Вершина. Часть 7. Глава 6

   Пока Амато лечился, военные действия передвинулись на десятки километров. И как бы я сильно ни хотел быть рядом с другом, оставить расположение армии я не мог.
   Валентино так и не нашли ни среди живых, ни среди мёртвых. Делом чести теперь было доказать, что он не дезертир и не предатель. Мучительно тяжело остаться одному, без своих верных друзей. В бою и на отдыхе мы поддерживали друг друга, а теперь? Теперь я сражался без них, отчаянно и свирепо, не испытывая жалости к врагу, бросался вперёд, как бешеный пёс, безоглядно мстил за них обоих, круша всё на своём пути... И пусть рядом со мной бились достойные флорентийские воины, никто не мог заменить мне моих Амато и Валентино.
   Прошло несколько недель, прежде чем удалось получить разрешение на короткое свидание с Амато. Он почти поправился, но ущерб, нанесённый его здоровью, был велик. Врач категорически исключал возможность его возвращения на службу, ссылаясь на то, что для восстановления сил понадобится не меньше трёх месяцев.
-  Ты поедешь во Флоренцию, там мои дети, там Амелия. Побудешь с ними, и мне станет легче, когда буду знать, что вы в безопасности, что ты позаботишься о них. Возможно, Валентино не выдержал и сбежал домой, в таком случае, ты его найдёшь.
-  И придушу щенка, если он тебя бросил!
-  Не говори так, думаю, на это у него были причины, но если это так, ему теперь грозит смертная казнь за дезертирство. Спрячь его, не губи! Этот мальчик мне как младший брат, как сын, ты же знаешь, Амато!
-  Даже такой трус?
-  Даже если и так, кто я такой, чтобы его судить? Ты сам видел, что творилось той ночью, возможно, это была его единственная возможность остаться в живых. Кто захочет умирать в его-то годы?..
-  Эрнесто, в тебе столько милосердия, что я порой удивляюсь, как тебя ещё не убили? - он схватился за бок.
-  Болит?
-  Знаешь, будто огонь пробегает по телу!.. Попытайся мне объяснить, откуда взялся этот странный ожог? Вот, дай свою руку! - он приложил мою ладонь к уже зарубцевавшейся, но по особенному горячей ране. - Видишь, твоя рука намного крупнее. А тут контур тонкий, как будто женские пальцы...
   Я не знал, что ему ответить и поэтому молчал.
-  Что там произошло, пока я был без сознания?
-  Амато, не спрашивай меня. Я не имею права говорить.
-  Почему ты не хочешь мне рассказать, я же твой друг, неужели я не заслужил за все эти годы доверия?!
-  Конечно, заслужил.
-  Тогда почему ты молчишь?
   В комнате мы были вдвоём, госпиталь размещался в большом господском доме, принадлежащем какому-то купцу, интерьер не отличался особой роскошью или изяществом, грубые гобелены на стенах выглядели уже выцветшими и служили не первому поколению этой семьи. Мебели было немного, но добротной: кровать, на которой лежал мой друг, с резными спинками, стол и несколько стульев из массивного дуба. Я рассматривал светильник, висящий над головой, словно в нём было что-то интересное, кроме оплавленных свечей.
-  Эрнесто! Ты знаешь, я никогда не предам тебя. Скажи, что случилось той ночью, это не даёт мне покоя! - не унимался Амато.
-  Хорошо! Будь по-твоему. Мне не привыкать отдавать свою жизнь в твои руки. Я молился, в отчаянии взывал о помощи, просил спасти тебя. И она пришла!
-  Кто она? - его глаза стали круглыми от удивления.
-  Она, - я замолчал, зная, что не должен произносить её имя.
-  Кто она, умоляю, скажи, почему огонь поселился у меня внутри? Почему так мучает жажда? Я сам себя не узнаю, словно медленно сгораю.
-  Её сожгли из-за связи со мной.
-  Ты говорил, я помню, была какая-то ведьма... как же её звали? - он мучительно пытался вспомнить. - Эделина!
   В этот момент задрожали стёкла в окне, будто рядом прогремел залп орудий. Амато судорожно осмотрел помещение, приподнявшись на локтях, мне показалось, или в его лице действительно промелькнула тень страха:
-  Значит, меня спасла твоя ведьма?! - еле слышно произнёс он.
-  Не называй её так. Она самая лучшая и любящая женщина в мире! - напряжение в воздухе улетучилось, и я почувствовал лёгкое благодарное прикосновение. - Если об этом кто-то узнает, ни мне, ни тебе не миновать суда святой инквизиции!
-  Это точно! - Амато снова схватился за бок. - Скажи, она ещё здесь? Я что-то чувствую... даже мурашки по коже.
-  Ты же сам её только что позвал, Амато! - я улыбнулся, для меня это было проще простого, а вот у друга состояние было близким к обмороку.
-  И часто она так приходит?
-  Всегда, когда я зову её.
-  И эти твои сны, когда ты говоришь с нею, - он задумался.
-  Тогда, когда ухожу к ней.
   Он громко выдохнул, поражённый моими словами:
-  Эрнесто, а я могу увидеть её?
-  Только если сама Эделина этого пожелает.
-  Попроси её, пожалуйста! - Амато схватил меня за руку и крепко сжал её.
-  Ты сам не знаешь, о чём просишь! Она совсем близко и слышит нас. Но она вольный дух, никто не сможет заставить её сделать что-то, чего она не хочет.
-  С ума сойти! Никогда бы не поверил, если бы не это... - он снова погладил своё глубокое клеймо. - Таинственная незнакомка, явись! Прости, что я называл тебя плохим словом! На самом деле, я очень благодарен тебе за спасение и в неоплатном долгу пред тобою!
   В моих ушах раздался громкий смех. Похоже, её развлекала игра в кошки-мышки: она подавала ощутимые знаки, но не появлялась, чем ещё больше распаляла его любопытство. Амато выглядел, как ребёнок, наивно и трогательно пытающийся поговорить с привидением:
-  Что сделать, чтобы она простила?
-  Не знаю, мой друг, ей-Богу! Вы тут сами разбирайтесь, а мне пора возвращаться в пекло, - я обнял его, ощущая, как сильно мне будет не хватать Амато. - Выздоравливай и береги моих детей, помни, что Валентино так же мне дорог, как тебе Амелия! Если встретишь его, пошли мне весточку, я всё ещё верю, что мальчик жив! Чувствую, что он есть. Только вот где?
-  Я всё сделаю, не беспокойся! Помни, что сказала Филоретта! Твоя жизнь в моих руках, не смей подарить её кому-то другому! Береги себя, Эрнесто, ради нас всех береги! - его глаза взволнованно заблестели, мой вассал хоть сейчас бы ринулся в бой и прикрыл меня собою.
   Увидел, как Эделина, растроганная его словами, погладила Амато по руке, утешая.  Ей была знакома эта боль. Он вздрогнул, но промолчал. Я тоже не стал передавать ему свои галлюцинации. Хватит с бедняги того, что уже случилось.
   Развернулся и вышел без лишних слов: ненавижу долгие проводы. Мне нельзя сейчас раскисать. Война ещё не окончена, впереди множество испытаний.
   Где же ты, Валентино?

Продолжение: http://www.proza.ru/2013/08/03/1760