Глава 6

   Розовая вода разливалась вдоль побережья сверкающей пеной. Небо напоминало воду, и убегало к горизонту чертовым пламенем, сжигающем осколки сухопутных бескрылых душ, затерявшихся на празднике, бесстрашие и непринужденность сгорали в нем, напоминая о том, что топливо человеческих страстей не может гореть вечно, и что природа прощает всех, а может и не прощает, а просто волнуясь за них, в потрясении, перестраиваясь на лучшее, готовит новый сюрприз, сродни настроению падающих комет и отточенным совершенством волнам, а может быть крену того корабля, который не привык фрахтоваться и опутывать канатами чужие причалы, и все это от того, что свои причалы давно уже не плачут по нем. Чайки (или может быть буревестники), низко паря, старались подлететь поближе, взмывая над волнами прибоя, дико крича свои первобытные песни, трогали своими надрывными звуками надвигающуюся ночную тишину, от которой начинало шуршать в ушах, так что беззвучие все равно не смогло бы перебороть их.
   На губах застыла странная пауза, пауза-отдушина, и волшебство, только что зародившееся в душах наших путешественников, не смело проявить себя грубо. Грубый человеческий мир с автобусами, офисами, продовольственными магазинами и стесняющими души человеческими абсурдными потребностями, не звал к себе. Он был забыт в первозданном неведении, где не было ни технологий, ни удобств, ни магазинов, а лишь светило мистически необъяснимое заходящее солнце, которому не было ни каких дел до людей и их социальных проблем. Небо и море завораживали своей иной, недоступной пониманию жизнью, и там и сям мелькающие тени островитян создавали неповторимый колорит оторванности и потерянности, они проникали в сознание все еще не отвыкших от земных цивилизованных благ гостей из города Архангельска.
- Здесь все не так, здесь все не то, и мы – лишь от Вселенной дети, повернувшись на спину, и раскинувшись в безмятежности, вся в песке, пьяно пропела Наташа. При этом Сергей, как уставшая черепаха, зарывшись в песок, положил себе на грудь ее ногу…
- Я чище песка не видел, - отряхивая песок с наташиной ноги и глядя вдаль, как-то необычно безжизненно, продолжил он, - смотрите, как горят костры!
- Я танцевала сегодня, - отбросив смущение, говорила Таня, - как сумасшедшая… Песок был очень горячий, а тот, вы видели, он так увивался за мной, Боже … но он мне тоже немножко понравился, все хотел со мной искупаться в море, в море – это так необычно!
- Обычность так беспокоит нас, когда мы необычно… сложены. Песка слишком много, одежд мало, надежд на возвращение – еще меньше, Таня, ты когда-нибудь танцевала в волнах при закате солнца? – вытряхнув песок из волос, вставая, вдруг заявил Леня. – Потанцуем?
   Затухала заря, остывал песок, множились мечты, а восемь путешественников смотрели на танцующую в закате пару. Песок вырывался фонтанами из под их безмятежных ног, два десятка подглядывающих глаз островитян светились в вечернем убранстве засыпающего острова, а в воздухе пело: «Раз – два –три. Раз – два – три…» - будущая, не сочиненная еще мелодия разрывала коридор молчания с прошлым…
   Одинокий, ищущий убежища краб, в обнимку с Григорием, спал, не понимая происходящего, уткнувшись клешней в его сырой рукав. Он, длинными усами обследуя по привычке песок, и ничего не чувствующие губы Григория, по детски, нежно, обнимающего спящее рядом создание, ждал следующего прилива…