Веслав Мысливский. Трактат о лущении фасоли 15-2

Пригубил немного пива из бокала. Глаза, что лишь секунду тому назад кипели жизнью, мгновенно словно погасли и выцвели. Минуту помолчав, уже таким же, погасшим и выцветшим голосом он сказал:

- Да к тому же, если бы пан знал, что здесь когда-то произошло. Хотя, кто-то может жить везде.

- Я знаю, пан Роберт – в конце концов, я-таки решился сказать ему об этом. Пожалуй, было бы неприличным, если бы я это утаил. Особенно, учитывая, что пока мы ехали к заливу, он накопил по отношению ко мне подозрений,  - откуда я знаю дорогу.

- Откуда? - Ужас появился в его глазах. – Разве не из моих писем? Я о том пану никогда не писал. Никогда.

- Я родился здесь.

- Где здесь? 

- Здесь.

- Как здесь? Где здесь?! - Меня удивила его горячность, с которой он среагировал на моё признание. - Разве что пана тогда тут не было. Здесь никто не спасся. Никто.

- Но все же, как пан видит, я выжил, если можно так сказать. В каком-то смысле не только я, но и сам пан, и все кто здесь, у залива, все мы спаслись. Все, кто сейчас живет.

- Но тогда, здесь - никто. Никто – он мало не налетел на меня. - Видит пан это взгорье. Мы жили там во время войны. И однажды, как гром среди ясного неба, грохнула новость, что здесь село жгут. Схватила меня мать за руку, я ещё ребенком был, и мы побежали на самую вершину взгорья. Винница, так называлось то место. Там уже стояла толпа народу. Правда, увидел я немного, только клубы дыма над лесом. Но старшие все видели. Горящие дома, овины, хлева, обезумевших  животных, людей, как по ним стреляют. В какой-то момент мать взяла меня на руки, но я всё равно ничего, кроме этих дымов, не увидел. Мать встала на колени и мне велела встать, потому что все встали на колени. Велела, чтобы заплакал,  потому, как все плакали. Только мне хотелось смеяться. У матери была тушь на ресницах, от слез она потекла, и  темные ручьи побежали по материному лицу. Я не мог сдержаться. Люди повернули ко мне головы, а кто-то сказал:

- Смеется, а там людей мордуют.
Мать смутилась. Она рывком подняла  меня с колен, потянула за собой. - Не оглядывайся. – И мы спустились со взгорья вниз.

- А могилы там. – Он показал рукой в сторону леса. Через минуту бросил:  - Думаю... Можно и в рассрочку. Пять, десять или сколько там платежей, мне всё одно.

Скажу пану, я, когда он вышел из домика пана Роберта, даже подумал - не с такими ли платежами и он сам. Но тогда пан уже должен был бы оплатить последний взнос. Иначе бы он никак не мог попасть в домик. Откуда бы ему знать, где ключ? Последний взнос в руки, только после этого можно сказать, что на террасе.

Жив, жив. Почему ему не быть живым. Кто бы тогда присылал мне деньги за охрану. О, как-то, когда я поднял плату с каждого домика, следующий конверт пришел уже с учетом повышения. Хотя, собственно пану Роберту я не собирался поднимать плату. Никто не живет в домике, никто из знакомых никогда не приезжает, так за что тогда? Крыша только по осени стала немного протекать. Так и лило тогда, так  лило. Как начало с конца лета, так уже листья все с деревьев опали, а все лило. Ни лучика солнца за все дни. Днем, ночью лило. Не помню другой такой осени. Вода в заливе поднялась аж под самые домики. Те, что первыми от берега. К счастью, они стоят на бетонных столбах, пан и сам видел. Я люблю дождь, но уж слишком долго он тогда лил. В спальне у пана Роберта, наверху, начало протекать. Я думал, прекратит дождить, так и подлатаю. А оно ни на минуту не затихало. Пришлось под дождем. Новый рубероид положил кусками на крышу. А недавно заменил две доски на террасе, прогнили. Все замки смазал в дверях, петли в окнах, проверил розетки, контакты, провода. В таком, нежилом домике, они тоже портятся. Если бы у меня был адрес, я написал бы ему.

Часто я думаю о нем, пусть пан ему скажет. Знаю, знаю, пан мне говорил, что не знает его. Ну, а вдруг, кто знает. Больше всего меня беспокоит, как он себя чувствует после той операции. Да, должен был ложиться на операцию. Нет, он не тогда мне об этом сказал. Не в мой следующий приезд, когда тот самый туман был, я рассказывал пану. Я не виделся с ним, только по телефону разговаривал. Но жил он ещё там, где и раньше жил. Оставался ли в то время за ним магазин, я пану не скажу.

Когда уже съехал, я пробовал хоть чего-то узнать о нем от его соседей. Мне тогда сказали, что сначала он продал магазин, потом уже жильё. Но куда выехал, никто не знал. Зато, каждый говорил, что, собственно-то, и знал его мало. И больше по магазину, чем так, по-соседски. Вообще-то редко его видели, порою только, как уходил или приходил, добрый день, добрый день, - это и все. Не был он разговорчивым.

И тот, что магазин у него купил, тоже ничего не знал. Даже как бы и обиделся, когда я его спросил, может, знает он что-то.

- Откуда, пан, мне знать? Я заплатил ту цену, что он сказал. Даже не торговался. А что, место хорошее. Чего пан от меня хочет? Сувениров я не продаю. Вот, овощи, фрукты. Уехал, так уехал.

У залива – точно также. Никто, ничего. Некоторые даже не заметили, что домик уже несколько сезонов пустует. Таращили на меня глаза, словно удивлялись, почему не приезжает. Пан Роберт, пан говорит? И в какой сезон это было? В какой сезон? Да, помню, и в самом деле. И из города, пан говорит, тоже уехал?

Я звонил ему, прежде чем он уехал, мол, хотел бы приехать. Он не выказал ни тени радости.

- Нынче, осенью? - голос его показался мне сухим, с проступающими в нем нотками раздражения.

- А это создает пану какие-то проблемы?

- Нет, только удивил меня пан. Вообще-то надо было летом.

- Не мог я летом, пан Роберт. К тому же, хотел увидеть, как там осенью.

- Зима уже скоро. Листья уже почти все опали. Того и смотри, снег посыпет. И что пана так тянет, что? Пан может и пожалеть об этом.

Я подумал, может, у него что-то со здоровьем. Спросил:

- А как здоровье пана?

- В соответствии с возрастом - ответил он коротко. - Собираюсь на операцию.

- Что-то серьезное?

- Там видно будет. Пока жду места в больнице. Мне обещали. Может, даже завтра. Или послезавтра. Должны известить. У меня уже и чемодан с вещами упакован. Поэтому не могу приехать с паном. Но домик я еще не продал. Пан может остановиться.

Сказал мне, где найти ключ. Под навесом  террасы, у балки, на гвоздике висит. И чтобы туда же повесил, как уезжать буду. Где подключить электричество, чтобы быть со светом, теплой водой. Ну, и отоплением, потому, как холодно уже. Где постельное белье, где полотенца, где то, это.

- Пан предполагает, когда из больницы выйдет? – спросил я.

- Откуда мне знать? – бросил, как отрезал, словно хотел закончить наш разговор.

- Может,  я бы смог навестить пана, если бы?..

- Зачем? Больница - не место для встреч. Да и не люблю я.

- Может, я чем-то мог бы помочь?

- Вы мне? Лучше - себе – прозвучавшая в трубке ирония неприятно поразила меня.

- Всё-таки надеюсь, что мы еще встретимся.

- Так ведь встречались уже.

И это были его последние слова.


Продолжение: http://www.proza.ru/2013/08/12/480