Помрет, вестимо… - добавила женщина. – А как уверенно-то он справился о том, где Ущелье.
- У целительницы был? – неизвестно зачем спросил жену староста. Помедлив, та кивнула головой.
- Быть-то был, только вот как это поможет? – усмехнулась она. – Сколько избавителей этих тут отиралось, ни один из них от вампира не избавил. Я уж думаю, не пора ли нам самим тварь эту изничтожить?
Старик нахмурил брови и прикрикнул на нее:
- Ступай в дом, да ужин готовь! Нечего тут болтать, глупая!
Женщина вздрогнула и, обиженно засопев, зашла в избу, а староста остался стоять и смотреть на темнеющее небо. Среди десятков появившихся на нем звезд вдруг разглядел он небольшой квадрат из четырех звездочек с двумя внутри – то был Путник – созвездие, единственно известное старику.
Несмотря на грубость с которой он проводил воина, старосте стало не по себе; отчего-то защемило в груди и подумалось невольно, что война унесла не всех смелых и отважных людей. Ему вдруг подумалось, что жизнь вне поля битвы тоже походит на войну – несправедливо порой относятся к достойным.
- Ежели б мне звездой быть, я бы светом своим проник в Ущелье и посмотрел, что за тварь оно приютило… Ох, и воину бы… как его там… подсказал, как бороться с этим. Такой человек пропадает!
Громко, будто бы упрекая кого-то, произнес он последние слова, зашел в избу и накрепко запер дверь.