Про Ройзмана

ПОЛИТИЧЕСКИЙ ДЕТЕКТИВ
НАКАНУНЕ ВОИНЫ И МИРА

Кто такой Евгений Ройзман, из-за которого, как утверждают, начался стремительный распад партии «Правое дело»?
Ответ: бизнесмен, поэт, историк, дважды судимый аферист, президент екатеринбургского фонда «Город без наркотиков» (нужное подчеркнуть).
Можно и не подчеркивать. Поэт в России больше не поэт, бизнесмен - не птица, историк - не профессия, а шумиха вокруг фонда борцов с наркотиками вообще немыслимое дело. Наркотик любит тишину.
Тем не менее скандал с «Правым делом» начался именно из-за того, что Михаил Прохоров включил Ройзмана в предвыборный список. Возникло дежавю: в 2007 году лидеры «Справедливой России» тоже включили его в федеральный список, но потом под давлением президентской администрации исключили. Сам Ройзман утверждает, что еще в июне 2011-го его приглашали в «Единую Россию», однако тоже чего-то испугались.
В начале сентября 2011 года Ройзмана пригласил на беседу заместитель начальника управления внутренней политики администрации президента Радий Хабиров. Поговорили о том о сем. Потом Хабиров выразительно вздохнул:
- Не надо бы вам в Думу...
- С чего вдруг, вроде все согласовано?
- Было. А сейчас... - Хабиров замолчал и нарисовал пальцем на столе размашистый крест.
- А кто решение принимал? -спросил Ройзман. Хабиров посмотрел на него и указал глазами на. портрет.
- Вот ни фига себе! Чем же это мог так насолить маленький и скромный Евгений Вадимович великому и могучему Дмитрию Анатольевичу?!.
Глаза кремлевского чиновника округлились. Рот закрылся. Беседа закончилась.
Итак, что же такое Евгений Ройзман - причина или только повод опустить «Правое дело»? В «Известиях» была опубликована сомнительная, если не сказать провокационная статья о политической программе правых, содержащей невероятные для российского политика положения: отделение Калининградской области от России «путем введения там экономического законодательства Евросоюза»; заключение с ПО военного альянса; ликвидация Федеральной службы охраны и признание государственным флагом России монархического триколора.
Новый проект Ройзмана «Страна без наркотиков» в программе отсутствовал, а фонд «Город без наркотиков» даже не упоминался. Почему?
Причина все та же: наркотик любит тишину. Если же тишина нарушается, происходят события загадочные и трагические.

Дожить до рассвета

Рассказывать об этом недолго. Думать долго. Трагический финал екатеринбургской истории прошел незамеченным и уже забыт. Так и было задумано. Никто ничего толком не узнал. Только газета «КоммерсантЪ» дала небольшой материал с подзаголовком «Депутата Хабарова повесили в тюрьме». И тишина.
За сутки до гибели Александра Хабарова в екатеринбургском СИЗО № 1 его перевели из общей «хаты» в одиночку. До рассвета он не дожил. В 5.00 по местному времени в камеру зашли контролеры и вынули из петли уже остывшее тело. Начальству доложили, что удавка была сделана из отпоротых лампасин спортивного костюма. Начальство, должно быть, поморщилось: какие ленточки выдержат 90 кг литого, тренированного тела - «Адидас» там, не «Адидас»?.. В Москве посмеялись: «Ну, артисты!» Адвокату Валерию Клюкину сообщили, что его подзащитный умер от сердечного приступа. Такой вариант был, видимо, изначально принят как основной, а скорректировать его почему-то не успели, хотя времени прошло много.
За два с половиной месяца до трагедии тогдашнему спикеру Совета Федерации Сергею Миронову позвонил некто авторитетный и сказал, что уральскую блоху пора подковать, житья от нее в городе не стало. «А как?» - поинтересовался спикер. Чисто конкретно требовалось, чтобы «Саша с «Уралмаша» оказался за решеткой. Ненадолго. По любому незатейливому поводу. Если нет повода, значит, его надо выдумать. И Миронов направил в МВД официальный запрос касательно того, что депутат Екатеринбургской гордумы А. А. Хабаров под видом встречи с избирателями провел сходку криминальных авторитетов. Спикер, стоявший на страже интересов отечественных выхухолей, требовал принять «соответствующие меры».
Депутат Хабаров был арестован по смешному обвинению в «принуждении к сделке». Спикер Миронов смеялся первым: «Ну, артисты!» Через полтора месяца  Александра Хабарова повесили. И тишина. Долго она стояла, эта тишина. Вплоть до середины лета 2011 года, когда вся страна обсуждала нападение цыганских наркобаронов на уральскую деревню Сагра, жители которой сумели защитить себя, но чуть не оказались за решеткой именно за то, что защищались.
Героин, особенно афганский, маркированный тремя семерками, стоит так дорого, что он в состоянии назначить цену всему - человеку, человечеству и человечности. Но и реальные ценности на этом фоне распознаются гораздо легче, нежели в сфере действий Госнаркоконтроля - лучшем месте для утраты всех иллюзий.

Пора мочить «наркомов»

Вообразить себя можно хоть цыганским бароном, хоть папой римским. Вопрос в другом: кто ж в это поверит? Так примерно рассуждали в Екатеринбурге, когда общественно-политический союз «Уралмаш» публично объявил наркоте войну и учредил специальный фонд под названием «Город без наркотиков». Замахнулись. Ишь ты. Свершение судеб не проглядывалось ни с какой стороны. Пишется - «Манчестер», читается - «Ливерпуль». В ГУВД Екатеринбурга ОПС «Уралмаш» проходил как организованное преступное сообщество - то же ОПС, подмявшее под себя «синяков», то есть воров в законе, и отчасти даже наглых «центровых», которые мнили себя независимыми «от носка до виска».
Через месяц в городе заговорили по-другому. Уралмашевцы подошли к делу круто. По всему Екатеринбургу были развешены рекламные растяжки со слоганом «Город без наркотиков» и симпатичным дельфином, который мощным прыжком вырывался из темной пучины. Под красивым дельфином значились контактные номера телефонов, по которым можно было анонимно сообщить адреса наркоточек и фамилии торговцев дурью. Первый шквал откровений указывал на одну и ту же цыганскую колонию в центре города. Прикормленные менты если и заглядывали туда, то лишь для того, чтобы снять законную дань, давно оговоренную и никем не оспариваемую.
В торговых палатках открыто выставлялись ценники на любую наркоту - от травки до героина «777». Тут же зачастую и накатывали дозу, заворачивая рукав до «колодца» возле вены – не затягивающейся язвочки от иглы. У грузин особым шиком считалось вообще не вынимать иглу из вены на шее, прикрывали это дело шарфом и так ходили отрешенными от всего земного. У русских пацанов гниль и тоска в глазах, пока не укололся, зато потом - «как невесту Родину мы любим». И полный улет в небытие с малиновым закатом.
Цыганам весело. Цыгане, самодовольно скалясь золотыми коронками, сообщали последние новости на последнем твоем берегу: «А корефан твой отъехал вчера, слыхал? Совсем отъехал, дорогой. Тебе сколько? Тебе отложить или все сразу?»
Корефан? Какой корефан? А-а, Колька Пузырь. Ясно. Передоз герыча. Надо было отложить, а он все сразу. Лет тридцать ему на вид, а на самом деле и восемнадцати не исполнилось. Цыганам смешно. Говорят, когда умер, лицо первый раз белым сделалось. Каким оно было по жизни, никто, кроме чавел, и не помнит. На «приходе» Колька азартно твердил: отрывайся как можешь, мы - свободные люди. Вот и оторвался до смертной икоты.
Сами чавелы никогда никакой наркоты не пробовали, однако в качестве товара разбираются, как провизоры. Хотя там и разбираться нечего - нежить, суицид, растянутый во времени. Вчера Колька Пузырь отъехал в никуда, завтра еще кто-то за ним последует. Весело чавелам. Хихикают нутря-но, меленько, с жирной одышкой.
Говорят так, словно горло помоями полощут: «Ложка, вода нада? Не нада? Ну тогда иди, дорогой. Завтра опять придешь, товар - супэр...»
И придет, куда он денется. И другие придут. И вечный кайф, покой им только снится. Кажется, никогда уже не понять причину той свинцовой болезни, что засела в людях. А не понять - значит, не спасти. Рассказывать об этом недолго. Думать долго: «Смерть, как глину, месили, стлали мертвыми гать. Божья мысль о России- как ее угадать?..»
- Все, хватит! - заявил однажды Хабаров. - Этот гадюшник под «центровыми» пора прихлопнуть. Давайте, братва, прикинем, как это сделать.
- Идем мочить «наркомов»!
- радостно взвился Дюша, не сильно помнивший, что зовут его Андрей Кабанов. - Наркоман - это такая скотина!..
Ему ли не знать. Лет шесть назад сам ходил в «наркомах», и цыгане были ему дороже отца с матерью. В долг дурь давали. А начинал Дюша с мака, который варили на ацетоне. Потом придумал цивилизованный способ. Заявлялись с корешами в районный загс, давали на лапу кому следует и переписывали адреса умерших от рака, а после в белых халатах ходили по этим адресам и забирали наркосодержащие препараты, которые еще оставались у родственников. Кто-то из «центровых» перехватил эту передовую технологию, и тогда Дюша в первый раз попробовал соскочить. Началась ломка, не спал три дня. Когда соскакивал в последний раз, не спал полгода.
Потом ему снился один и тот же сон. Будто держит в руке «баян», то есть шприц, хочет ширнуться, подводит иглу к «колодцу», и тут все выпадает из рук куда-то в грязь. Он поднимает, опять пробует. Шприц опять падает. Дюша чуть не плачет от горя, что никак не уколется, а в душе просыпается ужас: ведь бросил, соскочил, неужели снова идти по кругу адских мучений?! Проснувшись окончательно, начинает считать, скольких друзей похоронил за эти годы, и как о нем, соскочившем, сделали телепередачу, и он должен был обратиться к землякам со своим назидающим словом. Текст тогда ему написали плакатный, глупый. Дюша ерзал, томился и, наконец, глядя, как его учили, в центр камеры, брякнул: «Наркоман - это такая скотина!..»
Ему ли не знать, какая это скотина. Мочить их всех надо, потому что не хотят они убивать себя в одиночку - им компания нужна. Чем больше подсадят на иглу, тем интереснее становится жить. И колкий страх, вскипающий в груди боржомными пузырьками, оборачивается тупым смехом, с ним и уносятся вдаль на «приходе»- свободные люди в свободной стране. И серые лица их, овеянные потусторонним сквознячком, похожи на подгнивший плод киви.
- Начнем мочить - это опять война, - сказал Игорь Варов. - Кого «центровые» не перестреляют, тех менты повяжут. Разведем тут корсиканские страсти - кому это надо?
- Я знаю, как мы их мочить будем, - сказал упрямый Дюша. И объяснил братве как.
Хабаров внимательно посмотрел на него, засмеялся.
- А ты, Дюша, оказывается, психолог. Такое «лечилово» придумал! Мне бы и в голову не пришло.
- Ладно тебе, Алексеич, - смутился Андрей Кабанов. - Пацанов своих дашь?
Лидер организованного преступного сообщества, кандидат педагогических наук Александр Хабаров дал своих пацанов. Через день в цыганский поселок в центре Екатеринбурга приехали около пятисот крепких парней в прикиде, не совсем для них привычном: пиджаки, галстуки, модные туфли. Слет молодых передовиков производства - больше сравнить не с чем.
Они ничего не делали и почти не разговаривали. Молча стояли, курили, искоса поглядывая на забранные решетками окна особняков из красного кирпича. Час стояли так, а кому-то показалось- вечность. Правильно показалось. Это стоял «Уралмаш» - отец всех заводов, как называли его деды, которые в начале тридцатых годов прошлого столетия построили Уральский завод тяжелого машиностроения, и веяло от этой темной, колышущейся людской массы - страшной, не до конца еще разбуженной силой. И стекла в домах начинали вибрировать, тонко вызванивая угаданную мысль о России, и за окнами с решетками метались всполошенные тени, и сдавленные вопли слышались, и сами собой включались за высокими заборами сирены цыганских авто: «Какой еще потребуется гром, чтобы собрался ты перекреститься?..»

Закат солнца вручную

Чавелы проворно закрыли свою лавочку. Затаились. Ждали не продолжения, а чем все это закончится. Барон уехал в Москву - за правдой. А правда здесь была. Две тысячи екатеринбуржцев собрались на стихийный митинг протеста против «наркомовских» барыг и тех, кто крышует их бизнес. Явился почти всем своим взрослым населением Орджоникидзевский район, а это и есть «Уралмаш». Игорь Варов, возглавивший фонд «Город без наркотиков», его заместитель Андрей Кабанов, он же Дюша, Вадим Чуркин и Евгений Ройзман тоже пришли. Ройзман даже выступил. Надо же кому-то нести в народ слово правды. Вот он и нес: «Мы хорошо знаем, чего хотим. Мы хотим спасти город. И все. Никакого пафоса. Большая, трудная работа, в которой должны участвовать все. Это закат солнца вручную. И восход».
«Города без наркотиков, - ворчал в толпе Дюша, - села, деревни, бантики, цветочки... Пустое дело, пока мы не возьмем за жабры ментов». Его опять пригласили на телевидение. На этот раз Дюша читал по бумажке - они ее вместе с Женей сочиняли. Призвал «наркомов» звонить и каяться, тогда они получат шанс на спасение. И назвал в прямом эфире фамилии милиционеров, которые крышевали наркобизнес. Это был шок для ментов с большими звездами на погонах: «Они что, идиоты?!»
- Вы что, идиоты? - это уже Хабаров вечером позвонил. - Вас же поубивают к чертовой матери. Вам два дня жизни осталось. В Москве уже на ушах стоят. Вы не знаете? Ну так знайте: на деньги наших наркобаронов содержится одна очень справедливая российская партия, обожающая выхухолей...
Еще через день вернулся из Москвы цыганский барон. Этим же рейсом прилетел злой милицейский полковник из центрального аппарата МВД - один из тех, кого Дюша назвал в прямом эфире. Ждал человек генеральских погон, а тут какие-то пацаны распальцованные походя ломают карьеру. Полковник не церемонился. Прямо из аэропорта приехал в офис к Ройзману с Кабановым и с порога спросил: «Что за приколы? Хотите войны? Вы ее получите!» Москвич дал понять, что поднимет против них «центровых» во главе с Вараксой - Александром Вараксиным, и что на помощь милиции они могут не рассчитывать. Перестреляют поодиночке. Или всех вместе. Это как получится. И объяснят все переделом рынка. Дескать, сами хотели крышевать барыг, вот и получили то, что хотели.
Дюша сказал, что они все обсудят с Александром Хабаровым. В том числе и карьерные перспективы московского полковника. Тот сразу сник и ушел с перекошенной физиономией. Стюардессы с вечернего рейса на Москву говорили потом, что она у полковника так и осталась перекошенной. Хабарова в Москве знали не хуже, чем в Екатеринбурге. И еще там знали, что против «Уралмаша» не попрешь. Про местных начальников и говорить нечего.
Словом, войны с «центровыми» не случилось. Случился обвал анонимных наводок: адреса точек, фамилии, кликухи, приметы, способы передачи наркотиков клиентуре. Например, сообщали номер красной «пятерки», место и время торговли дурью «с колес» или адрес и номер квартиры, с балкона которой скидывали клиентам «чеки». У барыги по кличке Сова есть, оказывается, пистолет, полученный им в милиции - будьте, значит, осторожнее на улице Космонавтов, 52, когда станете брать Сову. Лучше сразу вырубить его.
Бить или не бить - вопрос не стоял. Били, конечно. Однако не только этим воздействовали на нежную психику дилеров. В Екатеринбурге помнят историю про то, как прихватили наркомана с «чеком» в кармане, повесили ему на грудь табличку «Я - наркоман» и водили по рынку до тех пор, пока он не сдал барыгу. Взяли того. И тоже привели на рынок с табличкой на груди: «Я продаю наркотики». Там спустили с него штаны, всадили несколько пустых шприцев, у него же найденных, привязали к дереву и оставили в таком виде на три часа. Люди плевали в его сторону, какие-то женщины плакали, вспоминая покойных своих сыновей, наркоманов тошнило от ужаса.
За месяц поступило около трех тысяч сообщений конкретного характера. Примерно такие: «Торгуют на Амундсена, 9, квартира 361. Каждый день звоним в милицию - никакого толку. Помогите хоть как-нибудь!» Помогали. И не как-нибудь, а весьма даже действенно. Уралмашевские бойцы выезжали на место, нормально громили точку, и «людоед», как они называли оптовых наркоторговцев, выплюнув зубы на ладонь, слезно шепелявил: «Никогда больше...» Страшно ему было даже подумать, что будет, если попадется второй раз. Все адвокаты города были предупреждены: «людоедов» не защищать, иначе самих никто не защитит. Милиция тоже опасалась попасть под раздачу. Это ведь как-никак «Уралмаш», это Хабаров...
Количество наркоточек сократилось на порядок. Там, где рисковали торговать, цены выросли втрое. У «наркомов» таких денег не было, но и ломку далеко не каждый способен вынести. Звонили в ОПС «Уралмаш», под которым действовал «Город без наркотиков» - что-то вроде службы спасения. Двоих «тяжелых» парней, Антона и Диму, положили в «стационар», оборудованный в подвале офиса. Приковали наручниками к спинкам кроватей. Объяснили: это вертикаль страсти, по ней будете взбираться к свету, помучиться придется, умереть не дадим.
Антон соскочил первым, стал потихоньку работать на стройке у Игоря Варова. Диму ломало долго. Но он и «кумарился» дольше. К нему в подвал приходили мать с отчимом и годовалым сыном Никитой. Дима вяло играл с ним на койке и в который раз вспоминал свое семейное несчастье. Будто бы жена стала наркоманкой, когда он куда-то на пару месяцев уехал. Место, куда он тогда уехал, всякий раз называлось другое. А когда, значит, вернулся, было уже поздно что-либо поправить. Правда, случился у них светлый период - полгода с женой не кололись, вот и появился сын Никита. Здоровый ребенок, в поликлинике проверяли.
- Козел! - не выдерживает Дюша. - Ни одному слову верить нельзя. Ни единому!..
Мать сокрушенно кивает головой: нельзя, это правда. Дима сам посадил жену на иглу, сам отправил ее на точку торговать дурью. Там ее, обколотую, и повязали. Малыш выглядел обманчиво здоровым, когда она после дозы кормила его грудью. Без укола молока не было. Ее осудили на три года, и у малыша началась натуральная ломка. Можно считать, появился Никита на свет уже состоявшимся наркоманом. В этом заключалась страшная правда, которую Дима пытался скрыть от себя самого. И еще в том, что спустил все наследство, оставленное умершим отцом, крупным бизнесменом - квартиру, обстановку, 18 тысяч акций «Газпрома». Дима продал все, и теперь лежал, прикованный к спинке кровати, перебирая подробности не своей жизни.
Начальник ГУВД города полковник Николай Овчинников не одобрял действий уралмашевских, хотя и признавал их эффективность. Соскакивают же пацаны не понарошку, работать устраиваются, интерес к жизни появляется. Это все так, но действовать надо по закону, то есть рука об руку с милицией. Ладно, начальник, давай попробуем рука об руку. И попробовали.
В отделе по борьбе с наркотиками по штату четыре человека. Два места вакантны еще с тех пор, как отдел создавался. Расклад фантастический. За месяц три тысячи сообщений о фактах наркоторговли. На каждое из них положено отреагировать в течение десяти дней. Получается, нужно тридцать тысяч дней, 80 лет. Ко всему нет исправной машины, бензина дают в обрез, а главное - нет желания резать черную курицу, несущую слегка позолоченные яйца.
Хорошо, решает Хабаров: вот зам новенькая «девятка», вот вам бензин, хоть залейся. Не хватает людей? Вот вам сорок бойцов «Уралмаша», назовите их народной дружиной, как угодно назовите, только начинайте работать. Начали работать. Полдня искали одну точку, потому что перепутали адрес, два часа уговаривали барыг открыть дверь. Наконец, вошли. Пугливые понятые, ленивый обыск, наглые реплики хозяев. Пустой номер.
- Мы так не работаем, - подытоживает Дюша. - Тихий ужас.
Начальник отдела согласен, что тихий. Громкий - это в Москве. Знает, что говорит. Распространение уральского опыта под девизом «Город без наркотиков» серьезно встревожило наркомафию всея Руси. В Москве сообразили, что на Урале они теряют гигантский рынок. Полуторамиллионный Екатеринбург охотно подчинился воле одного человека по фамилии Хабаров. Ну, пусть не одного, все-таки ОПС «Уралмаш» - это 150 предприятий. Плюс неистовый Дюша. Минус никчемная милиция. Однако планка поднята, уровень задан. Если еще и Центральная Россия начнет отказываться от дури, то эпидемию уже не остановить будет. Страна без наркотиков
- кто позволит? Уральскую блоху надо срочно подковать. Чтобы не прыгала выше своей головы.
Вскоре пришла недобрая весть. Екатеринбург отдали на откуп кавказским криминальным авторитетам во главе с Асланом Усояном, более известным как Дед Хасан. Хабаров забил стрелку местным авторитетам, от которых зависел порядок в городе. Они были его избирателями, поэтому такая встреча с любой точки зрения являлась вполне законной. Слушали коротко, постановили категорически: кавказскую наркомафию в город не пускать, Деда Хасана предупредить заранее, чтобы потом не расстраивался. Лидер «центровых» Варакса тоже поддержал решение, однако очень скоро исчез из «города без наркотиков». Исчез для того, чтобы вернуться уже с наркотиками от Хасана.
О провокационном запросе в МВД главного российского защитника выхухолей первым предупредил Хабарова Евгений Ройзман, который стал к тому времени депутатом Госдумы. Потом позвонили из ГУВД и душевно посоветовали Алексеичу исчезнуть из города на некоторое время. Дескать, пока пыль не уляжется и пурга не утихнет, надо залечь на дно. И снова позвонил из Москвы мучимый дурными предчувствиями Ройзман. Предложил приехать к нему погостить. То самое дно, где можно зарыться в грунт и видеть приятные сны.
- Я тут не заяц на пеньке!
- разозлился Хабаров. - Бегать и прятаться не стану. Законов не нарушал - с какого перепугу?
- В том-то все и дело, - вздохнул Евгений. - Если бы нарушал, никто бы и не дергался. Живешь как все - живи. И дай жить другим. Таков сговор правопорядка с беззаконием.
- Лучше с волками жить, чем по-волчьи выть, - ответил Хабаров. - Все, закрыли тему. Скажи, как у тебя дела.
А Ройзман все свое гнет, настойчиво давая понять, что беда уже на пороге. Сознавая, что управляемая беда может легко возникнуть и на его пороге, стал говорить стихами: «Усталый ангел над твоим одром - неужто безутешно прослезится, когда последний в жизни грянет гром, который никогда не повторится?..»
- Твои? - спросил Хабаров.
- Наши, - прозвучало в ответ.
Стихи оказались пророческими. Далекий московский гром оказался для Александра Хабарова последним. Ангел не прослезился. О том, как плакал на похоронах Дюша, рассказывать уже незачем. И думать об этом совершенно бессмысленно.

7-9 ноября 2011 года Екатеринбург - Москва -Рига Пресс-фото