Из жизни судебных приставов

Вот, говорят, судебный пристав. Мол, блюститель закона, непререкаемый авторитет… А между тем самому судебному приставу в названии профессии нет-нет да и почудится некоторая противоречивость. Дескать, судебный-то судебный, но все-таки пристав… Нет ли в этом намека на несамостоятельность? Не выглядит ли он, выражаясь фигурально, чем-то вроде приставки?..
И хоть все это из области домыслов, но, как говорится, бывают и интересные случаи… На днях в городском суде довелось увидеть один документ. Собственно, он и толкнул на написание этой истории.

Иван Петрович Афиногенов был родом с берегов Невы. Судьба кадрового военного привела его когда-то в маленький северный городок, здесь он и вышел в отставку. А чтобы статус пенсионера не слишком-то удручал, бывший офицер нашел себе занятие – подался в службу судебных приставов. А что? Те же идеалы, то же чувство долга…

Однако если кто-то ожидал увидеть в приставе Афиногенове этакого службиста с фельдфебельскими замашками, тот наверняка ошибся. Иван Петрович был не из таких. Ему вообще была свойственна задумчивая созерцательность, погружение в мысли, образы… Вдруг скажет: «С точки зрения банальной эрудиции…». Или: «Трансцендентально…». Обувь, опять же, сменную забывал снять, уходя с работы… Одним словом, многим он казался странным.

Потом уже, когда место Ивана Петровича освободилось, разное вспоминали. И то, как он при появлении дам всегда вскакивал со стула и не садился, пока дверь за посетительницей не закрывалась, и то, как запойно читал. Зайдет, бывало, коллега к нему в разгар рабочего дня, посмотрит – сидит человек, изучает что-то в тексте. «Все исполнительное производство штудируем?» – спросит этак весело, игриво даже. «Да, – ответит Афиногенов, не ведя и ухом, – штудирую. – А у самого на столе «Преступление и наказание» Достоевского. – Вот еще страниц пятьдесят осилю и аккурат на описание имущества буду готов. Так его опишу, так представлю, – ты, братец, не поверишь, какой шедевр из того получится!»

И вот такому тонко мыслящему человеку как-то раз судья и говорит:
– А сдается мне, Иван Петрович, что вы не очень-то усердны.
– Да помилуйте, Васса Григорьевна, – отвечает Афиногенов, – с утра до вечера все мои мысли только службой и заняты.
– Однако же дело по взысканию алиментов с гражданина Ошметкина уж который месяц стоит на мертвой точке и не рассматривается.
– Так ведь, Васса Григорьевна, оно стоит на мертвой точке и не рассматривается-таки за неявкой оного в суд! Гражданин Ошметкин не изволит никак реагировать на посылаемые ему повестки.
– Совершенно верно. Не изволит! И от этого, Иван Петрович, очень страдает судопроизводство. Уж так страдает, что дальше и некуда. И я, как полномочный представитель этого судопроизводства, не в силах больше глядеть на подобные страдания. Так что, голубчик, вы соберитесь как-нибудь с духом, отправляйтесь к гражданину Ошметкину да и под белы рученьки доставьте-ка его в суд не позднее октября двадцать четвертого числа сего года. А? Или вам требуется особое предписание?

– Прямо не знаю, что и ответить вам, любезная Васса Григорьевна. Возможно, что и требуется. Просьбу вашу однако затруднительной для себя нахожу по той простой причине, что господина Ошметкина давно в глаза не видел. Он, насколько мне известно из неофициальных источников, последнее время ведет э-э… нетрадиционный образ жизни и, как бы это помягче выразиться, обретается в основном в местах для приличного общества непотребных…

– Ну это только упрощает вашу задачу, – улыбнулась судья. – Коль скоро вам известно, где именно обретается господин Ошметкин, то, значит, остается вычислить его точные координаты, выйти на место и легким движением руки произвести задержание. Не так ли?
– Ах, Васса Григорьевна, Васса Григорьевна, – вздохнул Афиногенов. – Вы явно преувеличиваете мои скромные способности. Будто бы и не знаете, что непотребных мест в нашем городе куда как изрядно. И где искать этого самого Ошметкина – право, ума не приложу.

Здесь следует уточнить: строгая служительница Фемиды была с понятиями служебных рамок вполне в ладу. Просто в затянувшейся истории с алиментами ей уж очень хотелось поставить точку… Поэтому когда Иван Петрович произнес последнюю фразу, судья сделала нетерпеливый жест рукой: мол, не тушуйтесь! Кому, как не Вассе Григорьевне, было знать географию здешнего поселения, где поимке не дружащих с законом граждан порой помогает сам случай. Однажды она лично задержала преступника, скрывшегося прямо из зала суда. Бедолагу угораздило сесть на тот же автобусный маршрут, которым судья вечером возвращалась домой… Так что Васса Григорьевна знала цену своим словам; однако и особых иллюзий насчет рвения коллеги, надо сказать, не питала.
 
И вот наступает двадцать четвертое октября. И секретарь суда, привычно проверив явку, уже собирается доложить, что Ошметкина снова нет и в помине. И со скучающим видом, намереваясь зевнуть, выглядывает в коридор, где до сих пор не происходило ничего особенного. А там как раз в этот момент из-за поворота показываются двое – один угрюмый, небритый и в драной робе, а другой высокий, подтянутый и в велюровом пиджаке. И оба идут прямиком в зал заседания. Хорошо так идут, дружно. И, забыв зевнуть, секретарь опрометью кидается к судье и с порога выпаливает, что гражданин Ошметкин в кои-то веки на рассмотрение дела доставлен.

Хотела тогда Васса Григорьевна сказать Афиногенову, что присутствие пристава на данном процессе необязательно, но не стала. Решила, пусть. Ей только показалось немного удивительным, что Иван Петрович, пока шел суд, все что-то писал. Послушает, послушает, покусает карандаш – и пишет. Ну да мало ли что.

Эх, алименты, алименты… Ничего тогда с неплательщика не взыскали. Гол как сокол. Зато вскоре на стол судьи лег тот самый документ, о котором упомянуто в начале. Его принесли из службы судебных приставов – для общего сведения и руководства… Цитирую дословно.
«Исполняющему обязанности старшего судебного пристава N-ского подразделения ССП юристу I класса имярек.

Рапорт

Настоящим докладываю, что согласно постановлению N-ского суда № 1-410 мною было организовано дежурство на помойке, расположенной в пределах района военный городок. С целью максимальной адаптации к специфике данной помойки и чтобы не вызвать подозрений у ее обитателей, я вынужден был у знакомого лица «бомж» за 200 граммов чистого авиационного спирта одолжить верхнюю одежду. Еще 50 граммов названного продукта пришлось вылить на себя – для полного и безболезненного внедрения в сообщество помойки, включающее помимо людей еще и собак.

Чтобы не составлять никому большой конкуренции, я копался в мусорном контейнере, находящемся с самого края. В качестве подтверждения своих действий имею на руках два практически заполненных полиэтиленовых пакета и три пустых бутылки из-под водки «Тигода».
В связи с тем, что находился в указанном месте больше часа, а именно с 7 час. 15 минут до 8 час. 27 минут, за мной закрепился устойчивый запах, свойственный местам такого рода. И поэтому по окончании дежурства мне пришлось предпринять санитарно-гигиенические меры и истратить на себя 2 флакона шампуня «Медовый с витамином С».
В результате удачного проведения комплекса мероприятий мною был отловлен и доставлен в суд гражданин П.К.Ошметкин, долгое время уклонявшийся от судебной ответственности за неуплату алиментов.

Прошу произвести мне компенсацию расходов, понесенных в связи со служебной деятельностью:
– 200 гр. спирта – 21 руб. 00 коп.;
– 2 флакона шампуня – 56 руб. 00 коп.

Составлено 24 октября 2000 года. Судебный пристав по ОУ ПДС: И.Афиногенов».

Такой вот рапорт хранится в суде – в специально отведенной папке. Есть мнение, что он идеально подошел бы на роль экспоната в музей службы судебных приставов – на тот случай, если такой музей когда-нибудь учредят.

К сожалению, судьба автора петиции менее утешительна. Несколько лет назад Иван Петрович скоропостижно скончался. Все-таки, говорят, был в человеке какой-то надлом – отсюда и философствование, и, чего там греха таить – склонность к запойному чтению… Ведь до чего доходило: глотал книги уже не на выбор, а толстенными-претолстенными стопками. Позвонят, бывало, с работы: Иван Петрович, дорогой, ну выйди же наконец на службу, соскучились без тебя, сил нет! А он рыдающим голосом в трубку: не могу, решительно не могу, ибо нахожусь под сильнейшим впечатлением от прочитанного! Да… Вот так жил, жил человек, работал, работал да и сгорел. Жаль.

В тот год по окраинам города, ближе к свалкам, бродило много разных историй про судебных приставов. Самые фантастические рисовали их чуть ли не агентами спецслужб, а которые попроще – приписывали этим людям обычные житейские проблемы и слабости. Что правда, что вымысел, разобраться трудно. А Ивана Петровича помнят. Душевный, говорят, человек был. Творческий.

 2008 г.