Груша

Это студенчество. В основном студенчество. Сегодняшнее и вчерашнее. Во всяком случае, так было в начале, когда в пойме Волги, недалеко от маленькой железнодорожной станции Пискалы, собралась компания приятелей-туристов. В основном — авиаторов из КуАИ, одного из самых продвинутых институтов тогдашнего Куйбышева. Долгое время его Театр миниатюр считался самым веселым и непревзойденным в городе. Но повод на сей раз был вовсе не радостным.  Молодежь вспоминала и поминала своего сокурсника и собрата, погибшего недавно на далекой сибирской речке Уде. Спасая двоих детишек, тот прыгнул в стремнину и вытолкнул их на берег.  Но на самого себя сил уже не осталось. Звали парня Валерий Грушин.
Костер, гитара, палатка — вот и вся немудреная атрибутика, на фоне которого зародилась традиция. Флагом ее стало имя Грушина, сердцем — песня. Она получила название «бардовской» (от древнекельтского bard — поэт, исполняющий свои песни).
В основе этих песен — исповедь, откровение авторов.  А все это были «шестидесятники», поколение, взлелеянное хрущевской оттепелью. Романтики и фрондирующие эстеты. Им было, о чем рассказать. Бальзам для наших наивных, не искушенных брежневской эпохой душ и умов!
Со временем Грушинские посиделки превратились в популярный в стране фестиваль. Он собирал уже тысячи, десятки тысяч поклонников!
Настраивал уже сам антураж: огромная долина у подножия крутого склона, напоминающего сектор амфитеатра. Там, на песочке, упираясь пятками, чтобы не сползти вниз, и рассаживалась во время выступлений вся публика. На тамошнем языке – Гора. У подножия, в крохотной старице Волги, — сцена, импровизированная гитара, брошенная как бы на воду.
Как венок.
В память о Грушине.
Да и просто как символ.
По ее грифу с берега на дэку и до сих пор заходят выступающие. Словно — по трапу. Микрофон установлен на уровне порожка, из которого обычно начинаются струны. За спиной артистов – парус, еще один символ фестиваля. Он поднимается только летом, в первое воскресенье июля.
Кто только не засветился на этой сцене! Именно Грушинский открыл имена Юлия Кима, Клячкина, Александра Дольского, Городницкого, Егорова, Берковского. Многих, очень многих, без которых теперь невозможно представить историю жанра. Одни называют это авторской песней, другие — городским романсом, некоторые считают, что это шансон. Суть не меняется. Разница только в таланте и стиле исполнения.
Самыми яркими и авторитетными среди всех на фестивальной поляне долгое время оставались двое —  Юрий Визбор и Сергей Никитин. 
Мэтры!
Столпы нашей задушевной культуры, без которой трудно представить себе какой-нибудь поход или посиделки у ночного костра!
Без них фестиваль выглядел бы примерно так же, как Красная площадь без Кремля.
Как воспринимала их Гора,  мы, все, кто был там? Ну, скажем, в конце семидесятых.
…Наш «Прогресс» был пришвартован к гитаре рядом с парусом, частью мизансцены. Вообще, прорвались мы на лодке чудом. Уже не помню — каким. Кругом все проливы были перекрыты кордонами. Иначе и вода, как и Гора, напоминала бы муравейник.
Пел Никитин.
Обычно самые популярные исполнители выступали в конце финального концерта, далеко за полночь. Впереди осталось всего несколько имен. Саму песню не помню, но это не важно. У Никитина все творчество трогает. Часто до слез. И вот он закончил, отошел от микрофона, поклонился публике и по грифу гитары, соединявшей сцену с берегом, отправился восвояси, на лавочку фестивального жюри.
Шум, свист. Гора улюлюкает, протестующе машет фонариками. Почему, мол, всего одна песня?!
Сотовых телефонов с их подсветками тогда еще не было, но ночь стала желтой от вкрапившихся в нее маленьких огоньков. Собравшиеся ждут, требуют — бис, бис!
Никитин благодарно прикладывает ладонь к сердцу, шлет воздушные поцелуи. Кажется, вот-вот сдастся…
Но нет. Он уже на середине грифа…
От негодующих криков молодой оравы  закладывает уши. А навстречу Никитину с берега уже выдвигается другой участник.
Гора негодует. Дикий свист. Улюлюканье! Как? Кто посмел?!
Какой-то толстячок в белой кепке…
А свет-то хороший. На сцену направлены несколько мощных «юпитеров».
Я был совсем близко и первым узнал его.
Сцена на грифе, где встретились он и Никитин, чем-то напоминала эпизод из «Мертвого сезона». Американцы и наши обменивались пленными агентами. Там те встретились на мосту и точно так же обменялись взглядами. В данном случае — еще и улыбками, дружескими и всепонимающими. Затем Никитин передал толстячку свою гитару.
Гора на мгновенье притихла: такое доверие!
Кто этот счастливчик?!
И вдруг все  окончательно смолкло и успокоилось. Теперь незнакомца узнали все.
Шквал огней и буря… буря аплодисментов!
В свете «юпитеров»  перед микрофоном стоял Юрий Визбор.
Конечно, с тех давних пор утекло много воды. Появились новые имена. Даже очень яркие. Но Никитин и Визбор так и остались теми звездами, до которых еще не дотянулся никто.
Не потому что они очень высоко. Вовсе нет.
Просто они — особенные.