Сосед средней пушистости

Повадился ко мне соседский кот. Как-то сидел на лестничной клетке и в ответ на мое тихое «кис-кис» со скоростью ракеты устремился в квартиру. С тех пор повелось: два раза в день, в обед и вечером Тишка ждал меня у порога и, пока я возилась с ключом, нетерпеливо скреб лапой дверь.
Он был обыкновенным котом, зеленоглазым, рыже-белым, средней пушистости – из тех, что во множестве бегают по дворам. При всем том в нем нельзя было не подметить некоего степенства: в осанке, походке, повадках. Мне даже кажется, что учение академика Павлова об условных рефлексах в отношении моего четвероногого приятеля явно требовало если не корректировки, то как минимум дополнений. Дело в том, что Тишка, навещая меня, почти никогда не прикладывался к угощению. Кусочки рыбы, колбасы, шкварки застывшего жира, потроха – вся эта кошачья услада, похоже, мало занимала его круглую голову – чаще всего он равнодушно отворачивался от миски, а то и нервно дергал спиной. Лишь изредка снисходил до кусочка курятины. Круглые бока и мускулистые лапы были в Тимофее, по всей видимости, как результатом хозяйской заботы, так и следствием его собственных охотничьих вылазок на чердак и в подвал.
Тишка также не был любителем понежиться на мягкой постели или погреться на коленях. Во всяком случае, к моим попыткам погладить его мягкую шерстку относился с подчеркнутым спокойствием, ни разу не поощрив сии действия хоть каким-то намеком на мурлыканье.
Первое, что кот делал в квартире – это проверка всех помещений. Прихожую, комнаты, кухню, ванную Тимофей обходил обычно по периметру, задерживаясь в темных углах, под шкафом, креслами и кроватью. Какой-нибудь мелочи в виде закатившейся под батарею катушки ниток мог уделять такое внимание, будто это по меньшей мере экзотический зверь: долго обнюхивал вещицу, трогал лапой, пытался взять в зубы и перенести на другое место.
Закончив обход, гость усаживался посреди комнаты и умывался. Только после этого разрешал с собой поговорить. Да, да, именно поговорить, потому что ни одного вопроса он не оставлял без ответа, вкладывая в простое «мяу» все оттенки человеческих чувств, от одобрения до раздражения. Однажды он позволил себе даже громогласно огрызнуться, когда я не слишком-то любезно попросила его сойти с моих тапок.
При всем том Тиша никогда не злоупотреблял гостеприимством, оставаясь в квартире не более чем на час. Уходил исключительно по своей воле. Медленно шествовал к двери с гордо поднятым хвостом и, заслышав щелчок замка, на несколько секунд замирал у порога, словно размышляя, а стоит ли двигаться дальше.
Однажды в воскресенье я забыла впустить его в урочный час. Спустя какое-то время раздался звонок. Когда я открыла, в квартиру с криком влетел взъерошенный кот, а вслед за ним вошла моя знакомая, которая принялась укорять:
– Ты бы звонок-то пониже установила. Смотрю, бедняжка, на стенку кидается, лапкой тянется к кнопке, а никак. Измучился весь!
...Тишка пропал по осени. Никто не знал, куда исчез этот молодой, здоровый кот-двухлеток; ходили слухи и о живодерстве, и о проезжих машинах, но точных свидетельств ни того, ни другого не было. Хозяйка Тимофея, пожилая женщина, несколько раз заходила ко мне и, с надеждой заглядывая в глаза, спрашивала, не забегал ли ко мне ее питомец. Она его очень любила. Да и я скучала без Тишкиных «набегов» и, поднимаясь по лестнице, всякий раз мысленно представляла у своей двери знакомый пушистый клубок, моего странного маленького соседа, который, наверное, и сам не знал, зачем ему непременно нужно попасть именно в эту квартиру.
Или все-таки знал?.. Животные ведь гораздо умнее, чем мы о них думаем.

2004 г.