Глава 5

  Солнце уже совсем село. На абсолютно черном небе засияли звезды, и из-за горы выплыла Луна. Сегодня она почему-то казалась больше чем обычно. Вдали от прибрежной полосы загорелось еще несколько больших костров, запахло жареным мясом и какими-то незнакомыми пряностями.
- А ну, господа, дайте-ка посмотреть, что это за дверь, - сказал Григорий и, быстро пройдя в конец гостиной, открыл ее. За дверью ничего не было видно. Григорий просунул в нее голову и, через несколько секунд, со словами «Вот падла!», выдернул ее обратно.
- Что там? – спросило сразу несколько голосов.
- Морской-речной вокзал! Народ автобуса дожидается, а я тут свою голову как раз рядом с дамой какой-то. Та со своим визгом - и прямо мне в ухо. Оглушила, – ответил тот, потирая правое ухо. - Да, хорошее местечко для возвращения, - добавил он, - учитывая, что я в тапках.
   Тут все разом глянули на свои ноги. Обнаружилось, что в тапках были еще двое, остальные – в носках.
- Я остаюсь, - гордо заявил Сергей, и стал снимать носки.
- Надо полагать, - глядя Сергею на голые ноги, поделился своими соображениями Леонид. – Судя по сложившейся ситуации, относительно достойно выйти отсюда смогут только трое.
- А вдруг чего доброго поймают, – засомневалась Татьяна, - сразу в психушку? Влипли. Я тоже остаюсь, раз такие дела.
   Вошли пять девочек-подростков, принесли воду в мисках и кувшинах.
- Интересно, это попить или умыться? – вслух подумал Толик.
   Тут одна из них стала что-то быстро говорить и жестикулировать. Слова были совершенно непонятны, чего не скажешь о жестах. Из них можно было заключить, что вода в мисках принесена для умывания, а в кувшинах – для питья. Было принесено еще несколько полотенец, довольно грубых, как выяснилось в последствии, а еще расчески и украшения.
Девочки-служанки, надо отметить, оказались довольно проворными. Помогли умыться, и привести себя в порядок. Больше всего внимания, правда, было уделено Наташе и Тане. Довольно забавно было наблюдать, как девчонки настойчиво уговаривали их подвергнуться причесыванию и наряжению, и в конце концов тем пришлось сдаться.
- Да я не понимаю что ты мне говоришь, - восклицала Наташа, разводя руками, - о, Господи! Куда это, сюда? Нет уж!
- Нет, нет, постой, у вас, что, так носят? – удивлялась Татьяна. - Вот так, я думаю, будет лучше. Нет, не надо, не надо я говорю, эта штука слишком тяжелая!
   В углу, сидя в кресле – качалке, Григорий пытался найти для местного диалекта параллели из европейских языков, но это удавалось ему с трудом. Хотя было видно, что его собеседница сильно старалась ему помочь в этом. В руке у него была початая бутылка Мерло, надо полагать предусмотрительно прихваченная им с места посадки.
- Ю донт андестенд ми эт ол, - выговаривая каждое слово, нравоучительно обращался он к девочке, и при этом, сложив пальца щепотью, выразительно размахивал рукой у ее лица. Она же, мотая головой в такт его руке, следила почему-то за его мизинцем и повторяла, видимо соглашаясь: «Этол, этол». – Я тебе говорю, ваше вино не катит, ферштейн? «Нэкатит ферштэн», - соглашалась та. - Ну народ! Кто у вас такое пойло пьет, я тебя спрашиваю?
   Дело в том, что в кувшинах вместо воды оказался какой-то напиток, настоянный на местных травах, и было очевидно, что он никак не удовлетворял Григория.
Сергей посадил свою прислужницу на колено и, по отечески нежно, что-то ей рассказывал. В ответ, та качала ногами и упоительно рассматривая его галстук с динозаврами, тыкала в него пальцем, восклицая «Квон!, квон!». Впоследствии выяснилось, что она говорила: «Дай! Дай!». На что Сергей отвечал ей: «Динозавр, динозавр», каждый раз делая сильное ударение на последнем слоге.
   Толик, Леонид и Михаил, умывшись, расположились на кушетке и вели с местным населением, данным им в услужение, прагматическую беседу. Из их разговора можно было догадаться, что речь идет о возможном обмене. Девочки, случайно увидев у Толика ключ от квартиры, который тот перекладывал из кармана в карман, проявили к этой диковинке вполне однозначный интерес. Из их жестов можно было понять, что они хотели бы оставить эту вещь у себя. Толик никак не соглашался. Тогда в качестве компромисса был предложен, на взгляд местной молодежи, равнозначный обмен. В качестве вещи, за которую предполагалось заполучить ключ от квартиры был выложен зуб (автор затрудняется назвать бывшего владельца этого зуба, вполне возможно это была какая-то местная рептилия).
- Хор-о-о-о-ший зуб, – похвалил Толик и добавил: - Не надо.
Надо сказать, такая реакция совсем не порадовала противоположную сторону.
- Да бери ты Толик, смотри какой большой зуб, побольше твоего ключа-то будет. – Заступился за местное население Леонид.
- Да на кой мне этот зуб, что я им квартиру открывать буду? – не сдавался Толик.
- Вот, держите, - пришел на выручку Михаил, достав из кармана связку ключей, и принялся отстегивать ключ, видно, уже утративший нужность.
   При виде целой связки ключей молодые островитянки пришли в ликование. Тут же из аналов их скромных нарядов появились на свет божий еще три зуба, ремень, судя по всему, из кожи змеи, два пера и даже целый хвост какой-то птицы, (надо отдать должное, хвост был очень красив).
- Ну что вы, девушки, не могу, - панически засуетился Миша, - Ну не могу я. – И спасся бегством.
   Было видно, что предпраздничное настроение захватило всех, и мыслей сбежать домой не возникало уже ни у кого.

   Тяжело загудел большой бубен и еще десятки поменьше стали отбивать ритм. Начался Янх-Бохнуарг.
   Гости были усажены на возвышение под пальмой, к столу. Перед ними открывался отличный вид на песчаную площадку с пятью огромными кострами. Вокруг этой праздничной арены двигались в такт ритму люди. Сначала они двигались в одну сторону, сцепившись друг в дружку, и пели что-то однообразное и напряженное. Через каждые двадцать секунд кто-то высоким голосом выкрикивал длинную фразу и, со звуками, похожими на «Ухм! Ухм!», вся цепь разворачивалась, и начиналось восхождение в другую сторону.
- Ваня, а здесь змей нет? – поинтересовалась Наташа.
- Если и есть, то их к нам не пропустят, - ответил он. Действительно, вокруг них в несколько рядов, прямо на земле сидели воины с луками и копьями, увенчанными острыми наконечникоми из белого камня.
- У них тут что, до сих пор каменный век? – со скепсисом в голосе то ли спросил, то ли просто прокомментировал Григорий. - И где ты только откопал это племя?
- Ты прав, Григорий. Каменный век в прямом смысле, приблизительно 4200 год до нашей эры, не обращая внимания на скепсис, ответил Ваня.
Сидящие за столом молча переглянулись в замешательстве.
- Поэтому я не могу точно сказать, что у нас на столе, - заметив замешательство, с улыбкой стал объяснять Иван. - Просто я не знаю, как это называется. Могу лишь сказать, что это довольно вкусно.
- То-то я смотрю, - откликнулся первым Григорий, - водичка чистенькая и воздух, - тут он несколько раз шмыгнул носом, - свеженький.
   На свой трон, справа от наших друзей взошел вождь, весь опоясанный шкурами и в великолепном головном уборе. Все стихло. Обращаясь к  нашей компании, он начал размеренно и величаво говорить свою речь.
- Может быть нам надо встать? – засуетилась Татьяна, поднимаясь.
- Тебе же сказано, что мы сегодня боги, - громко, видимо представляя себя богом Бахусом, успокоил Татьяну Григорий, подкрепив свои слова движением одной руки, заставившем Татьяну сесть, а движением другой - сделав глоток из все еще не приконченной им бутылки Мерло.
- Григорий, если будешь так себя вести, я за тебя не отвечаю, - шепотом предупредил его Иван, и Григорий стих.
   Речь вождя закончилась бурными одобрительными воплями со стороны местной публики и одобрительными аплодисментами со стороны гостей. По довольному выражению лица вождя было заметно, что аплодисменты были восприняты как должное, наверное, такой знак одобрения был ему уже знаком (автор не имеет на этот счет точной информации).
   Снова загудели бубны, но на этот раз совсем не так, как прежде. Под интенсивными ударами все замерло, как перед бурей. Все ждали взмаха руки вождя. И взмах последовал. Сотни ног сорвались с мест и подхватили ритм. «Бу-бу-бум, бум, бу-бу-бум, бум, бу-бу-бум». Все вокруг заплясало в водовороте бьющейся страсти. Энергия танцующих тел рвалась наружу, заставляя тела совершать невообразимые, и в то же время грациозные движения. Необузданность первобытной природы находила свой выход в ритме музыки, движения и однообразной пульсирующей песни. Что выражали они этим танцем? Свою гостеприимность, свое мужество, свое величие или просто отдавались радости и веселью, черпая энергию из неведомого им природного источника, питающего их жизни?
   На столе у наших путешественников стали появляться самые разнообразные блюда из птицы, мяса и островной растительности. В качестве напитка принесли «ноа» - напиток «богов», который разрешалось пить только знати и только в исключительных случаях (автору рассказывали, что он  напоминает застоявшийся квас с добавлением кокосового масла и лимона, что, впрочем, автору не сказало ни о чем). Напиток несомненно обладал выдающимися свойствами, так как слова Григория «это пойло по мне», определенно говорят (как считает автор) о том, как минимум, что этот напиток нестыдно распить при хороших людях и при соответствующих обстоятельствах.
   Незаметно для всех наступила глубокая ночь. Для островитян незаметно потому, что сегодня их остров опять посетили боги (м-да…!), а для гостей незаметно потому, что замечать такую малость как наступление ночи, учитывая все обстоятельства ее наступления, было для них в высшей степени событием невероятным. Никогда еще наша компания не была столь неспособна ко сну, как теперь. Взяться ему было определенно неоткуда. Уже через час, проведенный на празднике Янх-Бохнуарга, наша компания попала в зависимость от этого опутывающего, как хмель, и завораживающего, как ранний рассвет, великолепия, великолепия гармонии природы, танца и собирающего вместе и не отпускающего чувства единения и родства со всем и всеми, что окружает.