Вершина. Часть 5. Глава 7

   Микеланджело, и вправду, увековечил образ моего Амато, с лёгкой руки герцогини Тосканской, она сдержала своё слово и познакомила нас с великим творцом нашего времени. Но это случилось несколько позже.
   На следующий день гости разъехались. Я прощался с герцогом, не держа на него зла. Купание в залитом солнцем водопаде благотворно повлияло на меня, придало сил, словно отрезав от переживаний, и сделало невосприимчивым к происходящему. Дух свободы наполнял мою грудь и делал независимым.
   У нас с Адрианой были разные комнаты, я на этом настоял. По ночам могу блуждать по просторам Вселенной вместе с Эделиной, а днём проводить всё свободное время с Амато. Конечно, приходилось время от времени заглядывать в покои законной супруги для продолжения рода. Но никто не мог меня заставить задержаться там после этого. Одним словом, мы стали обычной светской семьёй, коих было огромное множество, людьми, вынужденными жить рядом только ради долга. 
   Деметрио с головой ушёл в постижение высот мореплавания и тесно сотрудничал с родителями Адрианы, причём, с каждым по отдельности, и почти оставил нас в покое.
Как ни старалась молодая супруга вызвать во мне, если не любовь, то хотя бы страсть, у неё ничего не выходило. Наивные попытки приворожить меня тоже тщетны, Эделина предупреждала об опасности, и я только отдалялся от графини, ещё больше.
   Вскоре на теле молодой женщины живот округлился. Было это моей заслугой или нет, ведает только Бог. Чьего ребёнка она носит, меня не беспокоило, в отличии от Деметрио, который, в любом случае, получит по заслугам. В последние дни уходящего года родился мальчик, которому дали имя Антонио Мэрино Венченце.  На последнем имени настоял я, и на радостях мне позволили эту малость. 
   Адриана, так много слёз пролившая в безутешной попытке завладеть моим вниманием, наконец-то обрела объект обожания и жила теперь любовью к сыну.
   Что испытывал я? Часто по ночам просыпаясь в холодном поту, я держал на руках мёртвого младенца Патриции. Он внезапно оживал и начинал говорить со мной, от чего меня наполнял физически ощутимый ужас и в то же время глубокая смертельная тоска. Я думал о том, что не могу его закопать, он ведь говорит, значит, живой...  И в то же время понимал, что мне придётся это сделать, потому что он мёртв и не может остаться... Вот такой личный кошмар. Даже Эделина не могла избавить меня от него. Я вновь и вновь засыпая возвращался к нему и держал в руках недоношенный плод. Это стало навязчивой идеей.
-  Попробуй преодолеть свой страх и выслушай его! - говорила огненная душа моей вечной любовницы.
   Последовав её совету, я попытался во сне его понять и через какое-то время мне это удалось.
   Младенец поведал мне, что я не дал ему имени. Что теперь он никто и ему от этого плохо. Мысли о нём не давали мне полюбить Антонио. Сердце оставалось безнадёжно-пустым и холодным к ребёнку. Он кричал, когда оказывался на моих руках, и меня это ещё больше раздражало.
   Однажды я так вскипел, что сорвался и, накричав на Адриану, пытающуюся привить мне к сыну добрые чувства, уехал из дома. Верный Амато сопровождал меня повсюду. Мы отправились вновь на поиски старого Роха, чтобы просить его совета. Как старец и обещал, появился сам, со своей рыжей собакой.
-  Помоги мне, мудрый человек! - взмолился я.
-  Знаю твою беду. Прошлое не отпускает, потому что для тебя оно осталось живым.
Ты вынашиваешь его как беременная женщина свой плод. Ты не отпустил их. Никого. А это неправильно, - он сделал многозначительную паузу. - Вернись в те места и на могиле младенца дай ему имя, полив слезами. А потом взгляни в глаза своей любви, чего бы тебе это ни стоило! Но прежде, пусть твои рыдания успокоят душу неродившегося. Скажи ему то, что должен был сказать и не сделал. Слушай сердце своё! Ты сомневался, твоё ли это дитя, тем причиняя ему страдания. История повторилась и со вторым ребёнком... Подумай об этом как следует!
   Через несколько дней мы без труда преодолели когда-то тяжело проделанный путь.
Я взял с собой Валентино, чтобы он мог повидаться с семьёй. Старый двор был по-прежнему заполнен детишками, кажется, их стало ещё больше. Бывшая любовница хозяина, ставшая теперь его женой, вышла к нам в замызганном переднике и вместо приветствия плюнула под ноги Валентино, выросшего за это время и ставшего со мною почти одного роста.
-  А вот и ты, гадёныш, бросивший отца на произвол судьбы без помощи и заботы!
-  Здравствуй, Кэприсия, а ты всё так же истекаешь ядом! - парень и глазом не повёл, отодвинул её в сторону.
   Куры шастали под ногами, старый пёс узнал Валентино и приветливо замахал хвостом. Даже корова из сарая замычала, будто услыхав его голос. Братики и сестрички бросились обнимать брата. На глазах у парня появились слёзы. Отец стучал молотком в сарае и вышел не сразу, только услыхав голоса возбуждённой детворы.
-  А вам, господа, не совестно детей из дома похищать? - съязвила хозяйка.
-  Не делайте так, чтобы дети от вас убегали! - ответил я, проходя мимо женщины, как мимо пустого места.
   Постаревший и осунувшийся отец вышел из сарая и, увидев нас, выронил из рук ящик с инструментом:
-  Валентино, сынок! Я уже и не надеялся тебя увидеть!
   Они бросились друг другу в объятья, и скупая мужская слеза пробежала по лицу пожилого человека:
-  А мамка-то померла, сразу как ты сбежал!
-  Знаю отец, прости!..
-  Ну, что ж мы стоим, проходите в дом! Хорошо, что приехали! Возмужал-то как, сынок!.. Расскажи, как живёшь, что делаешь?
   Всё семейство отправилось следом за ними. А я задержался, озираясь вокруг. Мало, что изменилось за это время, разве только немного обветшало. Казалось, всё здесь помнит о тех трагических событиях.
   Рыжая белка мелькнула в ветвях старой яблони. Филоретта! Это имя повторяли кусты и деревья, даже сам воздух, здешних мест. 
   "Надо бы и тебя навестить!" - подумал я. Тяжёлая ладонь Амато опустилась мне на плечо:
-  Воспоминания?
-  Куда же без них?!

Продолжение: http://www.proza.ru/2013/07/04/861