ОБ ОТЦЕ

     Мой отец, Радиослав Павлович, родился 4 апреля 1935 года. Он был третьим ребенком в семье. Мать его любила называть детей еврейско-польскими именами, возможно, если бы еще рождались дети, то эта традиция продолжалась бы. Откуда это пристрастие пришло не понятно, возможно, оно было связано с ее исторической родиной - до замужества она жила в Кенигсберге. Ее мать, бабушка моего отца, Ксения Моисеевна, по мужу носила фамилию Иванова, но брат и сестра моего отца, Вячеслав и Альбина, не знали деда, вероятно, он рано умер. Мой дед и бабушка имели фармацевтическое образование. Бабушка работала зав. аптекой, а дедушка в отделе снабжения фармации. Часто он уезжал в командировки.

     Дед очень любил детей и хотел, чтобы их было много. Бабушка, Мария Ивановна, была единственной дочерью, а дед, Павел Тимонович, единственным сыном в своих семьях. Дед прожил пятьдесят три года и умер от сердечной недостаточности. Бабушка скончалась трагически намного раньше.

     Славе было пятнадцать лет, Альбине - восемь, а самому маленькому, Радику, - четыре года. Альбина рассказывала, что мать очень любила компании друзей. Когда отец уезжал в командировки, она брала Альбину и Радика, уходила с ними "в гости". Оставляла детей у кого-либо из подруг, а сама уходила к друзьям. Мария была не столь красивой женщиной, как обладала каким-то непонятным изяществом в общении. Она была ласкова, умела легко шутить и быть ироничной, но она не была домашней и, хотя, нежно относилась к детям, не привязывалась к ним.
В пятнадцать лет Слава уехал из дома. Это было в 1939 году. Он пошел учиться в ремесленном училище и жил в Украине. Приехать обратно в Россию он не смог. Началась война. Когда пришло время получить паспорт, он намеренно исказил свои данные, чтобы уже родные не могли его найти.

     Павел Тимонович был в отъезде. А Мария Ивановна ждала четвертого ребенка. Точнее, искала возможность от него избавиться. Когда мой дед узнал, что жена беременна, но не хочет иметь детей, он не отпускал ее ни на шаг, знал, что она может сделать подпольный аборт, так в сталинское время аборты были запрещены. Но вот он уехал... Она подумала, что настал удобный случай, чтобы убить ребенка и стала принимать внутрь ей одной известную отраву. Неделю она не могла ничего есть, ее рвало чернотой, она угасала на глазах. Организм был поражен и врачи не могли ей помочь. Она скрывала, что отравила ребенка, чтобы это не повредило ее близким. Муж застал ее умирающей. Она завещала ему сберечь детей.

     Это было крайне сложно. Заботиться о детях, значит, оставить работу, дающую неплохой заработок. И тогда дед решил отправить Радия (это было настоящее имя моего отца) в Кенигсберг к бабушке, а Альбина, уже школьница, оставалась за хозяйку. Бабушка не была настроена на воспитание внука и решила "помочь" своему зятю устроить новую семью. У нее была знакомая вдова с дочкой, ровесницей Альбины. Она предложила ей переехать в Россию, чтобы иметь жилье и нести попечение о детях. Мария Зиновьевна стала ждать приезда жениха.

     Состоялся сговор. Они расписались и, взяв с собой Радика и Галю, дочь Марии Зиновьевны, переехали в Иваново. Жили в коммуналке еще с двумя семьями. Дед продолжал работать в фармации. А мачеха устроилась няней в детский сад. От Славы известий не приходило. Найти его не было возможности. Вскоре Мария Зиновьевна забеременела. Ей необходимо было хорошее питание, чтобы сохранить ребенка, шел 1941 год. Деда, по причине болезни, на фронт не взяли. Хлеб выдавали по карточкам, и Мария Зиновьевна часто отправляла Радика за хлебом. Сначала с Алей, а потом, чтобы малышу не стоять в очереди, кто-то окажет милость, стала отправлять одного. Когда подходила его очередь, он просил: "Дайте мне с довеском". И по дороге домой жадно съедал кусочек хлеба. С того времени у него на всю жизнь осталась любовь к ржаному хлебу, белого он не ел.

     Но ребенок рос, и уже, как мальчик, требовал к себе больше внимания, да и свой, родившийся, Эрнст - ближе к сердцу. Нужно было что-то предпринять. Однажды мачеха узнала, что Радик "ворует" хлеб. Это стало причиной ее раздражения. Дед снова был в командировке, и она решила списаться с бабушкой Радика, чтобы в Кенигсберге определить его в детдом. Он был тайно вывезен из России. А когда вернулся его отец, он даже обрадовался, что сын будет в более лучших условиях у бабушки.

     Ксения Моисеевна очень скоро оформила документы и отдала внука в детский дом. Всегда росший в семье, попав в компанию беспризорников, Радий понял "почем фунт лиха" и решил сбежать. Время было смутное и ему это удалось.

     Он начал скитаться по вокзалам. Его ловили на разных станциях и помещали в разные детдома. Но он никогда не говорил откуда он родом. Так он добрался до Украины. Он очень хотел найти брата, но не знал, что тот носит другую фамилию и имя. Его стали звать Николай. Какими судьбами совершенно непонятно, но они жили в Днепропетровске - один своей семьей, другой -  в детском доме, и не знали друг о друге.

     В шестнадцать лет Радику нужно было получать паспорт. Тут все и началось. Никак не могли узнать его точное имя и кто-то предложил назвать его "Радиослав". Так он приобрел свое новое имя. У него был "свой бизнес". Он очень неплохо рисовал и стал подделывать железнодорожные билеты. Он осторожно стирал дату с использованного билета и ставил нужное число и цену. А затем на перроне сбывал дефицитные места.

     Однажды он перестарался - заломил большую цену, чем в кассе. Но это это было нужно. Приближался день рождения его любимой девочки, Лиды, и он "зарабатывал" на подарок. Пассажир этого не оценил и сдал пацана в милицию. Завели дело и для начала определили в колонию.

     О своих годах, проведенных в тюрьме, отец не любил рассказывать, только, чувствуя приближение смерти, стал более откровенным. Он говорил, что из колонии можно было спастись только уйдя в армию. И написал письмо "товарищу" Сталину о своем сильном желании служить Родине. Успел-таки до смерти. За то был амнистирован, выучился на шофера, а позднее - в двадцать лет пошел служить в десантную роту. Где был отличником военной подготовки.

     В благодарность "товарищу"  Сталину он решил назвать своих детей именами детей вождя. И долгое время возил его фото в кабине грузовика. Перед возвращением из армии, тогда служили 3 года, он написал в адресный стол г. Иваново и разыскал свою сестру Альбину. Та была очень обрадована. Она писала, что вскоре после того, как отец узнал о пропаже Радика, и не мог найти Славу, здоровье его ухудшилось. Он ушел на пенсию по инвалидности. Галя, дочка мачехи, через полгода после отъезда Радика утонула. Соседи говорили, что Бог наказал Марию Зиновьевну за ее отношение к сироте.

     Альбина была замужем и жила своим домом. В родительской комнате в коммуналке продолжала жить Мария Зиновьевна. Ее любимый сын, Эрик, с 16 лет скитался по тюрьмам от срока к сроку - за воровство. Мария Зиновьевна любила Эрика, он был красивым ребенком, хотя был похож на "породу мужа", но не унаследовал от них "нос картошкой". Когда Радик был отправлен к бабушке, Эрик был мал и выпал из детской кроватки, он ударился носом, и в последствии ничем не отличался от мужниной "породы". Он стал "вылитым Радиком".

    Радик вернулся на Родину и поселился на первое время у Альбины. Ему было уже двадцать четыре года. Он искал невесту. Альбина предложила пойти ему с их бригадой (она работала на обувной фабрике) на экскурсию на текстильную фабрику. Это был исторический момент. Иваново всегда славилось, как город невест. И в этой компании среди девчат Радик был единственный мужчина. Он обратил внимание на шуструю девушку, которая была бригадиром и организатором экскурсии. Когда он узнал, что ее зовут Лида, он понял, что это - судьба - отголосок его первой любви.

     Лида приехала из глухой вятской деревни в пятнадцать лет в Иваново к своей тетке, чтобы иметь жилье и работу. Жилье ей не полагалось, в общежитие не хотелось, так она и жила у тети, помогая по хозяйству в многодетной семье. Когда они с отцом решили пожениться, то ушли жить на частную  квартиру. Лидина подруга, Маша, снимала угол в доме одной еврейской семьи. Она собиралась съехать и предложила молодым поселиться. Хозяева работали преподавателями в университете, и им нужны были средства, зарплата учителей всегда оставляет желать лучшего.

     Тамара Николаевна и Александр Ефремович не имели общих детей. У него все родство перебралось в Израиль, и потому он развелся с первой женой. Они были старше молодоженов лет на пятнадцать и воспринимали их, как своих детей. Мои родители жили в этой семье около трех лет. Когда мне исполнилось 4 месяца, Мария Зиновьевна скончалась. Соседи по квартире переживали, что Эрик вернется и займет комнату. Зная адрес моих родителей, они настояли, чтобы те перебрались в коммуналку.

     Но Эрик еще не скоро дал знать о себе. Решением домкома его выселили и собирались дать ордер на вселение другой семье. Радик не был прописан в квартире. Каждый день квартира превращалась в бастион. Двери закрывались на все запоры, и когда приходили из ЖЭКа, соседи из-за двери заявляли, что квартира принадлежит законному наследнику, и у него грудной ребенок. Не имеете права до года выселять. А после года поселения - обязаны прописать! Это был мой первый дом, в котором мы прожили двадцать пять лет. Наша соседка, что больше всех ратовала за права "младенца", умерла в девяносто семь лет, но мы уже разъехались по отдельным квартирам, когда ей было семьдесят.

     Отец, прошедший жизнь в дорогах, всегда хотел вернуться в Украину. Но мама - более практичная и домашняя. У него был мягкий, нежный нрав. Он безумно любил детей и животных. Он умер от рака в семьдесят четыре года. Он долго болел, был на группе по сердцу, а  под конец  жизни сломал шейку бедра и уже не встал. У него было колоссальное терпение. При всех своих болях он умел радоваться общению с любимыми и никогда не жаловался. Только временами тихо плакал и говорил: "Скорее бы отмучиться." Он говорил, что приобрел в жизни все, что хотел, только вот не родил сына Ваську.