Любовь под прицелом

   -Какой красивый у вас ребёнок! У вас её украдут! Она будет бесприданницей! - не раз я слышала в свой адрес. От таких комплиментов я надувала грудь, расправляла плечи, поднимала голову, принимая, как мне казалось, горделивую осанку.
    Я не могла пройти мимо ни одного зеркала, чтобы собой не полюбоваться, но часто, рассматривая своё отражение  понимала, что не дотягиваю до подобных комплиментов. Да и мама незаметно подвела меня к этой мысли, не раз сокрушаясь, глядя на своё произведение: "Бедное моё дитя. И что из тебя вырастет?". А в пору моего осмысления, я увидела однажды дома фотографию незнакомой мне девочки и спросила бабушку:"Кто это?"
- Это же ты, Валечка!
- Фу, какая некрасивая! - сказала я себе и решила расправиться с этой неприглядной девчонкой, у которой к тому же были ещё и кривые, хилые ножки и толстое пузико. Валечка переболела рахитом.
    Я нашла химический карандаш. Поплевав хорошенько на него, я замалевала раздражавшее меня изображение. Родители пожурили меня за мой нехороший поступок, но... Так я лишилась единственного документа своей правоты, о чём с грустью теперь сожалею.
    А может люди были правы. Возможно они видели в этой щупленькой, болезненной былинке то, что не подвластно было моему детскому разумению. Внешняя некрасивость, на первый взгляд, слишком обманчива. Но это я сейчас понимаю, умудрённая некоторым жизненным опытом. А тогда...
    Приморский городок Бердянск, где прошло моё детство, каждое лето принимал множество гостей.  На детское счастье, на нашей улице, в старинной купеческой усадьбе, уцелевшей после немецких бомбёжек, располагался Дом отдыха.
    На территории Дома часто звучали музыка, концерты,танцы. Но главное - это кино. Летний кинозал был обнесён каменным забором, но для мальчишек это не преграда, а мы, девчонки, старались упросить сторожа, чтобы он нас пропустил. Иногда нам это удавалось.
    Кино крутили по частям. Пока киномеханик готовил следующую часть, включали фонари, дети носились между рядами, мужчины разминали ноги, курили, женщины обсуждали новости.
    Как-то, в один из таких перерывов, я случайно стала свидетелем диалога двух влюблённых, которые сидели у меня за спиной. Мужчина говорил тихо, но голос его дрожал, выражая восхищение и нежность. Лавинный шёпот красивых, ласковых слов, как прилив и отлив волн на песке будоражил, щекотал слух. Никогда ничего подобного я не слышала. Я вся напряглась от любопытства, навострила уши и внимала. Женщина отвечала мягко, певуче, завораживая моё воображение. Силу эмоций влюблённых я ощущала всеми фибрами своей маленькой, неопытной души. Как же мне было не посмотреть на ту, кому кто-то шептал такие признания. Я оглянулась и словно молния сверкнула перед моими глазами. Я увидела немолодую женщину, у которой всё лицо, шея, руки были изрезаны уродливыми, грубыми рубцами от ожогов. А глаза. Глаза застывшие, стеклянные. Она была слепой. Мне стало страшно и жутко. И не столько из-за неё. Я боялась представить себе, какой же тогда у неё мужчина. Мне казалось, что это будет не иначе, как чудовище из сказки "Аленький цветочек". И всё же я перевела взгляд на него и была не менее поражена. Это был здоровый, красивый, нормальный мужчина, явно увлечённый своей  спутницей. Обмануть ребёнка трудно.
     Я пересела на другое место, чтобы лучше их видеть. Кино меня больше не интересовало. Я вся была во власти чужих чувств. Но один вопрос всё время мучил меня. Как же можно любить такую? До сих пор я была уверена, что любят только таких красивых, как моя мама или артистки в кино. А это что? Что это такое? Рушилось  моё представление о любви, как о чём-то возвышенном и красивом.
     Мне, ребёнку послевоенного времени, сложно было принять и посочувствовать каждой личностной драме. Их было очень много. Жертвы военных действий с увечьями, без рук, без ног, слепые, обожжённые, на костылях, самодельных протезах и колясках стали в одночасье частью нашей жизни. Государству было не до них. Оно восстанавливало разрушенное хозяйство. Неполноценные, больные, искалеченные войной фронтовики были брошены на самостоятельное выживание. Никаких пособий, льгот, работы им не предоставляли. Многие из них обозлились на весь мир, вели нездоровый образ жизни: пьянствовали, дебоширили, играли в азартные игры и шли на преступления. Таких боялись, обходили стороной, а то и ненавидели.
    Недавно мы с мужем были в Бердянске. Проведали могилы родных. Поселились мы в районе, где я выросла. Старых домов нет. Там стоят новостройки. Новые улицы. Одна названа в честь Героя Советского Союза, фронтовика,  бывшего нашего соседа. Мы до сих пор его вспоминаем не "злым, тихим словом". Для потомков он герой. А для нас? Вечно пьяный. В доме скандалил, жену бил, измывался над детьми, терроризировал соседей. И что он Герой, мы узнали только на его похоронах, когда увидели боевые награды на траурных подушечках. Он был одним из множества несчастных ветеранов Великой Отечественной. Радость Победы, возвращение живыми домой усмиряли боль от увечий и душевной разрухи, но не примиряли. Не примиряли с обществом. И мы платили им взаимностью. Вот и сейчас я думала о том, что вокруг столько здоровых, симпатичных женщин, а Он выбрал именно такую, ущербную. За что? Почему?
    С самого раннего детства я была импульсивным ребёнком. Благо, что всегда рядом была бабушка, которой можно было довериться, поплакаться в подол, получить утешение и совет. Родители же вечно заняты. Вот и сейчас, по возвращении домой, я сразу бросилась к бабуле поделиться своими впечатлениями. Она никогда не ложилась спать, пока вся семья не будет в сборе. Перескакивая с мысли на мысль, я стала лихорадочно рассказывать о событии, что меня так взволновало. В голосе моём звучало возмущение и напор от такой, как мне казалось, несправедливости.  Бабушкина реакция была неожиданной и мне не совсем понятной. Обыкновенно при всех моих жалобах, претензиях к кому-то, она занимала всегда мою сторону. Порой, даже не дослушав меня до конца, она тут же грозила моим обидчикам. Сей час же, выслушав меня, она просто сказала:"Красота - то на один день. Но ты ещё слишком мала, чтобы это понять".
     Вот так всегда у взрослых один и самый неоспоримый аргумент, что мы ещё малые и глупые. Это меня не успокоило, а даже наоборот, просто взбесило. Я схватила бабушку за платье, стала тормошить её и истерическим голосом доказывать, убеждать, что та женщина старая, уродина, калека. Как можно этого не понимать, в азарте удивлялась я. Ну что из того, что она воевала? Вот твои дочери, мои тёти Оля и Фрося, такие хорошие,красивые, здоровые, но одинокие. И их никто не любит. А ту, страхолюдину, за что?
    Бабушка, моя дорогая, милая, ненаглядная бабуля, никогда не поднимавшая руку на внуков не выдержала и шлёпнула меня по губам.
    -А ведь твоя бабушка и тёти тоже могли быть такими. Это наше счастье, что все мы отсутствовали, когда немецкая бомба упала прямо в наш двор. Мы могли и погибнуть или остаться калеками.
    В глазах у бабушки стояли слёзы.
    Единственно, что Валечка поняла и за что корила себя, так это за гадкие, дерзкие и жестокие слова, которые у неё вырвались в адрес слепой. Но смириться она так и не смогла. Она плохо спала, бессонница плохо смыкала её ресницы, а хаотические мысли, словно спицы вонзались в пару влюблённых, нарушивших покой её сердечка.
     Новый день принёс новые открытия. Я почувствовала, что мне вновь хочется увидеть эту пару. Я решила их подстеречь. Сделать это было проще простого. Все дороги к морю вели мимо нашего дома. А чем занимались отдыхающие? Целый день они проводили у моря, как и вся местная детвора. Перехватив что-нибудь из еды, мы стайкой отправлялись на пляж.
      На сей раз я отбилась от компании в ожидании объекта наблюдения. Когда интересующая меня пара появилась на улице, я опешила:"А они ли это?" Они шли по противоположной стороне. Высокая, стройная женщина обращала на себя внимание тонкой талией, гордой осанкой, которую потеряли наши бедные труженицы за годы военного лихолетья. Крепдешиновое зелёное платье с яркими цветами изумительно гармонировало и подчёркивало красоту рыжих, отливающих на солнце золотом волос. Копна густых шелковистых прядей, ниспадавших на плечи, вызвала у меня, обладательницы реденьких волос, ещё большую злость и зависть. Зачем Ей такие? Большие тёмные очки,  и густая чёлка скрывали половину лица, но походка, характерная для незрячих, выдавали в ней слепую, несмотря на то, что мужчина вёл её под руку. Я увязалась за ними.
       Они пошли на дикий пляж, где стояли лодки местных рыбаков и расположились на борту одной из них. Я устроилась по другую сторону лодки, где могла спокойно видеть и слышать их, не вызывая подозрения к моему интересу. Так повторялось несколько дней. Я искала их на улице, на пляже, на территории Дома отдыха. Я ничего не могла с собой поделать. Меня тянуло к ним неведомой силой. Я скучала и страдала в ожидании встречи.
       Мне нравилось наблюдать, как он смотрел бесконечно любовно на её огненно-рыжие волосы, как он гладил их. Смотрел в незрячие её глаза и прикасался к ним губами. Она наклоняла голову к нему, они сталкивались лбами и что-то шептали друг другу. ОН нежно обнимал её за плечи, за талию и она доверчиво, как ребёнок, прижималась к нему. От умиления у меня перехватывало дыхание. Мне так хотелось оказаться на её месте.
     - Я тебе нравлюсь? - спрашивала она.
     - Да милая. Как же иначе? Я же люблю тебя.
     - Я красивая? Я красивая? - часто задавала она этот вопрос.
     - Да, да, дорогая. Ты самая, самая...
     В такие минуты мне становилось страшно за неё. А вдруг  кто-нибудь из недоброжелателей брякнет что-то плохое в её адрес, думала я. А такие были. Я не раз слышала их зловредное шипение. Во мне самой боролись чувства и неприязни, и зависти, и восхищения. Но сильней этого клубка противоречий, было желание защитить её. Я была уверена, что если бы кто-то открыто её оскорбил, я бы бросилась на того с кулаками, с агрессией, с которой я умела защитить себя и других. Я росла боевой девочкой. Сказывалось уличное воспитание в окружении мальчишек-сорвиголов.
       - Тебе хорошо со мной?
       - Конечно, дорогая. Я очень счастлив, что нашёл тебя.
Он не врал. Она очаровывала. Притягивала к себе, как магнитом. Я видела, как на танцах мужчины с удовольствием приглашали её. Она оживлённо вела беседу, кокетничала. Тайна, скрытая под изуродованной внешностью, пьянила. Особенно её низкий, грудной голос. Что-то в нём было от журчанья ручейка. Он получал удовольствие от общения с ней. Я это видела, ощущала, переживала вместе с мужчиной.
        Она умела дивно слушать море. Подставив лицо навстречу шуму прибоя, поддавшись вперёд и чуть-чуть вытянув шею, она как бы вглядывалась в горизонт и замирала. Во всём теле было столько грации, что трудно было отвезти взгляд от её позы, излучавшей наслаждение природой. А когда он шёл купаться, она с таким же интересом, стоя у кромки воды, высматривала его в море, подавала  полотенце, разминала его руки и шею.
       А как она красила губы! Раскрыв левую ладошку перед лицом и смотрясь в неё, как в зеркальце, она правой рукой с помадой наводила уста.
       - Ну, как? - говорила она. И вновь:"Я красивая?".
       Говорила она это нарочито громко, как бы бросая вызов окружающим, чувствуя, что их любовь под прицелом сотен глаз, проявляющих нездоровый интерес к их союзу. К союзу двух сердец, на первый, обывательский взгляд необычному, но очень гармоничному по своей сути. Слово гармония мне тогда было ещё не совсем понятно, но я ощущала, что они, как бы переливались друг в друга. Для меня это было открытием и ещё одним шагом в мир глубоких, переплетающихся отношений в паре: Он и Она.
       - Я же слепая...
       - Я свет очей твоих, родная, полушутя, полусерьёзно и напевая, подхватывал он тему, переходя на стихи. И он читал что-то необычайно красивое. С её лица не сходила улыбка. При этом они часто спорили. Каждый отстаивал свою позицию. Мне приятна была их деликатность и достоинство, с которым они выходили из дискуссии, взаимно уступая. "Родственные души", - сказала бы я сегодня.
       Он не уставал убеждать её в своих чувствах. Ни малейшего раздражения в голосе, ни  в поведении. Она же всецело доверялась ему.  Они нравились друг другу. Они были счастливы. Вместе с ними была счастлива и я. И влюблена. Влюблена в чужую любовь.
       
       Передо мной открылся огромный и таинственный мир нежных, красивых, ласковых слов, что были подтверждением тёплых и доверительных отношений мужчины и женщины. Целый мир прикосновений рук, тел, волос.  Моя душа повзрослела, обогатилась, расцвела. Азбука души, которую я постигала, стала предтечей понимания интимной близости, как вершины доверия между влюблёнными. Память сердца помогла мне, в своё время, вразумительно ответить на вопрос моей дочери-подростка: "Мама, а что такое интимная близость?". 
     - А ты разделась бы сейчас перед чужим мужчиной наголо?, - удивила я дочь встречным вопросом.
      - Ну что ты, мама. Я даже папу стесняюсь! 
      - Но ведь мы с папой тоже были чужими людьми, но полюбив, мы безгранично доверились друг другу и стали родными и близкими. И теперь мы не стыдимся вместе мыться в ванной, спать в одной постели, тебя вот родили. Это и есть интимная близость.
      Многие взрослые теряются и не находят, как ответить на щекотливые вопросы детей. Я же готова была окунуться с дочерью в интересующую её тему, а не отмахнуться:"Ты ещё мала, подрастёшь, тогда поймёшь".
      Сейчас я уверена, что моя встреча с этой женщиной была не случайна. Будь она обыкновенной, она прошла бы мимо, не оставив и следа.
      Она всегда была одета. Не раздевалась до купальника. Проказник ветер  забирался ей под юбку, подбрасывал её, оголяя такие же изуродованные ноги, но это было не важно. Я этого уже не замечала. Она стыдливо придерживала платье, смеясь, играла с ветром и в такие минуты казалась юной и наивной девочкой. Она была прекрасна!
      Когда они уехали, я пережила горечь разлуки, как-будто потеряла что-то важное и неповторимое. А память о них сохранилась  на всю жизнь.