Кирилл Ордынский Конференция с петлей на шее

Кирилл Ордынский

«Мультикультурность в «Париже Сибири» или Семинар с петлей на шее».

«…Т.н. «Новая драма»…оставалась, строго говоря, этаким театрально-литературным междусобойчиком, историей для «своих».
                Из критической статьи в
                «Литературной газете»

    Предисловие

    Данную рукопись позапрошлого века обнаружил в подвале полусгоревшего дома в городе «Париж Сибири» известный коллекционер и вождь сибирских сепаратистов Михуил ***ла. Поскольку в единственной местной антикварной лавке «Чудныя виды», которую держат два жулика Серж Мусарский и Роман Днепридзе дать за нее настоящую цену отказались, а поганым «москальским сукам» продавать такое сокровище для Михуила «западло» (да и в результате выстрела сторожа вышеназванного дома в некую часть тела он был надолго лишен возможности не только сидеть, но и совершать отдаленные поездки), видный политик предпочел сам опубликовать литературную сенсацию, а в поисках средств на сие культурное дело предложил доклад-обзор литературного памятника некоей Международной Конференции, происходившей в «Париже Сибири» в 2017 году от Р.Х. По заключению специалистов, данная рукопись есть ни что иное, как  Неизданная последняя «Фантазия»  Козьмы Пруткова».
    Поскольку публикаторы были лишены (и до сих пор лишены!) возможности познакомиться с подлинником рукописи, то текст ее нами представлен читателю по докладу  Михуила ***лы на данной Конференции. По утверждению докладчика, текст организован в прозаической форме и представляет ряд диалогов действующих лиц, что и свойственно уже известным произведениям великого «директора пробирной палатки». Абстрактно-философский дискурс диалогов так же свидетельствует о подлинности рукописи и является доказательством аутентичности автора. Поэтому докладчик начинает с перечисления действующих лиц произведения.


Оргкомитет Международной Конференции «Мультикультурное место встречи»:

1. Мишель Пружанский - ФилосОф, Председатель Конференции
(Прим.:пожилой педрила из комитета по культуре администрации «Парижа Сибири»).
2. Савелий Роденблят - Сопредседатель Конференции, член Российского «Пен-центра».
3. Псой Лайевич Толстый-Говновлев - Сопредседатель Конференции, лидер регионального отделения «Патриотического союза литераторов».
(Прим к 2-3: Оба вышеназванных персонажа взросли в лоне творчества великого классика и печальника земли сибирской Ве. аГра. Путина, но Роденблят – ныне «сын блудный», а Говновлев – «сын любимый»
Первый прославился очерком о трудовых буднях колхоза с бессмертными строками: «Ну вот Машка, а ты боялась, сказал бригадир, выходя из леса, боялась, что не надоишь по пять литров от каждой коровы…», диссидентскими стихами:
                «Шумит, как улей родной завод,
                Идет он на х…, е-тся в рот…»
И особенно проникновенным плачем:                «Коммунистами замучен
                И арабами изранен,
                Край единственный мой в
                Мире, Родина моя–Израиль.
В перестроечное время выпустил популярные мемуары «Как я колебался вместе с линией партии».
    Второй – автор увесистой монографии «Еврейские следы в названиях наших улиц» и призыва «Очистим культуру от инородцев». Широко известный публицист и пламенный оратор. В опубликованном накануне Конференции в газете «Позавчера» эссе, потребовал объявить день взятия Новгорода опричниками Ивана Грозного национальным праздником, а так же сделать гербом государства песью голову, как символ крестового похода против «жидовствующих».

     Участники Конференции:

4. Николя Мудатьефф -- Профессор Сорбонны, почетный гость  Конференции
(Прим.:  Старикашка лет 70-ти в вельветовых брюках с всегда расстегнутой ширинкой, в кулуарах неоднократно снисходительно объясняет, что именно с него Роберт Мерль писал главного героя романа «За стеклом», правда никто из участников этого романа не читал.).
5. Маргарита Шумлевская - аспирантка профессора, уроженка «Парижа Сибири», исследователь русской архетипичности и дачной культуры Сибири.
6. Даниэль Мудатьеффа - дочь и аспирантка профессора, исследователь русской архетипичности и дачной культуры Сибири.
(Прим. к 5-6: Поскольку обе вышеназванные исследовательницы пишут совместную монографию, то появляются из своего номера только вдвоем, очень нежны и предупредительны друг к другу. Для непросвещенных аборигенов представляются странной парой - Маргарита напоминает лицом и фигурой Иду Рубинштейн, правда немного обросшую усами и бородой, а Даниэль – точная копия русской чемпионки по борьбе Сумо, получившей в награду модные в этом сезоне очки «Роденшток», правда по размеру маловаты, отсюда глаза кажутся сильно скошенными, но это только кажется!).
7. Профессор Крысин - Почетный гость конференции, «шестой подползающий» «Авель-Каин фонда».
(Прим: Сам–то профессор – вполне милый дедушка с легкими признаками маразматии, но имя его учреждения вызывает священный трепет, ибо его глава во всем мире имеет «трансцедентальный ореол», правда для одних «божественный», для других «сатанинский», однако, в обеих ипостасях дававший стабильный «зеленый» урожай. Впрочем, как аборигены понимают: «ныне у «Фонда…» карман пустой, иначе чего черт (бог) занес его представителя в «Париж Сибири». Прим. на Прим.: ходили неофициальные слухи (шепотом), что «и САМ собирался, да вот дела…». Прим. на Прим. на Прим: Публикаторы смиренно признаются, что украли пару строк у Толстого (третьего), но не у Говновлева!).
8. Волеслав Козлицкий - Профессор местного университета,  «почетный консул» Краковянии в Сибири.
(Прим: Непременный участник ВСЕХ семинаров и конференций, где дарит участникам (бесплатно!) свою 2-х томную диссертацию, характеризуя ее, как «итог тяжкого труда за два десятка лет»).
    9. Серж Киберт-Шмульдт - доцент (пока!) университета.
(Прим: Потомственный гуманитарий, «enfant terrible» местного научного сообщества. «…За тридцать…Красив, породист, как патриций, в книге «Императорский Рим в лицах» масса доказательств – иллюстраций…» Прим. на Прим: Ну что же делать, если внешность персонажа только стихами (чужими) и можно описать! Прим. на Прим. на Прим: На деликатный вопрос об «идентичности» в связи с необычной фамилией скромно отвечает, что «двойная», от жены и любимой девушки (какая первая, какая вторая, впрочем, не объясняет). Прим. на Прим.на Прим. на Прим. Для публикаторов это еще одно несомненное доказательство верности атрибутики автора, это же явное развитие бессмертного образа «Юнкера Шмидта», который не застрелился, а сделал блестящую карьеру Прим. на Прим.на Прим. на Прим.на Прим. Иногда преображается в столп дыма или черный вихрь и с сатанинским смехом исчезает.
10. Олег Кукареков – представитель культурных обществ.
(Прим: На вопрос «Каких?» и «Какой культуры?» многозначительно объясняет «Всех» и «Всякой».
11. Лев Стекольников (Свекольников) -  «король поэтов»
Кудреватый, бородатый, в неизменном красном шарфе.
(Прим.: На конференцию не приглашен, так как сам про себя говорит: «Ох…мой желудок и ест он и пьет» (Много. По смете столько не запланировано!).
12. Ох. Вор-Онин - непонятно кто и что, сам себя называет «политолухом».
(Прим.:  Что-то пописывает, что-то почитывает,  на Конференцию, естественно, не приглашен, бродит около, влезет в окно, выгонят в дверь и наоборот, в общем - «не пришей к п-де рукав»).
(Прим. на Прим. 10-12:  Эти вышеназванные трое – оборотни, умеют обращаться в разных птиц.
13. Подшвырный–Гол - художник, народный умелец, старейшина языческого культа в «Париже Сибири».
(Прим.: Подлинного имени и чем и на что живет, никто не знает, дом, украшенный деревянными «виверами» обходят стороной, ходят слухи, что пищу ему приносят ученые медведи и говорящие собаки).
14. «Последний Новик»  -  старец, идеолог неоязычества.
(Прим. Ранее был ученым техником, потом фермером, где и как сошелся со старейшиной неизвестно, но теперь они неразлучны).
15. Ал. Шурф  -  поэт-почвенник - ростом невысок, но дороден, с лицом похожим на масленный блин, окаймленный аккуратной бородкой.
(Прим. Злые языки утверждают, что Шурф – это аббревиатура «Шурик уродующий фамилию». Знаменит тем, что две строчки его стихов были напечатаны в отрывном календаре за 197-лохматый год).
16. У.Дурик – «заслуженный боец» (где, когда и за что – тайна покрытая мраком, но не ранен, не убит, а где-то, кем-то сильно бит» (Прим. Опять же постмодернистский плагиат), носит самодельные полковничьи погоны и жестяные медали.
    Еще три лица непосредственно на Конференции не присутствуют, но являются главными и зловещими представителями разных «мировых закулис». О главе «Авель–Каин фонда» мы уже упоминали (шепотом!). В кулуарных обсуждениях доминировал вечный вопрос о «пятне» на «челе его высоком». Так Говновлев утверждает, что это число «666» т.е. «Антихристово», но утверждает еле слышно, оглядываясь по сторонам, «вдруг Пружанский услышит и обещанный гонорар не заплатят!». Большинство, впрочем, уверено, что это знак «печального демона» Т.е. «…все творит добро, оборачивающееся черте-чем», как выразилась докторесса Глюканова,более ничем не примечательная.
    Вторая закулисная фигура великий «печальник» Ве. Агр. Путин (псевдоним – Ве. Агр. – это «великий аграрий»). Печалиться предпочитает не на удобной квартире в «Париже Сибири» и даже не на уютной даче на «Священном озере», а в неприспособленной для жилья халупе в маленьком домишке на Старом Арбате в проклятой Москве. Иногда оттуда слетает на Малую Родину с лампадой «божественной духовности», однако «маслице на полет» снисходительно у комитета по культуре берет. Теперь уж Пружанский озираясь (вдруг Говновлев услышит и донесет!) утверждает, что «маслице» то в «копеечку обходится».
    Фигуры сии более «виртуальны», чем в натуре «представлены». Впрочем, есть еще одна, очень даже земная, но от этого не менее зловещая.
17.Полковник ГРУ-ФСБ Никифор Лучков-Черяга. Куратор Конференции от Вертикально интегрированных силовых структур (ВИСС). Видят его не часто, но слышат почти все, ибо предпочитает он с каждым сепаратно общаться из своего бункера под улицей Старых большевиков. Оттуда всем руководит и направляет, опять же шепотом легенды о его именном маузере и шифровальном блокноте передают. А так же о его роли в спасении Президента (не этого, а того и не у нас, а у них!) и значительном вкладе в борьбу за «свободу Африки». Уж как хотел его Мудатьефф увидеть, что бы очередной орден вручить,  но пока не удалось.
18. Профессор Шнырь - гость Конференции (прим. Чрезвычайный и неожиданный, в списках не значился, но привез мандат из Матери городов, от тамошнего министра и карточку, где с оным министром в обнимку на средиземноморском побережье запечатлен, судя по количеству мандатов и кредитных карт гость весьма солидный, поэтому и принят с почтением, но все же, что-то здесь не так, вот бы Никифору Геннадьевичу из бункера появиться и глянуть!)
    Массовка – различные гуманитарии, доктора и докторессы, кандидаты и кандидантессы, филолухи, археолухи, социолухи, филосОфы – белая кость. А так же местные клошары (они же бомжи, бичи и богодулы)..
   
Явление первое.

    Перед занавесом, на котором большими буквами ядовитой фиолетово-розовой расцветки написано: «Мультикультурность – наш ответ шовинистам и безродным космополитам!» на авансцене трое: Мишель Пружанский, Псой Лайевич Толстый – Говновлев и Савелий Роденблят, первые двое держат наготове сотовые телефоны. Вначале голос доносится из телефона Пружанского: «…и, кроме того, по нашим данным, ожидается активность деструктивных групп и даже тоталитарных сект, так что будьте бдительны, гы-гы-гы (со смехом), помнишь, один сказал: «…я любил вас люди, будьте бдительны!»,   что с ним стало, не забыл?
Пружанский: (пытаясь сохранить деловой и независимый тон): «Никак нет Никифор Геннадьевич, хорошо помню, но…»
Голос: (Перебивая его): «Так вот, сама коллегия ВИСС интересуется, только что звонили! Так что имей в виду. Да, где этот Толстый, как его там?»
Пружанский: «Рядом, могу дать…»
Голос: «Не надо, у него своя выделенка, да, кстати, ты в ведомость меня включить не забыл?»
Пружанский: «Ну что вы, как можно, уже готово».
Голос: «Все, конец связи».
(Теперь телефон звенит у Говновлева, тот суетливо подносит его
к уху).
Говновлев: «Говновлев слушает».
Голос: «Слушай, Лай Псоевич ты там с иностранцами поаккуратнее и головой этой песьей не тряси, я тебя, конечно, понимаю и где-то даже поддерживаю, но не время. У меня резидент из Елисейского на прямой связи, понимаешь, какие интересы на кон поставлены?».
Говновлев: Понял Геннадий Никифорович, раз из самого Елисеевского…»
Голос: «Дурак! Елисеевский - это гастроном, а Елисейский…, да что тебе объяснять…Ты главное в руках себя держи, а меня Никифор Геннадьевич зовут, и никак иначе…».
Говновлев (вдруг осмелев) « А меня  Псой Лайевич!»
Голос: (с усмешкой) «А вот это все равно…и, не поправляй меня, а то живо из сметы вычеркнут. Все, до связи!
Роденблят: (все это время демонстративно стоящий чуть в стороне): «Вот она демократия!»
Пружанский (раздраженно): Управляемая, Савелий Львович, Управляемая. Вот так между струек и проскакиваем, как Микоян, деньги у них, а контроль у наших!
Роденблят: А ВИСС – это что такое?
Пружанский: (вздрогнув)  «Лучше не знать, меньше знаешь, крепче спишь, а вы поняли насчет бдительности, вот так и повиснем с петлей на шее, ежели, что не так!»
Роденблят: (тяжело вздыхая): Ну что пойдем, открываться пора.
Явление второе

На сцене Серж Киберт-Шмульд и Маргарита Шумлевская. (Дивертисмент под мелодию знаменитого «Зонга об акуле»).
Маргарита: «В пьянстве Макса Ушакова вас винит и стар и млад,
                Сержик Шмульд с невинным видом совершает   
                променад»
                А растленье Ирэн Киберт, той чье имя здесь вокруг
                Всем известно, (страстно прижимаясь к Сержу) как же
                Сержик, вам такое сходит с рук?»
 Серж Киберт-Шмульд: «Марго, это все наветы, бесполезный разговор, Мол, виновен – не виновен, кто не пойман, тот не вор!»
Маргарита: «Сержик! Как вы пели в юности,
                Никогда мне не забыть!»
Серж Киберт-Шмульд: «Марго! Разве ж это трудности?
                Мы ведь можем повторить!»
(Становится в позу оперного тенора): «Романс о Тяфтельсонах»

«Шествует журналист Таевский,
Точно Пушкин шагает по Невскому.
Нимб над лысиной аж до небосвода,
Пламенный борец за свободу (вар. за Природу).
В реалиях же эта персона
Носит имя Мити Тяфтельсона.
Так чего же он боится,
Что имени своего сторонится?
Вот, например, если бы Тяфтельсоны
Подпевали в «Hava Nagila» Кобзону,
Мы бы возмущенно не охали,
А от души, так сказать, похлопали.
Или, Тяфтельсоны, предположим лишь,
Урыли (не до смерти!) урода Гавновлева,
Мы ( это было бы красиво!),
Сказали большое человеческое спасибо!
Маргарита (прерывает) : «А где? Ты же обещал!»
Серж Киберт-Шмульд: (доставая белый маленький пакетик): «Силь ву пле…Гебен за мир бите… «бакшиш!»
Марго: «Вот держи…деревянные…еврики кончились…»
Серж Киберт-Шмульд: «Курс-то помнишь?...Ладно, считать не буду»
( На сцене появляется Даниэль, двигается неуверенно)
Даниэль: ( С сильным иностранным акцентом) «Ти что! Опять с кАбелем! Бисексуалка проклятый!»
Серж: «Прощай и помни в своей светлице…
(Вздыхает)                А я с напудренною косой
                Иду представляться императрице…»
Маргарита (с горькой иронией): «Только неясно, первой или второй!»
Серж: Пардон муа! (небрежно целует Маргариту в щечку и оборачиваясь в столп дыма исчезает).
Даниэль (становясь в позу Супта Бандха конасана, т.е копируя гориллу, опустившуюся на передние лапы ): «Кусанку – Канку!»
Маргарита (поспешно вынимая пакетик): «Смотри, что он принес!
Даниэль (немедленно упокоившись): «Дорогая! Я так волнуюсь и все время повторяю: «…Он красив как звезда, это сон на жемчуге, что расписан цветной акварелью, волосы его искусно сложены подобно…арабескам, в цвете лица его серебряный звук колокола…вызванивает вечернее танго для моих ушей, исполненных любви…Безумие! Безумие…шлейф вуали, что висит на ресницах решетчатых ставней, стирает розовые облака на льду цвета яблочного неба… О какой страшный январь 41-го! ( Прим: Черт его знает, у кого спиж-но!).
Маргарита (устало): Успокойся! До твоего доклада еще далеко (втягивает что-то в нос через трубочку из пакета). Пойдем, я спою тебе колыбельную (Обнимает и гладит подругу по выступающим частям тела. Уводя поет:
Маргарита:«…Там был Раймон КенО, а может Жан КоктО, а может быть и не был там никтО…»
(Уходят, Из-за кулис высовываются головы Говновлева и Ал.Шурфа
Ал.Шурф: « А что же у меня рифма на никто не идет!»
Говновлев (презрительно): «А был там конь в пальто! Вот и все!»
Ал. Шурф (задумчиво): «Как грубо!» (Исчезают).

    Явление третье

    (Слышен шум за сценой, занавес открывается) на сцене на четвереньках (т.е. раком) стоит Стекольников (Свекольников), он явно только что откуда-то выпал. Вор-Онин с грохотом вылетает, открыв лбом дверь, из окон торжествующе выглядывают Говновлев и Ал.Шурф).
Говновлев: «И более чтоб духу вашего здесь не было, а то по этапу оба пойдете…тоже мне интеллигенция, дерьмократы поганые!»
Ал. Шурф: «Вот так злонравия достойные плоды…м…дальше рифма не идет! Исчезли в свете утренней звезды…во!»
Говновлев: У тебя рифма никогда не идет! Поэт, тоже мне…
Ал.Шурф: «Врешь!: «Чиновники! Я вас люблю - давай за строчку по рублю!» - классика!»
Говновлев (озираясь): «Тише ты про чиновников. Живо из сметы вычеркнут». (головы исчезают).
Роденблят: (Стоя на авансцене): «Полное торжество реакции!» (ломая руки) «Ну что я могу один!» (повторяя эту фразу в ритме марша уходит за кулисы).

    Явление четвертое

(На скамейке  Стекольников (Свекольников) и Вор-Онин)

Стекольников(Свекольников):(вытаскивая бутыль подозрительного вида): «Будешь?»
Вор-Онин: «Ну всегда ты Левка одну бормотуху жрешь, ну да ладно, наливай». (булькает).
Вор-Онин: (После паузы): «Слушай, а давай (понизив голос) мы этих (шепчет что – то на ухо Стекольникову) сюда позовем, они ж совсем отвязанные, всем этим урродам пистон вставят!
Стекольников (Свекольников): (отшатываясь в страхе) «Да ты что, я его сам боюсь, давеча с бодуна зашел, говорю «клюковки» - он забористую такую гонит, - отлей, Христа ради! Так он меня за грудки и чуть медведице своей не скормил».
Вор-Онин (хохоча): «А ты нашел, кого там поминать, спасибо скажи, что собак не натравил!»
Стекольников (Свекольников): (прозревая): «Точно, это меня с похмела бес попутал». (Наливает по второй, булькает).
Вор-Онин: «Щас пойдем, я знаю, как его накачать, там и этот «Новик» сейчас трется».
Стекольников (Свекольников): «Погодь маленько, пусть проймет, для куражу».
(Через некоторое время вместо обиженных литераторов  на лавке сидят две птицы, сокол, сильно плешивый, но еще бодрый и нахальная здоровенная ворона).
Сокол (хриплым голосом): «А он у меня образ украл, а я его по морде… А этот Сашку в рваном пиджаке изваял, а я его по морде… а этого я на Лену возил, а он все выпил, а я его по морде…».
Ворона (не слушая и приплясывая на лавке, поет похабные частушки и вообще городит что-то несусветное, типа): «Это жопошник Лайола, это жопошник Лайола вместе с пидором Артуром…»
(Прим. Вообще-то никакого Артура в пьесе и в жизни «Парижа Сибири» нет и не было, причем тут генерал ордена иезуитов вообще непонятно!.

Явление пятое

В это время слышится бодрое «кукареку» и на сцену выплывает Кукареков в модном блестящем пиджаке, манишке и красной бабочке. На ходу читает, заглядывая в бумажный лист в руке): Кукареков: «…Таким образом, культура народа – это народная культура, для  народной культуры – это сердце народа и культуры…»
Сокол: Эй кукарек! Иди сюда!
Кукареков (с опаской подходит): «А вы это…зачем перекинулись…не время сейчас!
Ворон-Ох (давая ему пинка под зад, причем, когда Кукареков испуганно вскрикивает и оборачивается, видно здоровенную заплату на брюках): «Слушай сюда! Быстро перекинулся и с другом своим Говновлевым переговорил! Вот тебе добавление в программу, (сует ему листок бумажки).
Кукареков: «Да ведь он заподозрит!»
Сокол (давая ему пинка с другой стороны): «А ты вот что скажи…» (курлычет ему на ухо).
Кукареков(неохотно): «Ладно сделаю».
Заканчивают сокол и ворона в унисон: «Пидо-ррр-ы!, У-рр-оды!».
(Улетают, из-за кулис доносится хриплое пение дуэтом: «Это жопошник Говновлев, это жопошник Говновлев вместе с пидором Артуром»)
(Прим: Опять Артур какой-то. Не было никакого Артура!).

    Действие Второе

    Явление первое

    Зеленый пригорок в старом (историческом) районе «Парижа Сибири», вокруг обгорелые деревянные руины, только стена одного дома с резным окном и надраенной медной табличкой «Подшвырный ГолЪ - №130» выглядит посвежее, в стороне на горке грубо обтесанные деревянные изваяния из цельных бревен. На завалинке перед окном сидит «последний Новик». Это свежий мужчинка с розовыми щечками и белесыми глазами, одет в исподнюю грязную толстовку, семейные трусы и валенки, на носу пенсне с одним стеклышком. Он держит в руке балалайку и наигрывая напевает следующие куплеты:
«Последний Новик» «Все меня оставили…
                Очень скоро я помру,
                Мне клистир       поставили…»
    ( Прим.Тоже откуда-то спи – жено
Из окна доносится дребезжащий сварливый голос, напоминающий охрипшую бабу – ягу).
Голос: «Ты что всякую нЕподобь брешешь!»
Новик: «А что, хорошие стихи, у Мишки Корнева на пластинке есть!»
(Из окна высовывается длинная жилистая рука, приподнимает Новика за шиворот и сбрасывает с завалинки, он становится раком. Из окна выглядывает старейшина, это высокий жилистый худой старец, с реденькой бородкой).
Старейшина: Ты мне про этого христолюбца не поминай! Сожжет его Ярила вместе с погаными его призами, вижу как он на колу гореть будет и все они христоданники там будут. А Ярила с Велесом возвернутся и суд чинить будут и кресты их проклятые попадают и иноземцев поганых метлой из славянской земли выметем и нечисть атеистскую с имя вместе…Настанет день!
Новик: Истинно! А ты старейший клюковки – то дай, а то с бодуна трясет как собаку на помойке!
   
Явление второе
 
(Тот же занавес, что и в первом действии, но он немного приоткрыт из полураскрытого окна слышны отрывочные тексты докладов Конференции, доносится вначале неразборчивая речь, затем все более ясный текст
(Выдержки из доклада профессора Мудатьеффа): «…«Отсюда и наиболее распространенный сюжет греческих ваз. Бородатый мужчина с напряженным (неразборчиво) держит на ладони поникший (неразборчиво) безволосого партнера. Ergo -Всякий мужчина активен»…(нераборчиво)…Во время Панфейских мистерий…обнаженного юношу укладывали на ложе и прикрывали легким покровом так, что были явно видны очертания его (неразборчиво)…Педерастический ритуал греков возникал из противопоставления геникея и города («polis»). Римляне, не знавшие геникеев, не знали и этой оппозиции. Римская любовь отличается от греческой наличием следующих черт: оргия («gentes») – словесная политическая непристойность, противопоставленная целомудрию («castitas») - матроны-покровительницы касты и ее представителей и, наконец покорность («obsequium») рабов…
…Таким образом мы имеем в римской культуре два важнейших термина: «Te paedicco» (Возьму тебя через анус – лат.) и «Te irrumo» (Возьму тебя через рот – лат.). Такова была сексуальность Цицерона в конце существования республики. Такова же она и у Сенеки при империи…
…Отсюда и набор синонимов в древнеримском обозначении (неразборчиво) - «Fascinus» и просторечное «Mutunus», иронически обыгрываемое у автора «Сатирикона». Да и обозначение «Spintrias» (сфинктеры) – проституирующие мужчины, возникшее впервые у римского ритора II-го века Юлия Павла»…(нерзб.) …«Фигуры Венеры» (некий античный аналог «Камасутры»)…
…Так и знаменитый «Lex Julia de adulteris coercendis» («закон Юлиев против прелюбодеяния», принятый при Августе), на языке римского плебса звался законом о «Stuprum» («сраме», «позор», как в их понимании интерпретировалось прелюбодеяние…»
«Qunctilis», и «Sextilis» - пятый и шестой месяцы римского календаря, впоследствии переименованы в июль и август в честь Юлия Цезаря и Октавиана Августа…»( Прим. Явно спиж-но, но откуда?.
    (В начале доклада на авансцене с разных сторон появляются Пружанский и Говновлев, Пружанский жадно вслушивается в произносимый текст и во время неразборчивых фрагментов, подает реплики: «Как смело!» или «Как глубоко!». В это время раздается звонок телефона (Говновлев подносит трубку к уху):
Говновлев: «Говновлев слушает!»
Голос в трубке: «Слушай, как тебя, а Лавр Псоевич…Бросай эту херню, там Пружанский присмотрит…И быстро дуй, к своим друзьям…, ну ты меня понимаешь…(хмыкает)…всю информацию об экспедиции срочно мне…Когда?…Куда?…Кто? С какими средствами? Особенно обрати внимание, что у них там, между вершинами…Большой и Малой? Там, по нашим источникам, запретная зона в ложбинке и машины под землю уходят! Это срочно резидент в Стамбуле ждет….»
Говновлев: А здесь как же…?
Голос в трубке: «Ты не переспрашивай, а выполняй! Здесь у меня и еще люди есть, а у них…ты один «глубокий резидент (хмыкает)…выполнять без разговоров!»
Говновлев: «слушаюсь!» (со вздохом опускает трубку и подходит к Пружанскому): «Слушай мне срочно к друзьям смотаться надо…ты уж без меня здесь проконтролируй…».
Пружанский: (раздраженно, так как ему мешают слушать доклад француза): Да ладно, и что тебя к этим волосатым гориллам тянет…(вздыхает), вот мальчики из театрального и музыкального - Ваня, Женя покойный, они как эфебы греческие (вздыхает), да ладно, здесь все в порядке будет (уходит за занавес).
Говновлев ( ему вслед, презрительно): «Эстет задроченный! Один раз не пидорас, а артист балета! (озабоченно), а где ж сарафан-то у меня? (тоже уходит за кулисы).   
(Пружанский уходит из президиума на кафедру, слышен только его голос)
Пружанский:  «Этот доклад я посвящаю памяти моего деда, одного из предтеч мультикультурности, сидевшего по пустяковому делу в Одесском ДОПРЕ в одна тысяча девятьсот двадцать седьмом году…» (далее слышно только неразборчивое бормотание, иногда прерывающееся лозунгами: «Шовинизму – нет!», «Сибирь – место встречи!», «Космополитам – наш дружный отпор» и т.д.).

Явление третье

(Пирушка в армянской шашлычной «Великый Дружба» на ул. Знаменитого Ботаника).
Хор шашлычников: «Ай! Смотри какие горы за моим окном,
                На вершинах Арарата мы Ковчег найдем.
                Вай! Коньяк душистый сладкий ты мне наливай,
                И чтоб было все в порядке,
                Еблев! Жопу подставляй! 
                Ай Вай! Как мне нравится, Эта русская красавица!»
На эстраду выскакивает Говновлев (артистическая кличка «Еблев», в русском сарафане, подвязанный цветным платочком, взлохмаченная рыжая борода выбивается из под платка)
                Еблев! (Хриплым голосом):
                "Ах канашки мои,
                Да армяшки мои!
                Вы такие чудесатые,
                Да такие волосатые!»
                Ах, вы хачики,
                Ах, вы грачики!
                Ай, какие же вы славные!
                Ай, какие православные!
(Прим. Вечная ошибка парижсибирской  образованщины – относить монофизитскую армянскую церковь к православным).
(Подмигивает и прикрывает рукой низ живота)
                С таким-то причесоном,
                Куда там Тяфельсонам!».
(Занавес закрывается, высвечивается вывеска: «АРА РАД» а внизу кривая надпись: «Хачик доволен», перед занавесом Говновлев - («Еблев» и здоровенный, накаченный армянин, оба курят)
Армянин: «Хорошо пел, дорогой, вай! дорогая, я понымаю, псевдоним такой!»
Говновлев («Еблев») (Нежно склоняя голову на плечо армянина): «Скажи мне Ара-джан! А это не опасно, говорят (запнувшись): «Если Он и находится там, на горе, то только в запретной зоне. Там, говорят, расположен, секретный режимный объект…некоторые видели, на восточном склоне горы, как машины въезжали на эту ложбинку и исчезали под землей. А вдруг Ковчег где-то рядом засыпан…».
Армянин (внезапно протрезвев): «Пойдем дарагой- дарагая, я тэбе все покажу и где вершинки и где ложбинка, куда х(нерзб.) исчезают (хватает Говновлева («Еблева») за задницу и утаскивает за кулисы).

Явление четвертое

(Занавес Конференции, на авансцене Маргарита Шмулевская и Даниэль Мудатьеффа, Даниаль в нирване, только расслабленно кивает головой и произносит «О, да!» или «О кей!». Появляется Роман Днепридзе, это средних лет довольно субтильный человечек, но все впечатление портит его грязный белый пиджак, мятые брюки (впрочем это бы и ничего), но абсолютно раздолбанные и грязные белые (когда-то!) кроссовки окончательно портят вид.
Днепрдзе «Бон суар! Позвольте ручку поцеловать: (Маргарита поспешно отдергивает руку). 
Маргарита: «Принесли?»
Днепрдзе (угодливо): «Извольте! Подлинник, 60-е-с годы, только, великодушно простите, цены нОнче другие-с!»
Маргарита (холодно): Показывайте.
Днепридзе (достает CD-шник и включает, слышится хриплый голос: «А если б ты ждала меня в тот год…»)
Даниэль (поспешно): «Та, та! Это именно то, что я слышать на Блошиный ринок…Заплати!»
Маргарита (протягивает пачку свернутых в трубку купюр): Здесь с бонусом.
Днепридзе: Премного благодарны, а как насчет-с трудов моих по декабрюгам?
Маргарита (холодно): Рассмотрим, напишем, О ревуар (уходят).
Днепридзе: У суки жадные! (Сзади неожиданно появляется Серж Киберт-Шмульд и пинает Днепридзе, тот становится раком).
Серж: Я ж тебе сказал, не разбодяживать! Еще ласты склеят, международный скандал…
Днепридзе (поспешно): Да я чуть-чуть, самую малость, сахарком!
Серж: Ладно хрен с имя! Теперь насчет орденов, подойдешь к старикашке с ширинкой и скажешь…(уводит Днепридзе за кулисы).
(Продолжение следует)