Все путем. Непутевые заметки 4

 

Предыдущее http://proza.ru/2013/04/08/1057

                *     *     *

Кто мне объяснит, почему в Лохе я - всегда - просыпаюсь в семь часов утра. Зачем?  Казалось бы, спи себе и спи – отпуск. Ни забот, ни обязаловок. Так ведь нет, стоит только заняться рассвету…  Даже с наглухо задраенными шторами. Несколько минут я недовольно прислушиваюсь к  окружающему пространству и самой себе. И отыскиваю положительные моменты. Так ведь это единственное время в сутках (в отпуске), когда меня никто не парит! И можно подняться, неспешно приготовить кофе, достать любимый Лоханский сыр и, расслаблено завтракая, глядеть в рассветное небо и сверху вниз на утренний, еще в дымке, город. И постучать по клаве в свое удовольствие. Пока все спят, и не пристают с дурацкими идеями и риторическими (я на них не отвечаю) вопросами. В доме тишина и покой.

                *     *     *

Постепенно обнаруживается, что столько всего надо! Мы шатаемся по магазинам и отовариваемся. И, хотя я прекрасно понимаю, что это всего лишь игра в маленькую хозяйку большого дома – мне нравится эта игра.
Мы появляемся взмыленные и с кучей пакетов. Рассовываем их содержимое. И опять исчезаем. А внутри полным ходом идут работы по подгонке дверей (Фито привез своих сказочных умельцев) и ремонту сантехники – очень уж хочется искупаться под теплой водой.

                *     *     *

Но в обед мы, хоть умри, должны быть у родителей. И тут муж включает тормоз. И прирастает к дивану. Я начинаю нервничать, потом сердиться. Мои плевки и пинки пролетают мимо. Набатом раздается звонок. Свекры приехали сами.  Если гора не идет к Магомеду… Запыхавшиеся старики – два божьих одуванчика - вынужденные вскарабкаться на третий этаж, покачиваясь, вползают в прихожую с корзинками. В корзинках обед. Я бросаю  на мужа испепеляющий взгляд и кидаюсь помогать свекрови. Конечно, это ее идея. Слава Богу - на такси. (Вот сын в Москве так и не справился с бабушкой,  - отвергнув "роскошную жизнь", она отправилась на дачу своим ходом. Этих слабых старушек обухом не перешибешь.)

- Мама тебя всегда так обнимает, - с удивлением произносит муж.
- Ты ревнуешь?
Он фыркает и передергивает плечами. Конечно, нет. Он просто не устает изумляться. Все эти годы.

                *     *     *

Счастливые и с намытыми шеями вечером мы  у Ирэнэ. Нас пригласили на ужин. Как важно быть гостями. (И не путать туризм с эмиграцией.)
Теперь мы обитаем совсем близко друг от друга. Вот только с горочки спуститься… По узкой кривой улочке. На автомобиле получается существенно дольше.
И... ну... это... надо же обсудить новости.  Ведь их так много.

Самая главная, конечно, Андреита… Ах, Боже мой, Андреита, та самая Андреита - незапланированная, заявившая о себе внезапно и, как оказалось,  бесповоротно, повергшая двадцать лет назад Ирэнэ в непривычное для той  состояние шока, единственная девочка среди четверых детей, последняя папина отрада – … ведь она вышла замуж.
Ну и что, скажете вы, замуж и замуж, событие, конечно, но делов-то - не она первая, не она последняя.
Нееет…, вы-не-по-ни-ма-е-те.

Это у нас – замуж и замуж. Прийти и сказать: -  Мама, я вышла замуж. И… - нормально.
Или  собрать вещи: - Я ухожу к нему. А можно и уйти, и родить и - не выйти. И…  тоже нормально.

А у них…  В добропорядочных семьях так не принято. Все всерьез. Все по правилам. Знакомство, встречи (если влюбленных засекли, этот пункт вычеркиваем), знакомство с родителями и родителей друг с другом, сватовство, помолвка, ухаживания на законных основаниях... Да, да, именно в такой последовательности. И – ни-ни! Потом свадьба. А уж потом… Если повезет. Потому что свадьба… - да ни о чем это! Вот венчание – это да, свершилось. И они не всегда совпадают по времени.

Избранник Андреиты не является любимцем фортуны. По любому.
Ирэнэ трудно назвать трепетной, да и в расплох ее не застать. Но когда дочь сообщила такую новость,  она не на шутку струхнула.
Как же она просмотрела? И что она просмотрела еще?
Где?! Когда?! Единственную девочку холили и лелеяли. Держали под колпаком.
Да кто он такой? Откуда взялся? Как посмел?!
И главное - никаких тебе предпосылок! Как гром среди ясного неба!

- Как это ты собираешься замуж?! – с напором вопрошала Ирэнэ внезапно выросшую дочь. И стращала: – Ты же ничего не умеешь! Совсем ничего. Куда ты собралась?! Тебе еще и двадцати-то нет. Ты думаешь это на прогулку?
- А разве ты что-то умела, когда вышла замуж? – очень аргументировано возразила девочка. – И что,  тебе было больше?

Это была та самая правда, против которой не попрешь. Ибо Ирэнэ тоже вышла замуж в девятнадцать. Не имея ни малейшего представления о том, что такое женская домашняя работа. И зачем она. Ну,  не царское это дело! Не нравилось ей. Все эти грязные тряпки, кастрюли… Они как-то сами собой становятся чистыми. И обед – сам собой. И дети растут просто потому, что они должны расти. По закону природы. А сами влюбленные парят на крыльях любви и любуются звездами. И питаются нектаром. А его - завались.
И ее точно так же отговаривали и пугали родители: - Ты бы хоть доучилась!

А через год у них с Андрэсом родился сын. А еще через год – сразу двое сыновей. Одновременно.
Молодую семью приютили  родители мужа. За это Ирэнэ выполняла в гостинице, которую они (родители) держали,  роли горничной, кухарки, уборщицы и прачки. Стиральных машин и пылесосов в Лохе не было. Ручками, все – ручками.
Муж, дети, гостиница и учеба.

- Ты же всему научилась.
Ирэнэ задохнулась – «знала бы ты!»  И развела руками.

И малодушно понадеялась на мужа. Что его веское слово… Что, как только он узнает… Что не отдаст так просто свою любимицу. Что остановит этот процесс. Или затормозит.
Но справки о претенденте все-таки навела. 
Муж не оправдал ее надежд. Он смахнул непрошено выступившие слезы и, выяснив вводные данные посягнувшего, задал дочери, с которой провозился все ее детство…
(- Ирэнэ, как Андреита?
- С папой. Она меня нервирует. Ничего не дает делать.
- Ирэнэ, а где Андреита?
- А, - махает рукой, - с Андрэсом. Он ее хотел, вот и пусть возится.)
…только один вопрос: - Ты действительно этого хочешь?
- Да, - ответила она.
- Значит, так и будет.
- Как?! – возмутилась Ирэнэ, - tu eres loco?! (Ты спятил?!) Ты даже не попытаешься ее отговорить? Ну, хотя бы подождать? А что будет с ее учебой? Он же заберет ее в Кито.
- Я что, враг своей дочери? – удивился Андрэс. – Все, чего я хочу  - чтоб она была счастлива. Переведется в Кито.
(Мой поклон, Андрэс.)
 
Ах, так?! Всё было против нее. Но Ирэнэ не привыкла сдаваться без боя.
- Хорошо. Раз она выходит замуж – пусть дальше за обучение платит муж, – произнесла с решительным и суровым лицом
- Я - отец, и должен ее выучить, – спокойно возразил Андрэс.
(Мое восхищение, Андрэс!)
Фиаско! Еще одно фиаско.
«Нннну, ладно!»
И Ирэнэ пошла «ва-банк».

Влюбленных ни на минуту не оставляли одних. Это тоже традиция. Сегодня – почти забытая. Но у Ирэнэ… очччень хорошая память. Куда бы бедняги не направлялись, вместе с ними следовала дуэнья (или дуэний!). И в кинотеатре рядом. И на прогулке. И в кафе. И даже дома. Сидит рядом и никуда не уходит. Во избежание. И за руку  лишний раз не возьмешь. Роль строгих блюстителей чистоты помыслов и действий по очереди сыграли все три брата (все трое хохотали, описывая свое идиотское положение и сочувственно-виновато относились к жениху). Ну, эти-то хоть старались отворачиваться и отлучаться «за сигаретами», а вот пожилые родственницы подошли к делу со всей серьезностью и ответственностью.
Ах, Ирэнэ!

Свадьбу сыграли в начале июля. После чего жених (то бишь, уже муж…  как бы… номинально) благополучно отбыл в Кито, а юная жена… осталась в Лохе с родителями. А не было венчания!!! Оно было назначено на середину сентября.
Мы приехали в конце июля. И увидели красивую юную девушку с большими темными беспокойными глазами, опушенными густыми длинными ресницами (кто бы мог подумать?!), все время что-то нервно перебирающую в руках – то ли возлюбленную, то ли невесту, то ли жену.
Ах, Ирэнэ, Ирэнэ…

За время нашего гостевания Ирэнэ с Андреитой на пару дней смотались в Кито - надо же было что-то решать с учебой.  Остановились у законного «мужа» – что естественно!  Ах, лучше бы не останавливались! Андреита спала в одной комнате с мамой, под ее недремлющим оком.  А муж – беспокойно, тоскующе и одиноко – в другой.
Ну, Ирэнэ!
Я думаю, что он (муж который… как бы) проникся до глубины души, до самых... ммм... - не важно -  как тщательно оберегали для него девушку и даже уже жену. Причем, блин! - от него же!

Мы пьем кофе и хохочем. Больше всех веселиться мстительница-воительница. Андреита тоже смеется, нервно, со всхлипываниями,  и все время что-то перебирает руками.

Я перевожу тему на недоделки в нашем доме. И бью на жалость. Уж кто- кто, а Ирэнэ  в этом городе может все. (И в любом другом – тоже). А еще я пронюхала, что Андрэс строит дом старшему сыну. Сам похвалился. И пригласил посмотреть. А, значит, что? - у него есть строители. И  в них я не сомневаюсь. В отличие от любого работника, рекомендованного Фито. Фито – хороший архитектор. Наверное. Но практической жилки…  И руки у него растут… И у всех его работников – оттуда же.
Добавив в глаза трагизму, жалуюсь: - А щели у нас – вот такие, - и поднимаю указательный палец.  Немного подумав: - Нет, вот такие, - поменяв указательный на средний. – И из них дует.
- А, может, такие? – Андрэс демонстрирует свой средний палец, поворачивая его разными гранями. Я внимательно рассматриваю его (палец), покрытый толстой красноватой кожей, перепоясанный резкими морщинками в сгибах и украшенный с тыльной стороны четким петлистым и мелкорешетчатым рисунком, а с наружной - обмохначенный светлой  бахромой и увенчанный широким плоским ногтем с темным кантом. Он в два раза толще моего. Размеры наших бедствий, таким образом, выглядят внушительней.

Мы «зависаем»,  разглядывая пальцы друг друга. Подняв взгляд вижу в глазах Андреса скачущих чертиков и неуверенно хихикаю.  Через секунду мы с ним закатываемся смехом. Сообразительный сын, который давно уже со все возрастающим весельем наблюдает за развернувшимся "поединком", с удовольствием присоединяется. Смущенно хрюкает Андреита. Недоуменно и вопросительно улыбаясь смотрит муж, как всегда пребывающий в заоблачных эмпириях.  Упустившая нить Ирэнэ допытывается  о причине столь безудержного веселья.  Украдкой стрельнув в хитрые глаза Андрэса, я краснею, утирая слезы, и мотаю головой,  отказываясь что-либо объяснять. А как?!  И… что?!


                *     *     *

- Он немного странный, - туманно и с сомнением в голосе охарактеризовал Андрэса муж, когда я только начинала знакомиться с семьей. И проскользнуло в его интонации и глазах нечто такое, что дало мне повод решить: он его не очень любит. Или не доверяет. И смутный намек… то ли на скупость… то ли еще на что-то такое… не сильно симпатичное.

И я сторонилась.
И вообще дичилась долго, общаясь с новыми родственниками только по необходимости. Сразу после ужина, переделав все необходимые дела, запиралась в выделенной нам части дома, укладывала сына спать и… учила испанский, читала, писала письма.
Донья Карлотта сетовала потихоньку: - Она совсем с нами не разговаривает (даже, если бы я хотела – и?!). Ей не интересно. И, наверное, очень одиноко.
Это была правда – тоска съедала меня.
Но я ни с кем не делилась.
Только в письмах… друзьям.
Наше сближение происходило очень медленно.

Потом…
Мы жили уже на Тэбайда…
Муж не вернулся вовремя из джунглей. Его задержали еще на одну смену. Телефон был только у Ирэнэ. Но когда он не появился через неделю утром (вы ведь помните, что самолеты только по утрам?), я догадалась.
А у нас с сыном совсем не осталось денег.
Отчаянно и всласть поплакав... «Ну ладно, как-то продержимся - рис, в конце концов, есть. В крайнем случае, сгоняю к Таньке (еще одна русская жена) - перехвачу на булочки (а как оставить ребенка совсем без вкусного?)».

Днем высокая металлическая калитка загрохотала от стука.
Я изумленно пригласила Андрэса пройти (только его мне сейчас не хватало!) и предложила чаю. Оставалась последняя булочка и небольшой кусочек сыра. Он легко согласился, и, держа руки в карманах, в раскачку, не торопясь зашел в гостиную.
- А вы? – в его глазах затаилась улыбка.
- Мы недавно завтракали.
Сын смотрел ему в рот…  - хорошо, что Андрэс не понимает русского -
… а потом подошел и отобрал у него кусок булки. Боже, куда деваться?! Вот паршивец!
Уходя – ччерт, зачем приходил? – уже возле самых ворот, непрошенный гость сказал: - Твой муж звонил, сказал, что у тебя нет денег, попросил дать. Или есть? –  и хитро улыбнулся.
- Нет, - я смутилась.
- А чего молчишь?
- Я бы сказала… Завтра.
- Ну, ну… - и протянул мне банкноты.
Он все понял. Что не попросила бы. И даже не потому, что муж с самого начала объяснил - у них не принято занимать деньги, каждый живет на то, что имеет. Просто… Никогда ничего не проси. Наверное, гордыня.
С тех пор… между нами протянулась слабая ниточка взаимной симпатии, наша общая маленькая тайна, секрет, которые мы друг о друге… нет, не проведали – почувствовали.
И чем больше мы общались, тем прочнее становилась ниточка.

Их любовь с Ирэнэ…
Та независимо фыркала: - sigue andando detras mi oliendome los pedos! (Вот еще! таскается повсюду за мной и нюхает, как я пукаю – не пугайтесь, это идиоматическое выражение).
И сбежала от него в la Toma к дяде – маминому брату. Он отправился следом за своей своенравной дамой сердца. На первом собственном драндулете. Каменистые горные дороги – то еще удовольствие! Драндулет испытаний не выдержал.  Остаток пути   запыленный незадачливый автовладелец, обливаясь потом, под палящими лучами солнца толкал механизм в гору, проклиная механизм, дороги и капризную возлюбленную. Оставить было нельзя – разберут на запчасти за пять минут. Любовь творит чудеса! Он добрался. И добился.
Единственную женщину, которую любит всю жизнь.
С которой родил и вырастил четверых детей.
Выучил, воспитал и в люди вывел.

Воспитал.
Маноло. Их первенец. Красавец.
Он всегда был с отцом. Другие сыновья  тоже, но старший – больше. Вместе – играть в футбол, вместе на автомобильные рынки – покупать ли, продавать (с юности Андрэс прикипел к машинам, это был тот побочный бизнес, который кормил всю семью – в школе, где  они с Ирэнэ  преподавали, всегда платили мало), вместе, грязные, как черти, под машинами или на стройке.
После окончания полицейской академии Маноло направили в Куэнку и внедрили секретным агентом в наркобизнесс.
Сногсшибательная внешность Голливудского героя-любовника. Обволакивающий взгляд черных маслин, длинные бакенбарды и тонкие усики. Девушки падали. И одна «пала» ниже других. Она родила сына. А он не захотел жениться. Когда история открылась…
Ирэнэ встала грудью на защиту своего ребенка.  Андрес не стал принуждать – не стоит это делать без любви. Но вопрос о признании малыша даже не обсуждался – только о том, как это сделать.
Некоторое время спустя  Андрэс с Ирэнэ приехали в Куэнку по делам.
- Мы идем знакомиться с нашим внуком и всей родней.
- Какой еще родней? Нет у нас здесь никакой родни. И никуда мы не пойдем.
- Пойдем.
- Я не пойду!
- Тогда я пойду один.
Их старший внук время от времени гостит у них. Иногда вместе с мамой. Здесь он встречается с отцом и братьями - Маноло давно женат и у него еще двое детей.
Но этот мальчик навсегда старший внук. И старший сын.
Спасибо, Андрес.


Однажды мы гостили в la Toma у брата доньи Карлотты, дяди Саула. В том самом месте, куда сбежала Ирэнэ от настойчивого поклонника. И у того самого дяди Саула. Он  высок, светлокож, светловолос,  с голубыми глазами. Полная противоположность моей свекрови.

Мы занимались национальным спортом. Как, вы не ничего не знаете про Эквадорский национальный спорт? Оо! Вы много потеряли. Объясняю. Надо собрать побольше родственников, человек эдак пятьдесят…, приготовить чертову кучу еды… и вкусно поесть… до отвала. Пока не лопнешь. А потом лежать в гамаке, отдуваясь после непомерной работы.

В креслах на большой открытой террасе в широкополых соломенных шляпах сидят мужчины, прихлебывают вино или лимонад (уточнение: напиток, приготовленный из свежего лимонного сока) и неспешно беседуют.
Женщины в глубине дома готовят разные вкусности. И тоже беседуют. Все, кроме меня.
Я кручусь возле Андрэса. Не столько помогаю, сколько путаюсь под ногами, тихо восхищаясь. В углу террасы он разделывает подвешенную на крюк свиную тушу (как вариант - баранью). Он срезает острым ножом шкуру – и тут же жарит ее на решетке. Снующая вокруг мелюзга с визгом разносит ее в мгновение ока, едва только та подрумянится. Я этого народного деликатеса не понимаю. Он у меня не грызется. А Андрес начинает постепенно обрезать мякоть с салом. Рубит его на куски среднего размера (ну, скажем – пять на пять) и закладывает в тазик (что-то между казаном и баком), стоящий на кирпичах, под которым разложен костер. Так готовятся сhicharones – обжаренные до золотисто-коричневого цвета куски мяса с прожилками сала – блюдо столь же вкусное, сколь и вредное. Сhicharones я люблю (а кто ж  их не любит?). А, если потом в том же жире приготовить el platano frito* – ну, это вообще, праздник желудка. (И его же горе. Испытание не хилое.)
Пока Андрес возится с тушей, я, насколько возможно отклонившись назад, помешиваю содержимое тазика. Из тазика скворчит и активно постреливает. Никто не пробовал готовить  еду на костре, непрерывно помешивая  в дикую жару - ну градусов эдак под сорок - и на солнцепеке? Очень рекомендую. Экстремальнее только в кипяток прыгать.  Взглянув на мою лоснящуюся от пота, алеющую кумачом морду, которую я старательно отворачиваю от огня, Андрес усмехается: - Курить будешь?
Это еще одна наша маленькая тайна.
Кинув по сторонам глазами, отвечаю: - Угу. Только вот тут, за углом.

                *     *     *

Сегодня Андрес уже не курит. (И мы с девчонками – Ирэнэ и Анабелле – тоже не бегаем на террасу, расположенную на верхнем этаже, чтобы тайком там посмалить).
У нас больше нет этой тайны. Не беда. Осталось много других.
 
Я смотрю на мужчину, сидящего напротив. У него спокойный улыбчивый взгляд. Он невысок и коренаст. Очень устойчиво стоит на земле.
У него крупные черты лица, черные глаза, упрямый квадратный подбородок, подчеркнутый по периметру глубокой прямоугольной складкой, дубленая кожа и совсем седая голова.
Он очень красив – зрелой мужской уверенной красотой.
Как может быть красив только тот, кто правильно распорядился своей жизнью. И сумел разобраться в приоритетах. Кто живет в полной гармонии с окружающим миром. Без прыжков и погони за немыслимыми удовольствиями и благами. Достойно и не суетно.


* платано - сорт бананов, которые используют для приготовления первых и вторых блюд. Их правильнее было бы относить не к фруктам, а к овощам. Сырыми не едят.

Продолжение следует