Глава 4. Страсть

... Впервые за всю жизнь Леша не мог сосредоточиться. Держал в руках увлекательнейшую книгу - "Биология. 10 класс" и вроде бы даже читал ее, но мысли почему-то плавно и незаметно возвращались к ней. К ней - девушке.
Они начали общаться не так давно, но…
Непостижимая, легкая, неземная, такая близкая и далекая одновременно - она каким-то удивительным образом постепенно поглотила все его мысли, желания... От ее мимолетного прикосновения внутри поднималась светлая волна счастья, от задорной улыбки хотелось прыгать и танцевать, а уж когда она разговаривала с ними, смотрела на него...
Она - умна, у нее свои незыблемые принципы, своя сложившаяся философия, но для Леши все это не имело ни малейшего значения. Он любил бы ее любой - мудрой или глупой, дерзкой или покорной, скромной или наглой, развратной или целомудренной...
Он добился бы ее - любой. Несомненно, добился бы, но...
... она - девушка Ли.
А это значит, что – нельзя. Нельзя – никогда. Нельзя – что бы ни случилось. Нельзя.
Потому, что предавать друзей – не в его, Лешиных, правилах.
…Они были красивой парой - невесомые, хрупкие, смеющиеся... Они любили друг друга - нечто такое неиссякаемое, неуловимое, сильное (нежность, забота?) -  сквозило в каждом слове, взгляде, прикосновении, каждом жесте и движении.
Леше нравилось гулять с ними. Глядя на них, он испытывал какое-то странное мазохистское наслаждение. С одной стороны - радость, удовольствие от того, что друзьям хорошо, что они счастливы и беззаботны. С другой... разъедала ревность - страшно ревновал розоволосую к Ли и... Ли к розоволосой.
Ревновать – тоже нельзя. Ревновать – плохо. Но…
Это частенько оказывалось сильнее его и это... мешало учебе. Да-да, такими темпами скоро он получит первую четверку и жди нравоучений от родителей... 
Внезапно дверь тихонько отворилась - сестра смотрела на него с выражением обычной ласковости на лице. Леша улыбнулся Степе и с облегчением отложил учебник.
- Что там Мишка? Не обижает тебя? - уцепился за возможность временного ничегонеделанья. Вопрос смысла не имел - Леша и так все знал.
Степа удивленно посмотрела на брата, рассмеялась.
- Нет, все хорошо... а ты... - лукаво прищурилась. - ... ты изменился в последнее время.
Леша неопределенно пожал плечами, дескать, ничего подобного. Нет, не следует рассказывать сестре о его нездоровой страсти к розоволосой. Степа... Степа такого чувства не поймет.
- Как ее зовут? - спокойно спросила Степа. Усмехнулась, задорно потрепала брата по волосам.
Это был удар ниже пояса - Леша не успел сориентироваться.
- Алена, - брякнул, смутился. Поспешил перевести разговор. - А я, знаешь... в последнее время немного с Федоровичем общаюсь...
Родителям об этом - ни слова. Не поймут. Для них Ли - наркоман и асоциальный элемент, что только и мечтает  научить маленького Лешу плохому. Наслушались на собраниях страшилок о негативном влиянии подонка на класс, о его хамском и неадекватном поведении, да и... короче, родителям - ни слова. Степе - можно. Степа - поймет.
Леша ожидал, что сестра укоризненно покачает головой или скажет нечто неодобрительное в ответ на это заявление, но...
Растерялась. Нахмурилась. Огорчилась.
- Тот самый мальчик?..
- Помнишь его? – заинтересовался Леша.
- Такой взгляд… не забудешь. Ты должен помочь ему, - сказала непонятное.
Леша недоуменно смотрел на нее. Помочь? А разве Ли нуждается в помощи? 
Нет, явно же нет - друг выглядит вполне счастливым и довольным жизнью, в отличие от него, Леши. Но…
Его старшая сестра, для которой общение с людьми было неразрешимой проблемой, страхом, отчаянием… Степа, чьи связи с окружающими были редкими, малочисленными и фрагментарными…
По иронии судьбы она могла видеть в людях то, чего не замечали другие.

***
… Это было неожиданно. Неожиданно и приятно. Так неожиданно и приятно, что Леша даже не успел задуматься, испугаться, привычно отступить («нельзя!»).
От судьбы не уйдешь, как ни пытайся – он догадывался. А она?.. Наверное, да, если пригласила его… в зоопарк. Пригласила – его. Одного. Без Ли.
А теперь они вдвоем – только вдвоем! – в квартире у Ли. Алена – до безобразия сексуальна в своем мини-платьице - разливает чай по крохотным чашечкам, а Леша… Леша пьяноват, мир подернут сладкой, беззаботной дымкой, ощущается небывалый прилив сил и храбрости, наглой, бесстыдной уверенности. В каждом жесте, взгляде, улыбке Алены чудится намек на предательство.
И предательство почему-то не страшит, не отвращает, как прежде, оно… привлекает.
Глубокие зеленые глазищи (целый мир!), алые губы, розовая челочка… Так близко, так ярко…
Она рядом. Затмевает собой все, и он уже, кажется, даже не слышит, что она говорит.
Алые губы… тонкое, гибкое тело… маленькие грудки… От нее веет теплом и уютом, а еще…
Она рядом.
Ли, я знаю, ты будешь сердиться, но… у меня просто нет другого выхода, чувак. 
Он порывисто обнял Алену и судорожно впился губами в ее губы – теплые, сочные, пухлые.
…Он протрезвел – в голове прояснилось сразу же после того, как он почувствовал ее растерянность и удивление, почувствовал, как мгновенно каменеет она в его объятьях. Протрезвел – и сразу же ощутил омерзение.
Ничего, ровным счетом ничего прекрасного не было в его любви. Одно лишь предательство и грязь.
Алена застыла, явно находясь в замешательстве. В глубине души он был ей благодарен за то, что она не отпрянула от него с отвращением.
… Удар по голове – неожиданный, обидный, досадный, чьи-то руки берут за плечи и отбрасывают на пол с такой унизительной небрежностью, словно он, Леша, и не человек вовсе – так, ненужная вещь или надоедливое животное. Леша приземляется на ковер, пребольно отбив себе заднюю часть, ошалело вертит головой. Почему…
Ли! Его же не должно было быть дома… Его и не было… ведь тихо в квартире… ах да, проклятая звукоизоляция…
Ли медленно подходит к Алене. Чуть склонив голову, улыбается, смотрит только на нее – Леши как будто бы и не существует.
Алена, не отрываясь, смотрит на Ли – Леши как будто и не существует. Во взгляде – ни намека на страх, только смятение и грусть. «Твоя, твоя, твоя» - кричит этот взгляд, губы беззвучно повторяют…
Леша не чувствует стыда, не чувствует вины, он боится. Больше всего на свете боится того, что Ли ударит Алену, а он, Леша, не успеет… не успеет ее защитить. Он готов драться с Ли не на жизнь, а на смерть, только бы тот… не тронул Алену. Ведь в случившемся нет ее вины, и…
Ли поднимает руку, ласково гладит Алену по щеке. Столько неиссякаемой, безграничной нежности, преданной печали, безрассудной самоотдачи, теплой мягкости и доброты, твердой веры и любви, что в Леше вновь невольно просыпается ревность.
Вместе… навсегда?
А он, Леша, - третий лишний? Да, это естественно, но почему же… так обидно?
Она покрывает его тонкую руку жадными, горячими, возбужденными поцелуями… Он, смеясь, с неожиданной легкостью подхватывает ее на руки… она доверчиво и робко кладет ему голову на плечо…
Значит, это и есть любовь?
Леши не существует – Ли уносит свою девушку из комнаты, так ни разу и не взглянув на одноклассника.
«Ну и хорошо» - удовлетворенно думает Леша, лежа на спине и утопая в ковре. Он устал и отчаянно хочет спать, но напоследок разочарованная, горькая мысль все же успевает проскочить в голове.
Какой же ты дурак, Леха…

***

… Солнце настойчиво светило в глаза, но Леша не желал вставать – слишком уж хорошо помнил вчерашний вечер.
Его поступок даже нельзя было назвать по-настоящему плохим, - просто бессмысленным, глупым, по-детски импульсивным… и вместе с тем, жалким, постыдным, безвольным. Ну, понимаете… словно обмочиться привселюдно – и противно, и смешно, и жалко. А в то же время…
… его поступок – непростителен. Преступная слабость.
Как он, Леша, мог докатиться до подобной жизни?
Он вздохнул и раскрыл глаза. С удивлением обнаружил себя лежащим на мягком диване и заботливо укутанным в плед. Стало мучительно стыдно.
Ли его не простит. И правильно сделает – предателям – скользким, подлым, гнусным – не место в его жизни.
Тихонько поднялся, вяло поплелся на кухню – помнил, что там лежит его телефон. Родители и сестра, небось, с ума сходят – он ведь не предупредил, что не придет ночевать…
Чувство вины разъедало, мучило, кололо – предал одноклассника, уже почти ставшего другом, предал из-за девушки, что было постыднее всего, заставил волноваться родителей…
Да что же происходит, черт возьми?! Как это все… могло случиться с ним?
… На кухне Ли, весело насвистывая какую-то песенку (как это частенько делала Алена), жарил яичницу. Леша застыл на пороге, нерешительно и в то же время с каким-то вызовом глядя на него.
Если Ли решит его хорошенько избить напоследок, то… пускай. Он заслужил. После вчерашнего…
Ли сразу почувствовал его присутствие, обернулся, улыбнулся своей обычной мягкой, благожелательной улыбкой.
- А я уж грешным делом подумал, что ты там окочурился… - прищурился со своим обычным добрым ехидством. - Садись, сейчас будем завтракать.
Леша пораженно и непонимающе уставился на него, потоптался на месте, порывисто отвернулся к двери, снова неловко повернулся к Ли, наконец, сел.
Ли осторожно снял сковородку с плиты, спокойно достал тарелки, вымыл.
Черт подери… ведет себя так… ну, будто бы ничего не произошло. Будто бы и не было предательства. 
А может быть, Леше это все приснилось? Или он потихоньку сходит с ума?
Леша тупо наблюдал, как Ли деловито раскладывает еду по тарелкам, не в силах найти хоть сколько-нибудь логичного объяснения происходящему. По всем канонам Ли сейчас должен быть в ярости – бить неверную девушку и предателя-одноклассника. Но он почему-то…
Наконец, Леша не выдержал. Ба-бах – кулаком по столу.
- Хватит! Прекрати…
Ли повернулся к нему с выражением глубочайшего изумления на лице. Озадаченно приподнял бровь.
- Не ори, Соловьев… Что случилось? Тебе не нравится моя яичница?
Леша печально улыбнулся. Отчего-то стало очень грустно. Они с Ли такие разные, но… Жаль, что больше они не смогут дружить.
- Я – мудак… сам знаешь… Почему не злишься?
Ли сунул в рот кусочек яичницы, пожевал. Тихонько засмеялся.
- А по какой причине, по-твоему, я должен злиться? Неужели потому, что ты хотел трахнуть мою девушку? – так непосредственно, так буднично, так спокойно…
Леша вздрогнул, смутился. Трахнуть? Нет, это не то слово, Леша никогда не думал так об Алене… но, в конце концов, разве сейчас это еще имеет значение?
Леша смотрел на Ли – тот не выглядел рассерженным или обиженным, он с веселой пристальностью разглядывал Лешу. Со стороны казалось, что ситуация его… очень забавляет и что он вот-вот расхохочется.
- Я тебя предал, - устало и отрешенно признался Леша. Весь разговор начал его напрягать и тяготить – он никак не мог понять Ли. Хотя… он ведь никогда по-настоящему не понимал этого чудака.
В ответ на его заявление последовал… взрыв бурной, бесшабашной, непосредственной радости – Ли от восторга аж захлопал в ладоши, словно Леша только что вдохновенно травил анекдоты, да не Петросяна, а как минимум Задорнова. 
- Такой смешной! – качал головой, вытирая слезы, выступившие на глазах. Неожиданно посерьезнел, глаза холодно блеснули. – Если бы ты меня предал, Соловьев… тебя бы уже не было в живых.
Леша, ошарашено глядя на него, внезапно с пугающей ясностью осознал: это правда. Не испугался, твердо и вызывающе поднял взгляд на одноклассника, дескать, нападай, если хочешь.
- Вот почему… я очень рад, что этого не произошло, - неожиданно Ли положил руки на плечи замершему Леше, - положил сердечно, интимно, его загадочные китайские глаза внезапно оказались совсем рядом с Лешиным, и… Леша растерялся – столько тепла, доброты, симпатии в них, что не исчерпать…
- Не понимаю… - прошептал беспомощно.
Ли подложил ему в тарелку яичницы, деловито оперся подбородком о кулак.
- Если ты заранее знаешь о том, что тебе лгут, то это ведь не обман, не правда ли? – кивнул на полную тарелку, - ешь.
Леша машинально схватился за вилку, забросил пищу в рот, в волнении прожевал, не почувствовав вкуса.
- То есть… ты хочешь сказать… что знал… о том, что я Алену…
- Ну, разумеется, - подтвердил Ли с таким удивлением, будто бы это действительно само собой разумелось.
- И… как давно? – только и сумел выдавить из себя Леша.
- Да вот с тех самых пор, как вы встретились впервые, - спокойно и уверенно заявил Ли.
- Но… как? Почему? – обалдело вопрошал Леша. Мысли сумбурные, в глазах – потрясение.
- У тебя на роже все было написано, - невинно пояснил Ли. Не удержался - саркастически скривился. – Ты, Лешка, не обижайся, но… Тебе еще расти и расти до того, чтобы от МЕНЯ что-то скрывать. Знаешь… я вообще-то ожидал от тебя подобной выходки…
- Заткнись, - беззлобно бросил Леша. Пораженно покачал головой. – Почему же ты тогда… не препятствовал? Ты же любишь ее…
Ли неторопливо встал из-за стола, постно покопался в холодильнике, скучно вгляделся в окно. Когда Леша совсем уж отчаялся получить ответ на свой вопрос, внезапно задумчиво произнес:
- Поэтому и не мешал. Любовь – не контроль, - свобода. Свобода и… уважение, принятие. Со временем поймешь. Кстати… - повернулся к Леше, вызывающе ухмыльнулся. - … ты бы мог попробовать отбить ее у меня.
- Никогда, - без колебаний ответил Леша. Нахмурился, задумался… на лице – твердая решимость и даже какая-то жертвенность. – Лучше мне с ней вообще больше не видеться…
- Почему ты так говоришь? – недоуменно заморгал Ли. – Знаешь, ты бы мог попробовать отбить ее у меня… а я бы мог попробовать… уничтожить тебя. Было бы забавно, правда? – и он залился веселым, беззаботным смехом.
Леша тоже не удержался – прыснул.
- Ты больной на голову, Федорович… и не лечишься…
Ли насмешливо прищурился. Пожал плечами.
- Возможно. Но так поступают сильные люди. Личности.
- Как – так?
Ли ударил себя по лбу с ироническим выражением крайней скорби на лице.
- Дубина стоеросовая! Сильные люди делают то, что сами хотят. Слабые – то, что от них хотят другие. То есть, сильные живут исключительно для себя. Им плевать на мнение общественности, они свободны от стереотипов, и…
Леша растерянно и непонимающе смотрел на него. Возмутился:
- Значит, по-твоему, люди помогают другим только потому, что этого хочет общество? А как же… совесть?
- Слабость, - хладнокровно отрубил Ли.
- … долг?
- Слабость.
- … доброта, отзывчивость?
- Слабость.
- Да что ты такое гово… - Леша собрался было налиться негодованием, даже руки рефлекторно сжались в кулаки, но Ли вдруг как-то молниеносно оказался рядом, бережно приобнял его, наклонился… 
- Помнишь, каким добрым, милым и… беззащитным я был? Меня кто-то уважал, как считаешь? – вкрадчиво и отчетливо прошептал в самое ухо.
Леша обмер. Злости – как не бывало.
…Маленький Ли, который носил очки и всегда подкармливал бездомных котят и щенков. Маленький Ли, который не умел играть в футбол. Маленький Ли, который по доброте душевной давал одноклассникам списать. Маленький Ли, которого неизменно забирала из школы строгая мама. Маленький Ли, который был самым слабым мальчиком в классе и над которым постоянно смеялись на уроках физкультуры. Маленький Ли, который носил зимой под штаны колготки. Маленький Ли, который в ответ на оскорбление только краснел и смущался. Маленький Ли, который почему-то, не смотря на все обиды и насмешки, всякий раз приходил на помощь тому, кто нуждался. Маленький Ли – вечно с книгой, одинокий, печальный…
Маленький Леша, помнится, симпатизировал этому мальчику, даже несмотря на его тихий, неуверенный голос и презрение к нему большинства одноклассников. Симпатизировал… но так никогда и не заговорил.
… - Не знаю… Да зачем ты мне все это говоришь?! – неожиданно снова взорвался раздражением, грубовато отстранил Ли от себя. На вопрос одноклассника не было ответа. Не было. Этот мир несовершенен, неправилен, порочен и подчас хорошие люди страдают… но разве это повод, оправдание становиться плохим… становиться частью этого мира – холодного, черствого? Нет, необходимо найти в себе силы жить вопреки.
- Потому, что люблю тебя, - в небесных глазах – печаль. Тоскливо, с деланным равнодушием рассмеялся. – Все еще помню… как ты кричал… тогда, на крыше… знаешь, со мной такое было впервые… впервые кому-то стало небезразлично…
- Пошел ты… - смущенно пробурчал Леша, а про себя с непривычной, светлой теплотой подумал: «Ли, я тоже… люблю тебя».   
Несколько минут помолчали, орудуя столовыми приборами и с аппетитом наминая яичницу. Потом Ли мрачно взглянул на календарь. Двадцать седьмое мая две тысячи тринадцатого года.
- Мать через неделю вернется, - констатировал хмуро. – А мне еще одно дельце предстоит…
- Какое? – полюбопытствовал Леша, энергично жуя.
Ли безмятежно улыбнулся, ласково глянул на Лешу.
- Это сюрприз. Для тебя, Соловьев.