Вершина. Часть 6. Глава 7

   Последовав совету моей покровительницы, я вернулся в поместье. Адриана уже была совсем тяжёлой, через пару месяцев ей предстояло родить.
   Антонио заметно подрос и стал хорошо говорить. Чем больше меня мучили угрызения совести перед ними, тем больше я отдалялся от навязанной мне семьи.
   Мысли о Патриции не покидали. Где-то за стенами монастыря растёт моя крошка, дитя любви, зачатое при столь странных и нелепых обстоятельствах. Какая она?
Эделина всё время отговаривала меня от желания увидеть ребёнка.
-  Эрнесто, ты опять сорвёшься и натворишь бед! Клянусь тебе, с ними всё хорошо. Более того, герцогиня на подъезде к воротам монастыря. Доверься ей. Чувствую, что очень скоро произойдут перемены, благоприятные для вас. А пока, подумай о другом ребёнке, так несправедливо забытом тобой! И, даже если он рождён нелюбимой тобою женщиной и не от тебя, он не виноват в том, что появился на свет и нуждается в отцовском внимании!
   Мы даже поссорились с нею и какое-то время не общались. Но разве я могу без неё?..
   Я искренне пытался наладить мои отношения с сыном. Эделина права, мальчик не виноват в том, что мою жизнь разрушили. Он так жадно ловит каждое слово и очень напоминает мне себя в далёком и безоблачном детстве. Но чаще всего я нахожу в нём черты Козимо. Те же брови и глаза, та же мимика. Возможно, это только мои предубеждения, ведь все говорят, что он - вылитый я в детстве. Деметрио счастлив и ничего не замечает. Наследник рода Гриманни признан, и как бы там ни было, им и останется.
   Адриану продолжает мучить тошнота и рвота. Второй ребёнок даётся ей ещё труднее первого, и большинство времени она вынуждена проводить в постели. Ежедневно навещаю её и выражаю сочувствие, иногда нам удаётся даже о чём-то поговорить. Она рада мне, ей не в тягость, в отличии от того, что чувствую я.
   Однажды, сидя возле постели Адрианы, я разглядывал её утомлённое болезненное лицо и думал о том, что и в бедах этой женщины тоже виновен. И что было бы более честно и правильно принять её и полюбить, как о том просила Патриция, но я даже не попытался сделать её счастливой. Но что можно поделать со своим непокорным сердцем? Оно глухо возле неё и, единственное, что я испытываю - это жалость и угрызения недремлющей совести.
   Адриана потянулась к моей руке, взяла ладонь холодными, как лёд, пальцами:
-  Поговори со мной, Эрнесто!
-  О чём?
-  Не знаю. Ты всё время молчишь. Как прошло время во Флоренции?
-  Замечательно. Там кипит жизнь...
-  Знаю, мне бы тоже хотелось, - но она вовремя сдержалась, ведь там Козимо.
-  Потерпи немного. Скоро твоё недомогание пройдёт и после родов мы вместе отправимся ко двору.
   Она как-то безнадёжно улыбнулась и отвернулась от меня, чтобы скрыть подступившие слёзы.
-  Чем ты там занимался?
-  Тебе прекрасно известно, делами семьи и службой герцогу. А ещё я позировал самому Микеланджело.
-  Правда?! - в её глазах появился искренний интерес и, шмыгнув носом, она оживилась, приподнялась на локтях. - Он правда рисовал тебя?
-  Он делал тысячи набросков, а потом создал статую из белого мрамора.
-  Вот бы посмотреть на неё хоть одним глазком!
-  Ты обязательно её увидишь. Элеонора Толедская купила её и поставила в своём зимнем саду.
-  Элеонора... - она вновь легла, словно силы покинули её. - Прости меня, Эрнесто! Порой мне кажется, что лучше бы ты выдал меня тогда... Я бы приняла заслуженную смерть и позор. 
-  Что ты говоришь, даже не думай об этом! - я встал, намереваясь уйти, но она не отпускала меня, вцепившись в рукав одежды.
-  Ты благороден и не хочешь ничего знать. Но ты должен однажды выслушать меня! Не было ни одного дня после нашей свадьбы, чтобы я не пожалела об этом! Думаешь, я не вижу твоих страданий? Или настолько бессердечна, что могу их не замечать? Даже в постели ты закрывал глаза, представляя другую, произносил её имя. Было ошибкой связать наши судьбы вместе, мы не принадлежим друг другу.
-  Адриана, милая, ты ни в чём не виновата. Всё решили за нас с тобой.
-  Но ты имел право в ту ночь отказаться от нечистой невесты!
-  Я не желал тебе позора и не жалею об этом.
-  Не лги сам себе! Тебе стало б легче, если бы меня вовсе не было!
-  Деметрио нашёл бы другую! Какая разница, если единственная, кто мне нужен, заперта в монастыре?!
   Она разрыдалась, а я пытался её утешить. Прижавшись ко мне большим круглым животом, Адриана вздрагивала всем телом. А потом снова началась рвота и, оставив её с Маркелой, я ушёл, подавленный откровением, только что услышанным, никого не желая видеть. Вскочил на коня и погнал его, что было сил. Вскоре послышался стук копыт. Это Амато мчится на своём вороном скакуне. Только он может себе позволить быть рядом, даже тогда, когда я хочу побыть один.
   "Зачем мне всё это, Господи? Что проку во всей этой никчёмной жизни?! Я приношу всем только страдания и беды, всем, начиная с Эделины!"
   Конь заржал и поднялся на дыбы, почуяв приближение призрака. Я с трудом удержался в седле.
   "Ты здесь, я знаю, вечная моя невеста!.. Но и ты мне не можешь помочь. Никто не в силах сделать этого!"
   И, словно гром среди ясного неба, прозвучал ответ: "Никто, кроме тебя самого!"  Я остановился, спрыгнул с коня, достал меч и начал рубить высокую траву, которая была мне по пояс. Амато спешился и придержал коней. Выпустив пар, я повернулся к нему и сказал:
-  Поехали! Я должен увидеть Элеонору.

Продолжение: http://www.proza.ru/2013/07/20/976