Вероника или... сорок лет под плинтусом Гл. 3-5

               
                Глава 3.


... Прости, мой родной, что не думала сегодня о нас перед сном, не заснула с тобой - я вообще не сомкнула глаз. Если бы ты только знал, как  плохо без тебя! Меня даже не одолевали воспоминания, а ведь  приехала сюда ради них, за нашим счастливым прошлым... лишь, заодно - встретиться с друзьями.
 Этот город стал совсем другим. Тогда я не замечала обшарпанных домов и ужасных дворов, мы и не заходили туда - всё было так красиво и удивительно радостно. Так трудно жилось народу с пустыми прилавками в магазинах, и мы не видели этого, занятые собой. Кажется, что все здесь изменилось, многое осталось по-прежнему, только люди - они также прекрасны, как ни в одном городе России.  Я рассказываю тебе обо всем, потому что знаю - ты слышишь меня... мой родной, любимый, единственный...

    ...Вероника много курила, глаза её блестели, я тоже была на грани, попыталась закурить, но не получилось - закашлялась до слёз. Монотонно звучал её рассказ о потерянной жизни с лучшими годами,  иногда становилось больно слушать, и мы снова пили кофе - от алкоголя я отказалась.  Тогда... я  верила ей.
Разве можно было уснуть после этого, да еще в таких условиях? Но усталость навалилась и я, взяв простыню, легла на диван - было душно, накурено, окно и двери лоджии дочь закрыла, потому что не могла спать из-за шума машин на улице. Вся надежда была на приоткрытое кухонное окно.
       
... Я лежала и думала, какая замечательная у меня была жизнь, и как мы были счастливы с тобой после той нашей встречи... Но никакое счастье не длится долго - это миг, момент, некоторое время... Так и случилось... Как далеко ты теперь...

... Вероника уехала в Ленинград в семнадцать лет, практически - сбежала из дома, где отец пил с тех пор, как вернулся с войны. Он бил их с матерью, выгонял из дома на мороз раздетыми, они прятались у соседей, а он в это время резал крепдешиновые платья жены - из хулиганства.
Дочь не была в семье любима даже матерью, а когда через семь лет родился брат, она стала нужна, как нянька, а вся любовь доставалась новорожденному. Вот она и удрала, повзрослев и поняв, что жизнь надо менять. Поступила в Политехнический институт, много работала, чтобы выжить, не получая помощи из дома. Но молодость брала своё - хотелось везде побывать в этом замечательном городе, как следует узнать улицы и кварталы, тем более, что она его полюбила. Они  бегали  с подружками в свободное от учебы и работы время в театры, сидели на галерках, но видели своих любимых артистов в бинокль воочию. Бывали и в музеях, особенно в Эрмитаже, ездили в Петергоф, любовались там фонтанами и Екатерининским дворцом.
 
       Но зов крови преследовал - её тянуло на малую родину, в Волгоград, надеясь, что там все изменилось к лучшему. Накопив денег, Ника  поехала в родительский дом с подарками: одеждой, обувью, продуктами, которые стали дефицитом, везла сгущенку и тушенку коробками, которые были неподъёмными для девчонки.
Взамен получала то же самое равнодушие и неблагодарность, а любовь опять доставалась брату, снохе и родившимся племянникам. И как бы обидно не было, она любила их  такими, какие они есть, продолжая ездить  в гости, все сорок лет.

      Учеба осталась  давно позади, Вероника  работала на заводе «Русский Дизель» инженером-конструктором, много лет проходила через проходную,  где... не дай Бог - опоздать. Все скопленные деньги уходили в семью, там считали, что она обязана это делать, а жизнь на съёмных квартирах не становилась легче.
Когда в профкоме ей предложили вступить в кооператив, она обрадовалась, но денег нужно было много. Пришлось пойти в комсомольскую бригаду, которая строила Хим. завод в Кингисеппе. Там работали заключённые, военные и... их комсомольская бригада  девчонок – им  приходилось таскать бетон на носилках и выполнять всю неквалифицированную работу. Она была тонкая и хрупкая, как и сейчас, при росте 170 см. Это было невыносимо трудно, отнимало все силы и здоровье.
Когда приезжала комиссия, носилки прятались куда подальше, чтобы её члены не увидели их рабский труд. Но и это издевательство над собой, наконец-то, закончилось, и вскоре она въехала в новую квартиру.

        Казалось, что переменится весь мир, но личная жизнь не складывалась – из-за мытарств,  да и время оказалось упущено. Ровесники все переженились, за ней ухаживали только «женатики», а большую любовь она не заметила и потеряла - он женился на подружке.
Однажды Вероника открыла дверь на звонок, там стоял он, муж подруги. И он, и она знали, что жена ему изменяет, вот и сейчас она уехала будто к родне на несколько дней, а на самом деле - к любовнику.
Вовка достал бутылку и стал жаловаться на свою жизнь, как он любит сына и жену, и не знает, что делать. Он стал приставать, и Ника «пожалела» его. Эта «жалость» вышла ей боком - она забеременела. Сделать аборт побоялась - сорок лет, вряд ли ещё так  «повезет»... и возраст поджимал, и одиночество пугало.
При случайной встрече с Вовкой, в ответ на её признание он сказал:
- Что ж, решилась - рожай,  только от меня одни мальчики родятся, будет девка – помощи не жди.

    А у неё родилась дочь. И когда стало совсем невмоготу, она решилась и поехала к родителям, но отношение к ней стало ещё хуже. Брат приводил каждый день своих подросших сыновей, они, как назло, шумели, кричали, громко играли - у неё с дочкой не было ни сна, ни покоя. Страдая от недосыпа, она хватала девочку и уходила в парк, чтобы хоть там малышка могла выспаться в тишине под пенье птиц. Молоко пропало от постоянного расстройства, приходилось малышке варить кашку, а себе - отдельно суп, потому что все попрекали куском хлеба. Это... у родной-то матери.

        Однажды пришел подвыпивший младший брат, которого она когда-то нянчила, а потом забирала из садика и катила домой на саночках, и она сказала ему:
- Что же вы издеваетесь надо мной и дочерью? Не бойтесь, я не останусь у вас навсегда, мне бы до ясельного возраста поднять малышку. А вы со снохой каждый день суёте мальчиков, в доме с утра крик, дочка плачет.
- Ах , ты, шлюха! Нагулялась? Тебе еще не нравится? Приехала, живешь на халяву, и ещё будешь претензии предъявлять?
Ударом кулака в лицо, выбив зуб, он повалил её на пол и стал пинать ногами. На шум пришел такой же подвыпивший отец, оттащил сына в сторону и закричал:
- В чём дело?
Вероника встала окровавленная с пола и ответила сгоряча:
- Родную дочь попрекаете куском хлеба? Мало я вам помогала все эти годы, во всем отказывая себе, и что взамен? Отдельно себе готовлю, беру бесплатно только траву с огорода, брат и племянники издеваются надо мной, а вы с матерью никогда не заступитесь. Я и сейчас привезла всего, а где тушенка, сгущенка? Нам есть с дочерью нечего - все братцу ушло.
- Ах ты, мерзавка! Нагуляла своего выбл...ка, да еще недовольна? Плохо к ней относятся?- закричал отец, сорвал со стены хлыст и стал её стегать, пока не потекла кровь.

     Больно и обидно в сорокалетнем возрасте быть избитой братом и отцом, но даже мать снова не пожалела её. Другого выхода не оставалось - Ника стала собираться к себе домой, а мать приговаривала:
- Поезжай, походи по своим музеям и театрам, может наберешься ума-разума.
Больше она своих родителей никогда не видела и не хотела о них слышать, хотя прошли годы, мать начала посылать какие-то деньги, писать, что это для внучки.  А брат написал покаянное письмо, когда мать парализовало,  и ему нужна была помощь для ухода за ней,  но она не поехала. Мать хватил удар после того, как   любимая сноха выгнала её сыночка и разошлась с ним. А сын с отцом с тех пор пили и дрались, пока сыночек не забил его до смерти. Мать ушла в мир иной вскоре, поняв, что не туда была направлена её слепая любовь. Братца  тоже  кто-то убил, по-пьянке,   в родительском доме.
Вероника  не поехала на похороны - ни к тому, ни к другому, ни к третьему  - снохе досталось всё, а о ней, как всегда, забыли.

     С тех пор, как  Ника въехала в квартиру,  прошло сорок лет. Ей не повезло с соседями сверху - они постоянно заливали квартиру, а управу найти на них не удавалось. И она решила прекратить оплату - начались суды, которые тянутся  до сих пор, а жильё пришло в полную негодность.
- Вот, так и живу, сорок лет под плинтусом.- сказала грустно Ника.

     За окном стояла белая ночь. Вдали переливалась необыкновенной красотой Питерская телевизионная башня, напротив, в красивых новых домах шла другая жизнь. Казалось, что на горизонте голубеет океан, а здесь... всё находилось в ином измерении, совершенно аномальном.

                Глава  4


      Утренняя Питерская прохлада отдавала ароматом распустившейся сирени. В Москве недавно отцвела даже поздняя, а здесь это волшебство только начиналось - все дворы и скверы благоухали ею - белой, сиреневой, красной, розовой, лиловой. Цвели каштаны, их бутоны стояли на ветвях бежевыми пирамидками. Нестриженые газоны украшали желтые одуванчики, мелкие соцветия чистотела, лютиков, а высокие болиголовы по-хозяйски стояли в белых лохматых шапках, будто у себя в лесу. Запах этого разнотравья, перемешиваясь с ароматом сирени, сливался в стойкое пряное амбре, которое дурманило голову, заглушая все плохие мысли. Я присаживалась на скамейку и ждала, когда выйдет подруга - не было желания возвращаться в тот мир, неприглядный  и чужой.

     Вкусив этого воздуха, хотелось, чтобы ничто не могло испортить настроение, ведь это любимый город, где мы повстречали счастье, когда ты учился в Выборге, а я приезжала к тебе повидаться. Всего один раз. Прошло столько лет... У нашего сына уже двое сыновей, а ты их никогда не увидишь, и каким стал сын - не узнаешь. Как это несправедливо!
Твой друг разыскал меня в «Моём мире» и у него стояли слёзы на глазах, когда он увидел юношу на фото - твою копию - это потрясло его. Вы же дружили с детства, он помнил тебя таким мальчишкой...
... Когда ступила на брусчатку Заячьего острова Петропавловской крепости, куда ты водил меня, совсем юную, сердце снова сжалось. Помню, как ты рассказывал, что Пётр Великий построил этот форпост на севере России от нападения шведов, что именно отсюда зародился Санкт-Петербург.

   ... Немногочисленные туристы фотографировались около музейных экспонатов с фигурами мужчин в одежде времен Петра Первого, полноводная Нева билась волнами о гранитный парапет набережной - всё впечатляло - и кирпичная кладка стен крепости, и дух времени Петра.
 Потом мы гуляли по Невскому проспекту, Летнему саду, фотографировались на Аничковом мосту, у Спаса на Крови, у Исаакиевского Собора. День прошел, ноги гудели, и мы, уставшие, вернулись в неуютное жилище, где я старалась отрешиться от негатива, думая только о хорошем.
Мы пошли в магазин «Сезон», чтобы закупить продуктов на все дни и не мотаться туда каждый день. Вчера Вероника  удивила, ни в какую не отпуская меня одну:  "Пойдем, когда я отдохну"- сказала приказным тоном.
 Пришлось дожидаться её, потому что я не могла есть их еду - брезговала, но зато поняла, почему она хотела идти со мной.
 
     Ника бегала по магазину и набирала деликатесы, заодно схватила большую коробку шоколадных конфет, хотя мною был привезен лучший шоколад из Москвы в большой железной коробке. Но тогда я подумала, что просто она давно этого не ела, и улыбнулась. Я старалась набирать полезные и нужные продукты: куриц, фарш, рыбу, яйца, овощи... но меня начала раздражать её беготня, и я решила:
- Пусть выбирает, что хочет, наверное, эти продукты для нее не по карману.
Она все время приговаривала: "Это Дашеньке, она такая хорошая девочка, это ей карбонатик с собой на работу, это..."

    Мы едва шли из магазина, руки оттягивали полные сумки, а дома я услышала, как эта «хорошая девочка» хамит матери.
А перед этим, зная, что у нее был день рождения, я привезла подарки и спросила:
- Понравилось ли тебе что-нибудь?
И неожиданно услышала с улыбкой хамский ответ, сказанный, как будто бы шутя:
- Самый лучший подарок будет, когда вы уедете.
Он меня шокировал. Нас и дома-то не было с раннего утра до позднего вечера. И кормили её только вкуснятинкой, которую я купила и готовила для неё, и проблем между нами не возникало никаких...
Вероника потребовала:
- Сейчас же извинись!
Прошло некоторое время, и Даша это сделала, но осадок остался, хотя она добавила:
- Я устала жить в этом бардаке - сдают нервы, мне 24 года, а ей все кажется, что я ребенок. Она давит на меня, мне всё надоело!
Понять её можно. Да еще мамочка постоянно приглашает отовсюду подружек, когда и девчонке-то жить невмоготу в этом хаосе.

  Я начала задумываться.
... На кухне среди всего хлама стояли: замечательный новенький холодильник «БОШ», новая стиральная машина и новая плита. В комнате, заваленная хламом, прижалась отличная мебельная стенка, заполненная подписными изданиями наших и зарубежных классиков и красивой посудой, совсем не такой помоечной, из которой мы ели на кухне. В квартире среди хлама выделялись новенькие евроокна и евродвери. Сами они хорошо одеты, шифоньер в коридоре переполнен новой и красивой одеждой, у Даши - новенький ноутбук, у Ники - свой компьютер.
Мелькнула мысль: «Не слишком ли часто у них останавливаются жалостливые подружки, которых она приглашает в гости, и плачут над её судьбой»?

... На другой день у Горьковского метро нас ждал Александр, наш американский друг и поэт. Я сразу узнала его по усам и бородке. Наш «прЫнц», как мы звали его на сайте, в жизни выглядел ещё лучше, чем на фото в ковбойской шляпе. Подойдя незаметно со стороны, я резко повернулась... и приобняла его легонько. Он не растерялся и, узнав меня, прижал покрепче.
- Антоша! Вот ты какая, оказывается, дай я тебя расцелую!- и прижался мягкими приятными губами к моим.
Он повел нас улицами, по которым бегал мальчишкой, показал свой детский сад, дом, где жил. Его всё волновало - воспоминания переполняли душу, щеки разрумянились, глаза блестели.
Вернувшись на Родину, друзья встретили его с любовью и распростёртыми объятьями, нарасхват звали  домой и на дачи, на выставки и в театры. А он нашел время для нас, пригласив в ресторан «Демьянова уха», нам было уютно там общаться.
Как только мы уселись за столик, Вероника сразу спросила:
- Саша, на что можно рассчитывать? Кто будет платить?
Я опешила, а он рассмеялся со словами:
- Как это по-русски! Конечно – я, я же русский еврей.
И... тогда... начался спектакль...
Ника заказывала и заказывала, недолго обдумывая каждое блюдо. Потом заказала себе красного вина, а на вопрос: «Почему к рыбе - красное?»- ответила:
- Потому что я люблю красное вино, но я знаю, что к рыбе нужно - белое.
В общем, вела себя, как в том магазине, и мне немного было неловко перед гостем.

      Мы переглянулись с Сашей, потому что оба поняли, что со столькими блюдами одному едоку не справиться. Может, только если сидеть весь день, тогда-а-а...
Когда Вероника отошла покурить, я, чтобы хоть чем-то объяснить её жадность,  сказала ему:
- Ей тяжело живется, очевидно, она наголодалась. Если бы ты видел условия их проживания...
Он сказал:
- Я просился к ней в гости, но она ответила, что не сможет принять, а почему - не сказала, теперь мне понятно.
А я про себя подумала: «Если у него не хватит денег - доплачу, знаю же, что американцы не носят с собой много наличности, а кредитными карточками в России ещё не расплачивались в ресторанах.»
Нам всем подали вкусные салаты - я ела с кальмарами, Ника с креветками, а Саша наслаждался украинским борщом. Мне принесли три маленьких корюшки, ей - фаршированные баклажаны, а нам с Сашей - замечательные рулеты.
- Ой, а я не видела, когда вы заказывали себе такую вкуснятину...- огорчилась Вероника, и я поделилась с ней.
Мы с Сашей пресытились, он читал свои чудесные стихи, наша подруга перекуривала.
Когда ей стали подносить блюдо за блюдом, сначала мы слегка «помогали их уничтожать», по её просьбе, но... сколько можно съесть...
Она спросила:
- А нельзя ли отказаться от оставшихся блюд?
- Что ты? Нет, конечно, нельзя, их же там специально для тебя готовили.
Она расстроилась, но Саша успокоил её.
- Нет проблем, тебе всё положат с собой в контейнер.
Ника так обрадовалась, что только в ладоши не хлопала.

       Саша подарил нам по книге своих стихов, а я ему - свои книжечки, он с благодарностью поцеловал мне руку. Три часа быстро пролетели, у него уже была назначена встреча, и мы разошлись довольные друг другом. А Саша, помня, что 30 лет назад около этого ресторана был переход, как мальчишка, перебежал улицу в неположенном месте. Мы распрощались - я не могла остаться до презентации его книги, куда должны были собраться все приглашенные друзья. Я уезжала, потому что и представить не могла, что придется задержаться еще в гостях -  этого я уже не смогла бы вынести.

       Вероника же, немного опьяневшая, скорее от обилия сытной пищи, много улыбалась. Мы больше не говорили о прошлом, она уже выговорилась или добилась своей цели - её жалели и сочувствовали. Когда Саша расплачивался с официанткой и клал в книжечку со счетом чаевые, она возмутилась.
- Лучше мне их отдай.
Он подал ей пятисотенную купюру, она её так быстро схватила и спрятала в сумочку, что Саша рассмеялся. Но чаевые, всё-таки, положил снова.
Уверена, что мне никогда так не опуститься. Я сильная и всегда ставлю цель - иду к ней, пока не достигну. Смогла бы отмыть потолок, побелить его и переклеить обои, что мы делали много раз, переезжая из квартиры в квартиру, улучшая свою жизнь.

  Когда она курила у окна, мы с Сашей размышляли, как  сможем ей помочь.
- Это могут быть только разовые вливания и всё. Слишком много таких, кто живет за чертой. Надо, чтобы люди сами стремились к хорошей жизни. Ей нужно устроиться на работу, а не сидеть у монитора до утра, а потом спать весь день. Она же здоровая женщина! - сказал он.
И я с этим согласилась. Походы по собесам за мат.помощью, ожидание халявы от друзей - это лёгкие деньги, которые развращают, надо их зарабатывать. И я опять задумалась...
До меня дошло, почему Вероника пригласила меня в такие условия, в которых живут бомжи. Но не лучше ли было просто попросить помощи, раз это уже так привычно - жить с протянутой рукой. И я сказала:
- Ты здоровее меня, надо работать, не надо так опускаться в этой жизни. Наведи порядок в квартире, иначе вы будете постоянно ссориться, а у дочери снова может случиться нервный срыв.
Она согласилась со мной, обещая, что попытается устроиться. Но... вчера я уже прочитала её рецензии в Стихи.ру, там... где и сама познакомилась с ней, и увидела, что она нашла следующую «жертву», снова расписывает про свою ужасную судьбу и, наверное, тоже пригласит в гости.

      Уже ни о чем не хотелось думать, задыхаясь в этом жилище, ничто не радовало, даже красавцы коты. Я устала слушать, как ругаются мать с дочерью, которая целыми днями лежит в грязном кресле, и ей подносят «в клювике» вкусненькое. А доченька сама не готовит и не прибирается, да и как можно прибраться на помойке? А эта квартира так и выглядела.
В предпоследний день Вероника забраковала моё вино, привезенное из Прибалтики, оно было, конечно, не моё, а грузинское, «Киндзмараули» - она разбиралась в винах. Тогда мы сходили за чилийским «Совиньон», вот оно, действительно оказалось настоящим и... очень дорогим.
 
       Ника, сварила из грузинского - глинтвейн, пила его, а заодно и чилийское, и рассказывла, откровенничая.
- Дочка устроилась работать в фирму и уже год, как хорошо зарабатывает. Я не беру у неё деньги - девочка так настрадалась. Она только что вернулась из Италии, всего себе накупила, недавно была в Греции, три раза в Финляндии, а недавно выиграла путевку и мы вместе съездили в Швецию.
    Моему удивлению не было предела - я сама не была в этих странах, но, бывая за границей, знаю, какие на это нужны деньги, особенно, в Европе, и я сказала:
- А не лучше ли было заплатить все долги за квартиру, чтобы вам не трепали нервы, и привести её в порядок?
В ответ я опять услышала:
- Дашенька так настрадалась, пусть развлекается.
А я подумала, что тогда исчезнет возможность иметь дармовую помощь, когда будут приезжать подружки, любые рассказы окажутся неубедительными, надо будет идти работать...  Я все поняла. И что душещипательное детство и юность – это, наверняка, больная фантазия. И так мне стало противно.

     Но оставался еще день на посещение  Эрмитажа. Просыпаясь от духоты и отвратительного запаха в квартире в 5 - 6 утра, я старалась скорее выйти на улицу, дышала сиреневым ароматом и свежим воздухом.  Я сидела на лавочке и писала рассказ, в котором картина менялась ежедневно, и ждала свою инетную подругу, в которой окончательно разочаровалась.


                Глава 5.


        Меня мучила бессонница, всю ночь лил дождь, но к утру распогодилось, только тучи гуляли по всему небу.  Я опять пораньше встала, сварила геркулесовую кашу, позавтракала, выпила кофе и ушла на улицу, там было свежо и очень приятно. Меня ждал Эрмитаж, где я впервые побывала с тобой. Господи! Если бы можно было вернуть то время, хоть на миг! Признаюсь честно - не была я без тебя счастлива... Жила, растила сына, боролась с трудностями, вставала на ноги и помогала встать сыну. Он вырос настоящий - работяга, умный, похожий во всем на тебя - рассудительный, добрый и щедрый... Много могла бы еще рассказать о нём, да  ты, наверное, смотришь оттуда и сам все видишь. Сегодня я буду здесь последний день с тобой  и вряд ли вернусь когда-нибудь. В прошлое - дороги нет...

   ... Снова окружил волшебный мир: лестница с золотой инкрустацией, картины эпохи Возрождения, импрессионисты... часы «Золотой павлин», библиотека Николая Второго и... толпы туристов, очарованных всей этой красотой - наших и иностранцев. Чтобы не пресытиться искусством и в голове ничего не перемешалось, мы гуляли по залам только часа три, наслаждаясь талантом мастеров-художников, скульпторов... разных веков. Я люблю эпоху Возрождения и пробыла в этих залах дольше всего, любуясь работами Леонардо да Винчи - около его картин толпилось  много туристов.

        Уставшие, мы зашли посидеть в арт.кафе «Подвал бродячей собаки» - ему исполнилось сто лет, об этом культурном, модном клубе мне и рассказывал попутчик-художник .  Воздух в нем пропитался стариной, а стены, расписанные знаменитыми автографами, побывавшими здесь на протяжении целого века, делали его необычным. В трех залах по углам восседали, как живые, собаки всех мастей, вокруг витал особый дух Богемы. Гости сидели за столиками, пили вино или кофе, или и то и другое, мы тоже присели и насладились вкусно приготовленным напитком. Вечером перед гостями выступали артисты, писатели, поэты, певцы – но он еще не наступил, и мы, осмотрев залы, отдохнув, поехали туда, «куда уже не несли ноги».

     Но я знала, что это всё - оболочка, и когда я вернусь, она отвалится, и в моей памяти останутся только жемчужины прекрасных впечатлений, которые радовали душу, потому что мне удалось возвратиться в нашу с тобой юность.
Господи! Если бы можно было повернуть время на мгновение вспять, чтобы я могла услышать твой голос и любимый смех, ощутить твои руки и губы, увидеть родные глаза и... утонуть в твоих объятьях...

      ... Обратно я ехала на «Сапсане», но мне уже не нравилось в нем всё с самого начала, хотя все убеждали, что комфортабельнее этого поезда в России нет. Во-первых, кресла стояли так, что ехать в Москву пришлось «спиной». Во-вторых, не был предложен обед, как на «Невском экспрессе», надо было идти в бистро первого вагона. И кофе оказался совершенной бурдой, но вместо 60-ти рублей, здесь он стоил - 130. Да ещё ко мне подсела совершенно невоспитанная девчонка - тинейджер, ехавшая одна. Она всю дорогу противно грызла семечки и сухарики, стукала крышкой столика, резко поднимала и отпускала её - так она развлекалась, потом достала булочки и начала чавкать. Тогда я надела наушники, чтобы не обращать внимания  на это чудо, и  все четыре часа смотрела две серии – «Служебного романа», смеясь, как будто видела фильм в первый раз. С радостью заметила, что пацанке это не нравится - но все вокруг вели себя, так же, как я.

      Когда вошла в свою квартиру, то с радостью увидела, как в ней уютно, чисто и красиво - я всегда привожу всё в порядок перед длительным отъездом. Поставила чемодан и бросилась в ванную, долго мылась под душем, то горячей, то холодной водой, и вышла, как заново родившись. Боже мой, есть в жизни счастье! Пусть даже такое маленькое и примитивное, но оно моё.  Я села за компьютер, которого не касалась с пятого по десятое июня, сразу в скайпе появился сын, и я опять подумала, что счастье есть. Позвонила малышу в деревню к бабушкам и поняла, что счастлива окончательно, услышав его голосок.
А когда я легла в свою любимую постель, на белое чистое бельё, то поняла, что есть абсолютное счастье. Конечно, у других бывает ещё лучше... Увы... «не все коту масленица.»

Мои выводы от поездки:

1. Нет ничего невозможного, кроме того, что никогда не вернуть, и нельзя возвращаться на то место, где ты когда-то был счастлив.

2. Еще раз убедилась, что нельзя пить грузинские вина - не понимаю, почему Россия вновь согласилась травить ими народ. Это не вино продается в красивой упаковке, а ядовитая эссенция. Одна девушка, когда она выпила «Киндзмараули» , что привез сын из Прибалтики, вся пошла красными пятнами, а у меня началась диарея, хотя я только попробовала. Даже один грузин сказал, что им для себя не хватает хорошего вина, и что на экспорт идёт эта подстава.

3. Нельзя верить фотографиям в Инете - меня узнают все, я - никого. Значит, фото старые или фотошоп, или чужие.

4. Нельзя принимать приглашения и, наверное, принимать друзей по Инету. Хотя я дважды принимала подругу-поэтессу из Подмосковья,  и она оказалась порядочной. Жду еще одну в гости, уверена, что она замечательная!!!

5. Всегда надо останавливаться только в отеле - это безопаснее всего, комфортнее и приятнее.

6. И никогда я не смогу принять Веронику, чтобы не вспоминать о Питерских  ужасах, да ещё и потому, что не смогу создать ей подобных условий.

       Совершенно по-другому пахнет воздух в Москве, перемешанный с пылью, выхлопными газами, бензином и цветущими травами. Я его обожаю и никогда не перепутаю с запахами других городов и стран.
А в Питере, особенно когда входишь в подъезд, воздух пахнет сыростью и плесенью, подвалом и болотом. Но мне он подарил аромат сирени, а провожали меня ковры на тротуарах  из осыпавшихся разноцветных сиреневых бутонов.
Саша сказал, что он любит этот родной Питерский запах и не забыл о нём, живя в Америке за столько лет. Каждому - своё.
Вот так закончилось моё второе путешествие из Москвы в Петербург. Всё плохое выветривается из головы - я всегда стараюсь запомнить только прекрасное, что радует душу.

Этот рассказ мною написан, как инструкция ОТ поездок  к  инетным  друзьям.
Но... ко мне приезжали чудесные поэты и писатели. Я старалась не обмануть их ожиданий, предоставляла комнату для жилья и стол. Остались настоящими друзьями до сих пор.