Радуга в пустыне

    Ждём встречного, сказала проводница. Стриженая, шустрая, востроглазая, похожая на мальчишку. Таким Антон был давным-давно, ещё до армии. Сказала вымученно, устало. Несладко ей, наверное. Жизнь на колёсах, без корней. Как та трава, перекати-поле.
    Антон вышел из вагона. Степь да степь кругом. Июль, макушка лета. Выжженная трава, раскалённое небо, тронутое заревом заката. Ни одного серьёзного дерева –– так, мелколесье.

     Оглядев окрестности, Антон снова ушёл в свои мысли. Три часа уже стоим, и где же этот встречный? Хотя он никуда не торопился. На этот раз.
     В городе, куда его направили в командировку, жила девушка, которую он любил когда-то. Впрочем, какая девушка: муж, трое детей, старший выпускник. Когда она написала, что выходит за другого, Антону оставалось ровно сто дней до приказа. Именно в тот день пришло её письмо.

     И он сбежал –– поехал к ней, туда, куда сейчас не торопился. О том, что было после, Антон почти забыл. Сумел себя заставить. На днях ему предложили командировку –– он согласился. И всё, никаких эмоций. Как говорят, ничего личного.
     Антон даже не знал, хочет ли он видеть Её. Ну разве что из любопытства. Перегорело всё –– такую боль он пережил тогда. Его жизнь –– как эта степь: выжженная, тусклая, пустынная и ровная. Вот только закат… Просто чудо как красиво!

     Ему вдруг захотелось дотронуться до горизонта. Какое глупое желание, усмехнулся он про себя. И всё же, повинуясь какому-то странному порыву, спустился с насыпи и пошёл вперёд.
     В накалённом за день воздухе повисла тишина, только в траве стрекотали кузнечики. Над головой кружила мошкара и припозднившиеся бабочки. Одна из них села Антону на плечо, привлечённая ярким рисунком на его рубашке.

     Он был самым ярким пятном в этой выжженной степи. Когда Антон появлялся среди женщин, у каждой из них перехватывало дыхание –– до того он был красив. Не высокий, не плечистый, не накачанный, он трогал женские сердца благородным изяществом сложения, лёгкостью движений, печальным взглядом небесно-синих глаз, неправдоподобно чётким очертанием тёплых мягких губ. Его хотелось бесконечно утешать, лаская невесомыми прикосновениями это тонкое лицо, шею, плечи, совсем не атлетическую грудь; задыхаясь от нежности, еле слышно шептать сумасшедшие слова.

     ***
     Инна смотрела в высокое июльское небо, ни о чём не думая. Или почти ни о чём.       
     Она любила лето. И это время суток, когда всё вокруг словно замирало после долгого знойного дня. На закате солнца она выходила в степь, поднималась на железнодорожные пути и любовалась остывающим простором. А потом спускалась с насыпи и ложилась в выжженную траву. На её полуоткрытую грудь, шею, плечи садились бабочки. Они так же, как она, отдыхали после долгого солнечного дня.

     Перед нею расстилалась Жизнь. Бескрайняя, наполненная светом и теплом, как эта остывающая степь. В такие минуты Инна ни о чём не думала. Но сегодня совсем не думать у неё не получалось. С самого утра во всём теле нарастало какое-то странное ликование. Казалось, сердце вот-вот выскочит из груди. И взлетит, как бабочка, в это закатное июльское небо.

     ***
     Инна открыла глаза –– она даже не заметила, как задремала. И увидела лицо. Мальчика или мужчины. Не похожее ни на одно из знакомых лиц. И всё-таки до странности знакомое. Сказочно прекрасное. В огромных, почти как у неё, небесно-синих глазах плескалась Радость. Та самая радость, которая с утра переполняла её сердце и тело.

     Она протянула руку и осторожным невесомым прикосновением дотронулась до его щеки. Его губы нашли её ладонь, его рука –– её вторую руку. Их пальцы переплетались, узнавая и приветствуя друг друга, словно измученные пилигримы после долгой разлуки.

     Где-то просвистел гудок, отдаляясь, затих металлический перестук колёс. Но теперь ему, так же, как и ей, это было уже не важно. Они различали только биение своих сердец и трепет крыльев бабочек, танцующих в лучах заката.