Однажды, 300 лет назад

У каждого города своя история. Яркая, как свет кометы, или спокойно-последовательная, она вливается в историю всей страны и доказывает объективность последней.
История нашего города замечательна. Ее начало выпало на эпоху великих преобразований в России и вобрало в себя всю их динамику, неповторимость и драматизм.
Лодейное Поле многие называют родиной Балтийского флота. Это, в значительной степени, соответствует истине – здесь строились первые крупные в истории флота суда. Нашему городу выпала почетная миссия быть одним из пионеров в области отечественного кораблестроения, а тот факт, что в число «избранных» его включил сам великий преобразователь начала XVIII века, придает ореолу Лодейного Поля особые краски.
Так почему же выбор Петра I пал именно на нашу местность? В большинстве существующих на сегодняшний день краеведческих изданий дается общепринятый и, я бы сказала, упрощенный вариант толкования царской воли. Дескать, наличие строевого леса и проживание на данной территории опытных изготовителей лодок («лодей»)* и стало причиной того, что Петр I обратил свой взор именно сюда. Это так. И все же было бы несправедливо отказывать незаурядному реформатору в более широкой мотивации событий, тем более что его аналитический ум и безупречная деловая сметка признаны повсеместно.
В свое время исследователи, занимавшиеся изучени¬ем истории Олонецкой судоверфи, подняли из архивов документы, где черным по белому обозначены четыре основные причины, побудившие царя при создании головного ядра Балтийского флота отдать предпочтение нашей местности. Что же это за причины?
Во-первых, здесь в изобилии произрастали все необходимые для кораблестроения тех времен породы деревьев: дуб, ель, лиственница, высокая прямоствольная («мачтовая») сосна и другие. Во-вторых, когда решался вопрос закладки верфи, а именно в 1702 году, в Олонецкой губернии неподалеку от предполагаемого места строительства уже начали действовать железоделательные заводы, то есть легко решалась проблема оснащения боевых судов. Не будем забывать, что речь шла в первую очередь о военных нуждах страны. В-третьих, выбранная местность с деревушкой Мокришвица в центре находилась не слишком далеко от намеченных новых «морских ворот», «окна в Европу» – причем расстояние могло быть преодолено по воде. Следовательно, построенные в безопасном месте корабли могли беспрепятственно следовать к Балтике. И наконец, в-четвертых, Петром I было учтено и то обстоятельство, что на данной территории испокон веков проживали мастера лодочных дел, а значит, имелся готовый трудовой ресурс для предстоящих корабельных работ. Только совокупность всех перечисленных факторов поставила Лодейное Поле (тогда еще не имевшее такого названия и статуса города) в выигрышное положение по сравнению с другими «претендентами» на аналогичную историческую роль.
Когда же конкретно царь успел взвесить в уме все «за» и «против» появления в наших краях судостроительной верфи? Здесь практически все историки и краеведы единодушны: во время своего беспрецедентного похода с 4-тысячным войском от берегов Белого моря к Неве, когда пришлось двигаться и по Свири, мимо того места, где сегодня находится наш город. Архивные документы сохранили свидетельства глубокого изучения царем условий, необходимых как для строительства верфи, так и для решения судоходных задач.
Дело не терпело отлагательства. Оно было поручено энергичному сподвижнику царя Александру Даниловичу Меньшикову. Под его руководством на Свири разворачивается поистине напряженный производственный процесс, который еще более усиливается с прибытием сюда коменданта И.Я.Яковлева. Буквально за считанные месяцы на левом берегу Свири, в месте сегодняшнего центра города, возводятся кузницы, смольни, канатно-прядильный двор, чертежные мастерские, провиантские амбары и другие строения, необходимые для обеспечения деятельности корабелов. Появляются и церковь, и деревянный дом для царя, на месте которого сегодня стоит памятник. Знаменательной датой в истории верфи и всего Балтийского флота стало 22 августа 1703 года, когда со стапелей сошел первенец крупного балтийского военного кораблестроения 28-пушечный фрегат «Штандарт». Хотелось бы акцентировать внимание читателей именно на этой дате и этом корабле. Дело в том, что иные исследователи нашего прошлого, в угоду педантичной точности, вольно или невольно «затушевывают» важность исторического факта появления «Штандарта» – перечнем фактов предшествующих, но более мелких. Давайте отделять зерна от плевел. Да, есть список первых и как бы «пробных» судов, сошедших со стапелей новой судоверфи: галера «Святой Петр», несколько буеров, шмаки, галиот – все они были до «Штандарта». Но без этого поистине величественного и легендарного судна померкла бы не только история нашего города – померкла бы, не боюсь взять на себя смелость утверждать, сама слава Балтийского флота.
Название корабля символично. Оно как бы концентрирует внимание очевидцев и участников тех далеких событий на развевающемся по ветру императорском флаге, или, как его тогда называли, штандарте. До сих пор штандарты кораблей несли в себе изображение двуглавого орла, державшего в клюве и когтях карты трех принадлежавших России морей. Теперь же, как значится в «Журнале Петра Великого», «в сей образ четвертое море присовокуплено». В предвестие будущей победы на Балтике, в которой Петр нисколько не сомневался, он распорядился включить в изображение на флаге «Штандарта» карту четвертого моря, Балтийского. Этот психологический прием поднятия боевого духа моряков, думается, сыграл не последнюю роль в сражениях России за выход к Балтийскому морю. «Штандарт» стал одним их самых грозных для противника кораблей, участвовал во многих баталиях Северной войны и по указу Петра I в 1719 году был помещен в Кронверкскую протоку, где ему надлежало служить памятником «отечественного корабельного искусства». Увы, до наших дней «памятник» не сохранился, но реальная слава флагмана балтийской эскадры пережила его на столетия.
На торжественном спуске корабля на воду присутствовал сам Петр I. В «Книге корабельного строения» он значится капитаном этого судна. И, надо сказать, царь появлялся на судоверфи не только в праздничные дни спуска кораблей на воду. Его могучую фигуру можно было видеть повсюду, он сам с топором в руках принимал участие в закладке и строительстве судов, пройдя большую школу на верфях Англии и Голландии.
Описанное обстоятельство также нуждается в расстановке акцентов, ибо оно связано с неким полумифом о царской «демократичности» и почти идиллической картине труда в олонецких далях (судоверфь входила в границы Олонецкого уезда Олонецкой губернии и первоначально также называлась Олонецкой). Дескать, вот как люди тогда жили: и работали до седьмого пота, и властью, поди ж ты, обижены не были. Этот полумиф, полудомысел порожден умолчанием большинства популярных источников о характере труда на Олонецкой верфи. Я не случайно в начале статьи упомянула о драматизме эпохи. Реформы Петра I, как, наверное, и любые рывки государства вперед, осуществлялись на костях простого народа. И о каторжном труде на месте строительства балтийских кораблей свидетельствуют дошедшие до нас сквозь века тексты народных песен – печальные, с ощущением беспросветности судьбы:
«Как моя бажена волюшка,
Воля крылышки расправила,
По околенке ударила.
Полетела моя волюшка
Во Лодейное во Полюшко,
Там садилась моя волюшка
Да на мачту корабельную,
Улетала моя волюшка
В города все незнакомые,
По названьицу – тяжелые».
Крестьяне одного лишь Олонецкого уезда, а тем более одной деревни Мокришвицы, не могли справиться со всем объемом корабельных работ. И по приказу Петра I к судоверфи приписываются города Каргополь, Пошехонье, Белоозеро с уездами, откуда за один только 1702-й год сюда согнали более 10 тысяч крестьян и мастеровых. Работа длилась весь световой день (на широте белых ночей – вдвое дольше обычного), с короткими перерывами для сна и приема пищи. Не в силах терпеть изнурительные условия, многие кораблестроители бежали прочь. Пойманных возвращали и жестоко били кнутами.
Наиболее продуктивно судоверфь действовала в первые годы своего существования. В 1704 году здесь появилось свыше 50 кораблей. В июне-июле 1705 года построенные на Свири суда приняли боевое крещение у острова Котлин, сражаясь против шведской эскадры. А всего в период с 1702 по 1725 год олонецкие корабелы дали Балтике свыше 100 парусных и гребных судов различных типов, сделав тем самым весомый вклад в победоносный для России исход Северной войны. История сохранила имена талантливых мастеров кораблестроения, которые трудились в наших краях: Иван Немцов, Яков Колодкин, Феодосий Скляев, Гавриил Меньшиков, Русинов, Леонтьев и другие. Имеются свидетельства также и об участии в работе зарубежных мастеров.
Корабли, построенные здесь, прославились не только в морских сражениях, но и в крупных путешествиях, великих географических открытиях. Так, в 1807 – 1809 годах на шлюпе «Диана» под командой лейтенанта В.М.Головина был совершен поход из Кронштадта на Камчатку. А спустя десятилетие известные русские мореплаватели М.П.Лазарев и Ф.Ф.Беллинсгаузен на шлюпах «Мирный» и «Восток» (последний сошел со стапелей Петербургской верфи) начали свое кругосветное путешествие, продлившееся ни много ни мало 751 день (какова была прочность парусников?!). В результате беспримерного плавания был открыт материк Антарктида, а кроме того – открыто и описано 28 островов.
Примерно в этот же период военные моряки Г.С.Шишмарев и М.Н.Васильев также совершили кругосветное путешествие на шлюпах «Благонамеренный» и «Открытие» – первый был построен на Свири и первоначально имел название этой реки. Исследователи открыли несколько обитаемых островов.
С созданием Олонецкой верфи изменилась вся окружавшая ее местность. Поредели корабельные рощи, появилось множество изб, где жили крестьяне, работные люди, мастеровые. И хотя в 1830 году судоверфь прекратила свое существование, населенный пункт уже жил своей собственной, независимой от кораблестроительных целей, жизнью.
Поэтому 16 мая 1785 года выходит в свет указ императрицы Екатерины II, который гласит: «...За нужное находим на левом берегу Свири при Олонецкой казенной верфи, именуемой Лодейным Полем, устроить город, к которому и округу приписать по способности...». Другим указом был утвержден план застройки города, а спустя 3 года – герб.
К 1830 году судоверфь на Свири пришла в упадок. Произошло это не только потому, что в ее окрестностях убавился запас «корабельного» леса, но главным образом потому, что строить корабли в отдалении от моря уже не было никакой необходимости. На полную мощность работало адмиралтейство в Санкт-Петербурге, которое вполне справлялось с задачей пополнения Балтийского флота.
Со второй трети XIX века начинается период лодейнопольского «затишья», когда в городе осталось без малого всего лишь 800 жителей. Впоследствии, до конца столетия, число это несколько вырастет, но с миграционным бумом петровских времен так и не сможет сравниться. Однако корабельное прошлое Лодейного Поля продолжало будоражить умы почитателей российской славы. Побывавший в нашем городе в 1829 году санкт-петербургский губернатор Яковлев разыскал то место, где ранее находился дом Петра I, и по его совету купец Мирон Софронов на собственные деньги изготовил памятник, который затем и установили на берегу Свири.
Четырехгранную пирамиду венчал двуглавый орел, а на лицевой стороне обелиска была укреплена доска с надписью: «На сем месте, где некогда стоял дворец императора Петра, да знаменует следы Великого сей скромный, простым усердием воздвигнутый памятник. Усердием санкт-петербургского купца II гильдии Мирона Софронова памятник установлен в 1832 году».
Лодейное Поле XIX века было деревянным, но имелись здесь и дома, выполненные вполне в «городском» стиле. Вообще нужно отметить, что несмотря на «захолустную» жизнь, Присвирье XIX века притягивало к себе многих известных ученых, писателей, поэтов, живописцев. Геологи и инженеры изучали возможности использования природных ресурсов. Художники и поэты черпали вдохновение в неброской, но завораживающей красоте русского Севера. Этнографы изучали быт, язык и обычаи коренного населения этих мест. Впечатления исследователей современникам подчас могут показаться неоднозначными.
Сегодня, с высоты третьего тысячелетия, мы по-особенному глядим на первые городские черты Лодейного Поля, появившиеся в XIX веке – черты немногочисленные, но по-своему примечательные и даже уникальные. Это благодаря им выдерживается облик исторического центра города. Это они – визитная карточка Лодейного Поля, его гордость, его старина.

2002 г.
______________
*Место, где позднее возник город Лодейное Поле, в некоторых старых документах обозначается как Лодейная пристань.