Сашенька

Сашенька




- Бога ради приходи с любыми вопросами, не стесняйся, всегда буду рада, но только не со служебными делами, они ох как, брр, не просто надоели, а осточертели.
Попьём чайку, поболтаем - дома не с кем, а кроме дома - увы, только работа. Кто-то находит возможность для себя жить интересней, я так им по-хорошему завидую, а вот у меня никак не получается вот уже столько лет, что вспоминать не хочется. По сегодняшним ощущениям: так было всегда и, может быть, когда-нибудь закончится. Так что вот так и живу - как говорят, рада бы в рай, да грехи не пускают.
- Неужели у такой красивой женщины есть грехи? Их не может быть по определению.
- Спасибо, вашими бы устами да мёд бы пить.
Такими и подобными им разговорами была наполнена жизнь симпатичной молодой женщины, не так давно перешагнувшей своё тридцатипятилетие.
Она всегда обращала на себя внимание окружающих утонченными и выразительными чертами славянского лица, обрамлённого пышными тёмными волосами. С красиво очерченным чуть вздёрнутым носиком, чувственными, всегда открытыми для дружественного поцелуя губками  и роскошной, несмотря на некоторую излишнюю полноту фигурой.
 Глядя на неё можно было безошибочно определить характерный колоритный женский типаж местных жительниц, подвигнувших палехских художников вдохновенно увековечить их на чёрном фоне своих незабываемых лаковых творений.
Несмотря на далеко не юный возраст, она всё ещё продолжала удивлять сослуживцев своей настолько узкой талией, что ей вполне могли завидовать юные кинозвёзды и гламурные модели.
Ещё одна немаловажная деталь привлекательности её внешнего облика: всё та же миниатюрная талия с гармонично высоко расположенным на ней центром тяжести  тела.
Природа так распорядилась, что эта вроде бы неприметная и малосущественная деталь всегда настолько волнующе подчёркивала необычную гармонию её тела, особенно при ходьбе в туфлях на высоких каблуках, делая походку неповторимо индивидуальной и завораживающей отчего у мужчин любого возраста голова очень часто шла кругом. Разумеется, если они в эти мгновения были настроены на романтический лад и продолжали себя считать таковыми в любой обстановке. Эта вечная тема бывала для всех особенно актуальна весной, в мае месяце, независимо от служебного положения к ней прикоснувшихся её коллег.
Служит Сашенька, так её все знакомые зовут со школьных лет и, судя по её кроткому нраву, будут звать и на пенсии, при департаменте борьбы с преступностью обычным специалистом-делопроизводителем.
 По сути не имея к этим самым подотчётным лихим делам абсолютно никакого прямого отношения, лишь аккуратно и со знанием дела фиксируя движение многотомных дел и отдельных бумажек, от одних сотрудников ведомства к другим по чётко обозначенному каким-то, несомненно, очень умным, склонным к аналитике руководителем и отражённому в ведомственных приказах графику их движения.
Этот график одним людям чем-то напоминает круговорот воды в природе, другим -  движение по железнодорожным путям курьерского поезда.
Она сама, понимая, что является при этом департаменте не самым важным, но необходимым винтиком в некоем сложном механизме, призванным организовать активное противостояние преступности по всему комплексу житейских проблем, всегда чувствовала себя в этой системе весьма уверенно, чем-то напоминая сама себе самку-волчицу, находящуюся в большой волчьей стае.
Так бывало при одном настроении, а при другом, в котором находилась значительно реже, всё же иногда размышляла о неизведанных возможностях не такой, какая была у неё размеренная, расписанная на много лет вперёд однообразная чиновничья жизнь. Та другая, без государственных оков, протекающая в свободном, но весьма неустойчивом ежедневном плавании, была далека от реальности.
При этом всегда ограничивалась лишь воспоминаниями о своих близких и дальних родственниках, весьма известных и уважаемых в городе людей, не проецируя их реализованные многими поколениями творческие возможности, не приведи господи, на своё скромное и спокойное существование.
Самым сильным впечатлением последнего времени, а возможно, и за все годы трудовой деятельности в здании департамента для неё оставался образ весьма незаурядного, искренне уважаемого ею Михаила Ивановича - начальника регионального департамента, стоящего в задымлённом коридоре без галстука, с расстегнутым на несколько пуговиц воротом форменной рубашки, в брюках с лампасами, но без генеральского кителя. Как он быстро, несмотря на излишнюю полноту, почти бегом, даже стремглав, перемещался по коридорам, лестницам, кабинетам находящегося в сфере его личной ответственности за сохранность вверенного ему госучреждения.
Таким образом лично организующего вывод сотрудников из здания на свежий воздух из-за внезапно возникшего задымления – локального пожара. По предварительной версии, из-за  короткого замыкания электропроводки в одном из опечатанных служебных кабинетов, сотрудники в котором отсутствовали по причине отъезда в командировки.
На этот раз повезло: из-за быстро принятых мер удалось избежать распространения огня по вентиляционным каналам.
 Эти вентиляционные устройства, к великому сожалению всех, кто в этом здании когда-либо работал, были выполнены таким образом, что возможность распространения огня через них при внезапном  возникновения пожара всегда присутствовала и держала всех, кто знал о таком конструктивном решении устройства вентиляции, в постоянном напряжении,
А построено оно было ещё в начале сороковых годов прошлого века как зловещее и всесильное по тем временам административное здание ОГПУ - объединённого государственного политического управления.
Если модное в то время в архитектуре направление под названием конструктивизм воспринимать по благой цели его авторов - стремлении к максимальной выразительности и экономичности конструкций, то творческий замысел в этом проекте во внешних формах строения, несомненно, выразителен и для кого-то, возможно, и привлекателен.
Но изначально заложенные конструктивные особенности, связанные прежде всего с пустотными перекрытиями и другими способствующими распространению огня в случае его заноса деревянными изделиями многочисленных строительных сооружений, делают его тушение изначально весьма проблематичным, как бы запланированным на огромный риск ещё при проектировании.
Более всего поразило её поведение в той конкретной неординарной ситуации рядовых, таких же, как и она, сотрудников, многие из которых никак не хотели выходить из своих кабинетов, как будто привязанные за ноги к своим письменным столам и находящиеся под неким массовым гипнозом, будто не представляющие на тот момент, как они останутся без служебных телефонов и привычной начальственной обстановки, что имело для них какое-то чересчур важное значение.
Они ссылались на срочные дела, кто-то заявлял при этом, что ему не до обычных взрослых игр: плановых учений по противопожарной безопасности.
Всё это время казалось, что они по какой-то непонятной причине недопонимают, что массивные решётки на окнах делают их положение в случае быстрого распространения огня весьма незавидным.
Через несколько лет эта история будет иметь своё не только более печальное, но и весьма трагичное продолжение.
Личная жизнь Сашеньки, а для незнакомых людей Александры Георгиевны, складывалась в дальнейшем, после этой примерки будущего грандиозного пожара, поначалу так как своим самым злейшим врагам не пожелаешь.
Она никогда не была обделёна мужским вниманием, кое-кто, даже не имея надобности, заходил в её кабинет под каким-либо благовидным предлогом, чтобы  воочию полюбоваться на её действительно ивановскую, русскую женскую красоту, настолько своеобразную, что такую встретить невозможно нигде в нашей стране и за её пределами, кроме как здесь.
 Проявлялась она не только во внешнем облике, но и в манере словами выражать свои мысли.
Своеобразии её речи, которая была внешне настолько проста и убедительна, что каждый, кто вступал с ней в диалог по любому, даже самому мудрёному поводу, через некоторое время начинал соглашаться с ней во всём, даже если при этом понимал, что по  многим аспектам их разговора у него диаметрально противоположная точка зрения.
Кое-кто, выйдя из её кабинета, ещё долго вспоминал, а по какому же поводу он к ней заходил.
Всё это могло бы быть весьма позитивным в её жизни, если бы не было в конце концов весьма грустным явлением в связи со следующим обстоятельством.
До своих зрелых женских лет она дожила так и не выйдя замуж, хотя с незапамятных времён, наверное, сразу после окончания школы, только об этом и думала.
Старалась никогда не показывать вида, всё еще надеясь, что найдется только её единственный и неповторимый человек, который, не обращая внимания ни на какие её девичьи условности и манерность поведения, просто и властно подчинит её волю своей.
Сделает это так, что она даже не обратит внимания, как это просто и само собой произойдёт, и будет она обычной желанной замужней женщиной, не помышляющей ни о какой другой возможной для неё сюжетной линии её дальнейших жизненных устремлений.
Сказать, что таких достойных её руки и сердца людей вокруг не было, значит сказать не совсем то, что было на самом деле.
Они, несомненно, были, даже с избытком, но надо же было до сих пор такому случаться, что среди них за всё время её работы в этом кабинете не нашлось ни одного холостого.
Женатые же поначалу  все как один клялись в вечной любви, пытаясь в очередной раз ей внушить, что таких единственных и неповторимых, как она, во всём белом свете не сыскать.
 Пытаясь пылко доказывать, что для каждого из них  как подлинного кадрового офицера (при этом кто-то причислял себя к продолжателям традиций советского офицерства, кто-то русского), дорожащего своей офицерской честью, а поэтому считающего для себя возможным ею клясться, проще уединиться в комнате с пистолетом с одним патроном, чем оставить её одну после того, что между ними случилось.
Проходили дни, недели, месяцы. Она умела ждать, даже понимая, что это ожидание хорошей погоды на берегу штормового моря. Научилась тихо, по-домашнему, без слёз и скандалов входить с пониманием  в абсолютно ей ненужный, накопившийся годами  клубок чужих проблем.
 Где-то там рушится чья - та семья.
 Остаётся ни при делах его бывшая жена, с детьми неразрешимые проблемы, имущественные непонятки.
И только одна лучшая давняя подруга Ирина, сотрудница из спецбиблиотеки, невзирая ни на какие светские манеры воспитания несостоявшейся гимназистки, видя, как она мучается раз от разу всё сильнее от непрекращающихся, похожих одна на другую ситуаций, нелицеприятно говорила об очередном кандидате в женихи:” Пусть собирает чемодан с самыми необходимыми вещами и переходит к тебе жить, благо что есть куда, там разберётесь, и не иди ни у кого на поводу, о себе тоже надо подумать”.
В ответ Сашенька только беззвучно плакала, повторяя, что так не может поступить, чтобы из-за неё кто-то становился несчастным, а главное, что никак неприемлемо,  будут страдать ни в чём не повинные дети.
Было ещё одно обстоятельство, которое постоянно тревожило её душу, напоминая о давно минувших временах.
Дома в её комнате, с самого её рождения, к обоям на стенах были незамысловато прикреплены фотографии её многочисленной родни.
Эти лица незримо сопровождали её во всех жизненных ситуациях, присутствовали в её сновидениях, где пересекались их душевные порывы и очень часто сбывались самые смелые романтические грёзы.
Другим более реалистичным обстоятельством, напоминающим о родственниках, было то, что напротив её окон в департаменте, что на бывшей улице Георгиевской, был их семейный двухэтажный роскошный даже по сегодняшним меркам особняк, который как бы постоянно стоял в глазах, создавая непростую психологическую ситуацию, позволяя жить в реальной и воображаемой жизни одновременно в разных временных измерениях.
Она настолько к этому привыкла что порой для неё было затруднительно определить, в какое время она живет.
 Чьи лица перед собой она считает реально существующими, какие рожденными воображением и такими привычными контактами с потусторонними силами.
Её многочисленные предки при жизни начинали текстильное дело в изрытом оврагами, с кривыми улицами населённом потомками кривичей намоленном месте, с набойного стола, созданного самим для себя рабочим местом, продавая на ярмарках холсты - результат своего труда на нём, поначалу лишь своего, а впоследствии ещё одного или двух, не более, наёмных работников.
Вырученных денег на безбедную жизнь хватало, а на развитие производства долгое время нет.
Возможно, в это время развилась в душах начинающих предпринимателей всепоглощающая страсть дать возможность своим организаторским трудом заработать на жизнь другим людям, которые до этого не могли свести концы с концами.
Это то ли действительно страстное желание трудиться, сделавшее из обезьяны человека, то ли людское творческое начало, подчёркивающее красоту свободного труда, то ли ещё что-то, доселе неизведанное, но сладостное и желанное, покруче личного обогащения, которое во все времена интересно до известных пределов, обозначенное метафорой, что больше сытого не съешь.
Этот коллективный творческий труд дал свои результаты, которые ещё очень долго будут чтимы потомками.
Были будущие хозяева и риелторами: графские земли стоили дорого, были и те, что подешевле, надо было лишь головку приложить.
При размещении будущих фабрик в складчину на разнице цен можно было неплохую копейку заработать, чтобы её тут же в оборот пустить.
Были и красковары, знающие многие секреты этого увлекательного, даже в чём-то загадочного дела, требующего особого творческого склада ума и сноровки.
 Ткачи, прядильщики, ремонтировщики, слесаря - металлисты.
 Ставшие прообразом современных теплоэнергетиков - специалисты по паровым котлам, без круглосуточной безаварийной работы которых выпуск текстиля  мог быть лишь в гламурных мечтаниях романтичных кисейных дам тех времён.
Чертежи первых труб, высоко задымивших над городом и обозначивших его новый промышленный облик, по-разному воспринимаемый впоследствии, поражают до сих пор инженерной точностью и культурой технической мысли, хотя выполнены были и исполнены в натуре людьми без специального образования, но работающими на себя, а не на дядю.
Был среди её родственников и талантливый публицист, не сумевший перебороть свою страсть к написанию вольных слов.
К нему, несмотря на все его успехи на литературном поприще, родители относились всё-таки снисходительно, как к не нашедшему свою нишу в большом родовом бизнесе неудачнику, выведшему всех их в первый ряд некоронованных ситцевых королей того времени.
Это уже позднее и без их присутствия в  особняке на Георгиевской бесштанная гольтепа провозглашала советскую власть, а через несколько лет там же разместила  Чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией, не найдя для себя более достойного занятия, едва не захлебнувшись от безмерной властной истомы в многочисленных кабаках и других питейных заведениях.
Всё-таки услышали небеса Сашенькины стенания о достойном муже. Появился он на её небосводе в облике высокого стройного омоновца, прошедшего все горячие точки, повидавшего немало лиха за свои относительно небольшие годы, служившего в этом подразделении фельдшером.
Вся до этого прожитая жизнь его, видимо, настолько достала за живое, что впоследствии, кроме семьи, он признавал лишь виртуальное пространство в виде Интернета и ему подобных нововведений, к чему Сашенька относилась очень уважительно, прислушиваясь к каждому его слову и благодаря Господа за то, что он такой хороший ей достался.
После её перехода на другую работу и переезда в другое здание в бывшем административном здании ОГПУ случился грандиозный пожар, после которого специалисты пришли к выводу, что это здание восстановлению не подлежит.
Причину случившегося установили в том, что кто-то из сотрудников по пьяной лавочке бросил в урну с бумагами непотушенный окурок.
В чем у многих людей, долго проработавших в этом здании, возникли большие сомнения, из-за возможных иных технических возможностей.
Но, как бы то ни было, назад уже ничего не вернёшь.
И лишь семейный особняк Полушиных выделяется горделивой осанкой среди новых соседей в самом центре города: ресторана с официантками в высоких стилизованных кокошниках, торгового центра, ночного клуба, - обступивших его со всех сторон, спокойно и с достоинством продолжает формировать свой многовековой облик города.