Путевые записки. Часть 1

Мой отец - Брюшинин Владимир Николаевич, участник ВОВ с марта 1942 по сентябрь 1945 г. закончил войну в Чехословакии в звании старшего сержанта, воевал на 1-м Украинском фронте. Сохранились его фронтовые письма и фронтовой дневник - реликвии нашей семьи. Предлагаю читателям его фронтовые записи. На снимке – мой отец, 1911 года рождения.

                «…И как-нибудь вечером, вместе с тобою
К плечу прижимаясь плечом
Мы сядем и письма, как летопись боя,
Как хронику чувств, перечтём…»

Иосиф Уткин
Путевые  записки.

4 июня 1942 г. ст. Джурун
В этот день для меня снова начинается солдатская жизнь. Месячный отпуск, который я провёл дома, в семье, после болезни тифом, уже окончился и сегодня я прибыл снова в РВК. Там мне сказали, что я направляюсь в Чкалов, в 470 отдельный линейный батальон связи  (олбс). Я – старший команды в двенадцать человек и должен завтра ехать. Своею властью отпустил домой за продуктами Подниколенко. На одну ночь. А сам я уже не мог отлучиться ни на шаг. Пишу эти строки сидя в дежурке на станции, где я буду ночевать, ожидать завтрашнего поезда на Чкалов. Что творится в душе… Горькая боль разлуки, сознание безвыходности своего положения, какая-то противная слабость, смертная тоска – не передашь… Одно же меня больше всего беспокоит: как будет без меня Лиза с детьми, одна, среди чужих людей, где друзей у нас нет. Я не думаю о себе. Вернусь ли я домой, увижу ли свою семью – трудно сказать. Война, страшная и беспощадная, только по- настоящему разгорается. Что меня ждёт впереди, найду ли я силы в себе, чтобы выстоять в бою, не посрамить своей земли, своей дорогой семьи. Будь, что будет, а долг свой выполню до конца. Вышел сейчас на улицу. Ясный летний вечер, бездонное небо с мириадами звёзд, тёплый полынный ветер казахских степей, знакомые гудки паровозов, рельсы, уходящие на юг.. Что-то делается в этот миг в моей семье, проводившей меня. Бедная, милая Лизочка…

10 июня 1942 г. г. Чкалов
Прибыл в 470 олбс 6 июня. Зачислен бойцом 1-го взвода, первой роты, которая на войне строит телефонно-телеграфные линии. Я стал связистом. И потекла калготная, ужасно неспокойная солдатская жизнь! Живём в деревянных бараках. С утра – подъём в 6 часов, быстро-быстро зарядка, туалет, завтрак и -  на занятия. Учимся лазить по столбам, вязать проволочные  хитрые узлы, мотать катушки, копать ямы. С непривычки – тяжело. Сразу же набил руки до крови, но отстать не хочу от других.  Ну, и что ж с того, что я был учителем. Теперь нужнее лекций умение быстро выкопать яму. И я должен это уметь не хуже других. Привыкну, всё снесу… Но какая ужасная тоска на сердце, какие скучные люди кругом, как они плохо думают о своём солдатском уделе! Командиры – молодые, неопытные и слабо развиты. Раз и навсегда очерчиваю круг своих непосредственных интересов в быту. Здесь нельзя быть разиней, не то сразу сомнут. Пока ещё для меня все товарищи равны, но держусь пока всё ещё земляков : Подниколенко, Мыцкина, Ниязова. Ну как ещё быстро научиться обуваться, когда обмотки никак не слушаются. Мудрость на каждом шагу…Вечерами, до отбоя, смотрю на освещённый электричеством город, слушаю его шумы, музыку  парков и думаю о том, что совсем недавно ведь я гулял по его улицам совсем-совсем другим человеком. Сейчас всё это закрыто для меня, я – солдат. Неподалёку проходит железная дорога. С какими чувствами я смотрю на поезда, наполненными весёлыми, свободными людьми, едущими туда, куда им хочется!

А я … думаю о себе и сложные, самые противоречивые чувства бродят в груди. Но, когда читаю тревожные сводки Совинформбюро, то уже совсем по-другому складываются мысли. Скоро, наверное, скоро и нам на фронт. Не будем же мы тут учиться, пока немец доберётся до Чкалова…Ах, хоть бы письмо от Лизочки, ведь я уже 5 дней ничего не знаю о семье, не знаю даже, как они закончили тот  даже день, когда я уехал. Счастливы те, кто не переживал таких разлук !

16 июня 1942 г. г. Соль-Илецк
Недавно нас одели в новое обмундирование, снабдили всем комплектом, вплоть до стальных касок и пакетов скорой помощи. Ещё 3-4 дня занятий и подали эшелон. Погрузились, погрузили своё громоздкое имущество (проволоку, шесты, инструмент), закурили, а я стою и думаю : куда повезут на Илецк, или на Куйбышев. Теперь ясно, что едем на Саратов. Где точно фронт – никто не знает, но, видно, дела плохи, раз нас всего 10 дней учили. Да, и сам я понимаю. Вот и Соль-Илецк. Ведь совсем недавно я лежал в этом городе в госпитале - целый почти месяц. Сходил набрал кипятку в котелок – буду пить чай. Рука нарывает и болит ужасно, да разве эта самая боль меня мучит? Пришёл пасса-жирский поезд, следующий на Ташкент. И детская мысль обожгла меня: а что, если потихоньку забраться в этот вагон, что стоит напротив и поехать снова домой ? Подумал –и  самому сделалось смешно. Впереди – интересный путь до Саратова, (я всегда любил путешествовать), а там – что будет! Служба, долг… В армии ведь всё построено так, чтобы солдат ничего наперёд не знал. Не могу с эти смириться!

20 июня 1942 г. ст. Татищево
Сейчас будем разгружаться. Проехали Саратов без остановки, большой мост через Волгу и ещё 25 км на запад. В поезде занимались изучением винтовки, строительного дела, слушали нудную политучёбу… Даже как-то стыдно сидеть и слушать полуграмотного политрука, агитирующего нас из кожи - вон. Ведь мы же не дети, чего ты, остолоп, так смотришь на нас? А потом, неплохо было бы тебе самому больше читать. Думаю так, но сказать нельзя – армия! А в свободное время я читал ребятам хорошие рассказы и объяснял прочитанное. Куда полезней им это, идущим на смерть, и слушают – куда охотней. С казахами  только трудно объясняться – самые медвежьи углы.

23 июня 1942 г.  село Докторовка
Разгрузились 16 июня из вагона, ставшего вдруг родным. Не  успели отойти от  станции на  200 метров – пошёл проливной дождь. Как и учили нас – развернули палатки, но всё равно всё промокло. Спасибо, меня срочно вызвал командир взвода в школу, где укрылись от дождя командиры. Я свой мешок в охапку и бегом туда. Сидел полночи – выпускал боевой листок, а полночи соснул на  ворохе сухой соломы в классе. С утра – первый марш на 15 км. Оказалось – в Докторовку. Как не хотелось расставаться с железной дорогой, с её гудками! С болью я оглянулся в последний раз  на станционную водокачку…

Село – небольшое, унылое и убогое, каких много на Руси. Войск вокруг не видно, значит, смекаю, фронт где-то дальше. Разместились по отделениям в крестьянских хатах. Хорошо, я так уже соскучился по домашней обстановке… Хозяйка – сельский почтальон, дома почти не бывает. Маленькие грудные дети всегда без присмотра. Хозяйничаем сами. Кормимся мы с общей ротной кухни, но после занятий, перед сном, пьём чай, думая каждый о своём…

Часто льют дожди. Рыть ямы, лазить по столбам в такое время – муки смертные. На ботинках – стопудовые комья грязи, шинель, палатка, каска – стесняют движения, а тут ведь ещё – вещевой мешок, оружие, противогаз, сапёрная лопатка. И кто выдумал эти муки ! По теории я забиваю всех во взводе. И, странно, - я горжусь.…Наверное, разум постепенно выбивается из моей головы. В политучёбе – тоже впереди – ну разве не стыдно тебе, Володька, выделяться ? Фу! А вот с практикой – труднее. Но я всё равно не отстаю от других, хотя это мне и многого стоит.
Как прекрасны тихие деревенские вечера! Поют перепела во ржи, ласково мерцают звёзды в вышине, постепенно делаясь всё ярче и ярче. От Лизы писем нет. Да разве найдёт скоро меня её письмо!
С трудом выяснил, что мы подчинены 8 резервной армии, формирующейся в районе Саратова. Штаб её – в городе. Мы пока – продолжаем учёбу. Да иначе и быть не может. Ведь мы совсем не имели практики.

24 июня 1942 г. ст. Кологривовка
Сегодня на рассвете нас построили и погнали дальше. Оказывается, предстоят практические работы на телеграфной линии правительственного значения, вдоль ж.д. Саратов – Аткарск. Мы должны отремонтировать участок от разъезда Ефремовский  до г. Аткарск. Чистим изоляторы, меняем вязку, ставим подпоры, оттяжки, отбойные тумбы, , делаем регулировку и сварку проводов. Тяжёлая и чёрная работа! Особенно мучают походы и дожди. Живём в палаточном лагере, работаем в лесу около разъезда Ефремовский. Попробуй целый день выходи на ногах со всем грузом на себе и бесконечно лазь по высоким столбам на этих американских верхолазах… Руководят нами гражданские техники-связисты. Для них мы – дармовая рабочая сила, к тому же – самая безответная, ибо с нас всё можно выжать через наших командиров, тем временем развлекающихся в окрестных деревнях… Досадно и обидно до слёз. Напряжение сил – громадное, а кормёжка – плохая. Силы нечем восстанавливать.

9 июля 1942 г. г. Аткарск.
Ну вот и добрели до Аткарска. Сегодня в первой половине дня выбрались с работой из выемки на ровное место и услышали духовой оркестр. Играли в городе, который тут же открылся нашим глазам за ж.д. мостом через р. Медведицу, на горе, как и все наши города этих мест. Что играли – разобрать было трудно, но как забилось сердце в груди! Я словно очнулся от тяжёлого, изнурительного, дикого сна, каким и была наша жизнь в то время. Мы даже ни о чём не думали в эти дни : только работали, ходили, кушали, работали, спали и снова работали. А тут – музыка, город, нарядные люди, свободные, независимые и,  наверное, ужасно счастливые. Когда  поднимали  колокольный анкерный столб на базарной площади – едва до смерти не убило одного из наших. А он ещё и недоволен остался, что прошло мимо: «уж, по крайней мере  отмучился бы сразу» – говорит…Мой командир отделения не выдержал и бежал. С той поры я – на его месте. Смотрю за работой своего отделения, учу их уму-разуму… Физически стало, разумеется, легче мне, ибо я не работаю сам. Но зато ответь-ка за каждый шаг этих людей!.. А у меня их половина – казахи… Но я  стал всё же чуть свободнее. Разведу всех по работам и хожу – проверяю, как делают. Хожу и не скучно мне, одному. С моими мыслями. Вот от Лизы письмо получил : сын маленький умер, дочка слаба. Жена тоскует, перед ней – целая гора важных житейских вопросов, которые ей надо самой разрешать, куча важных дел и забот – всё на одну…
Я пишу ей часто. Как прохожу через станцию – мы работаем вдоль ж. д.- так и опущу письмо, но, разве этим ей можно помочь? Если бы знал, что так сложится моя жизнь – никогда бы не женился, чтобы не мучить и себя после и  не мучить бедную жену.

11 июля 1942 г. ст. Синицыно
Идём снова в Докторовку. Работа закончена и сдана, кажется, на хорошо, хотя и помучались мы изрядно. Сейчас только выкупался в пруду, постирал всё  с себя и разложил на солнце сохнуть. Даже на душе легче стало. Кормят ужасно плохо, я наедаюсь только тогда, когда дежурю на кухне… Хорошо, что  нарывы на пояснице стали проходить, а то, когда наденешь на себя рабочий пояс, то боль просто невыносимая. Скрипел зубами, а терпел, не желая никому показывать и жаловаться…

13 июля 1942 г. с. Докторовка.
Снова в Докторовке, но теперь уже живём не в селе, а в палатках у опушки леса в 2 км от села. Снова лагерь, снова занятия по постройке линий, по тактике, которая является карикатурной на настоящую тактику, политучёбой, которую я уже сам провожу в своём взводе, многим другим. Чувствую, по отношению товарищей к себе, что растёт и укрепляется мой авторитет. Я, кажется, нашёл ключ подхода к каждому. Отделение меня любит и никогда не подводит как других. Я доверяю ребятам и многое имею возможность разрешать им, чего в других отделениях сделать нельзя. Дисциплина у меня не хуже, однако, а лучше, чем у других отделений. Когда переформировывали отделения – все бойцы рвались ко мне. Прокофьев даже расхохотался.

Письма от Лизы приходят  редко и тогда у меня бывает праздник на душе. Молодец она у меня. Истинные качества людей познаются только в беде и в испытаниях. А я и не знал, что в ней такие найдутся силы и такое святое благородство души… Лапоть ты, Володька, если не сумел раньше этого разглядеть! Радуюсь, благословляю Лизочку, молюсь за неё…
Завтра будем  приносить присягу воинскую и мы всё чистим и убираем свой лагерь. Я выпускаю боевой листок, где подводим итоги нашей учёбы и работы на линиях.

16 августа 1942 г. Докторовка
Долго, наверное, придётся стоять нам здесь. Соорудили себе землянки большие – по одной на взвод – на краю балки, уходящей к селу. Учения продолжаются, теперь больше ночью, даже без фонарей. А ночи уже стали прохладны. В землянках тепло, не то, что было недавно в палатках. Единственное разнообразие – народ, когда идёшь или начальником караула в гарнизон села или дежурным  по кухне, что мне больше всего нравится. В 5 часов дня освобождают тебя от занятий, старшина роты даёт тебе лошадь, ездового и ты едешь в село на склад за продуктами на всю роту. Потом, сдав всё повару, наводишь порядок на лесной кухне, контролируешь приготовление и подачу пищи. Тихо всё, спокойно – нет над тобой начальника, «капающего на мозги», нет тебе постылого распорядка дня, действующего на нервы, как зудящая трещотка. И сыт все сутки, да не только сам, но и товарищей подкормишь…

На фронтах тревожно. Немцы давно прорвали наш фронт на ЮЗ направлении. Пали Курск, Оскол, немцы в Воронеже… И чего мы тут сидим ещё? Ведь если идти в бой, так надо уж скорей, а не ждать, пока немец сам сюда пожалует. Самолётами он уже добирается. Иногда немецкие коршуны – высоко, правда, пролетают над нашими головами на Саратов, который они бомбят. Незабываемое зрелище ! Я как раз дежурным по роте был и не спал…

Нас начали усиленно готовить против газов. О, эти тревоги ночные, походы и бегом, в противогазах, а потом ползком – по-пластунски… Ей богу, они способны отправить на тот свет ещё до войны. Ребята не наедаются и начинают баловаться на огородах. Снова забота.

Рожь уже сжали. Никогда не забуду я тех чувств, которые охватывают душу на рассвете, когда занимаешься после подъёма физзарядкой! В свежем воздухе, чистом и душистом как хлеб едва слышно поют птички. Родные, русские картины вокруг – копны хлеба, рощи, луга с яркими полевыми цветами, знакомые хаты села, рассыпавшиеся по пригорку, скрип колодцев, мычание коров, песни петуха… И допустить ко всему этому немца ? Чтобы он пошёл, подкрепившись и дальше, за Волгу, к Уралу, к моей семье, надсмеяться над моей женой, убить моих детей. Нет, лучше смерть в бою. Не знаю, как долго враг ещё будет теснить нас к востоку. Трудно сказать, мало я знаю. Но, всё равно,  дальше Волги его пускать нельзя. Тогда уже будет трудно справиться с ним. А если так – то  скоро должно быть где-то именно у Волги, на её берегах, решительное сражение, как под Москвой.