Свободный

Его звали Кирилл, и он был студентом первого курса фил-фака. Он любил читать "мангу" - японские комиксы, у него никогда не было настоящей девушки, и вообще, он - затворник, каких мало. Его редко можно было встретить на улице, да и выбирался он лишь в универ, за продуктами или чтобы оплатить коммунальные услуги. Он жил в одном доме с матерью и сестрой, ведь его отец уехал, когда Кириллу было семь лет.
Шторы в его комнате были закрыты даже днем, ему вполне хватало тусклого свечения лампы, а на подоконнике зачем-то лежала цифровая камера.
На двери его комнаты стоял весьма дорогой и крепкий замок, сама же дверь была покрыта слоем листовой стали - неизвестно, где подросток взял деньги на такую роскошь.
Так было не всегда...

Два месяца назад он сидел с друзьями "на хате" одного общего знакомого, пил пиво, смеялся вместе с ними. Потом, в какой-то момент, они начали говорить о политике.
Кирилл не участвовал в разговоре, продолжая потягивать "Оболонь" и тогда, когда речь пошла о музыке, о вкусах, о предпочтениях каждого из них. Тут-то в его голову и наведалась мысль, которая после этого упорно не желала покидать ее.
Мысль о том, что все их идеалы - навязанные. Друзьями ли, родителями, обществом - не важно, в любом случае, они были ЧУЖИМИ идеалами.
Он откинул эту мысль, не желая сейчас задумываться об этом, ведь веселье продолжалось.
Но потом, спустя день, под вечер, уже лежа в своей кровати, он вновь подумал об этом, и после получасовых размышлений пришел к выводу, что человеческая личность, индивидуальность, то, за что его можно назвать отдельным от великого "Общества" отравляется этим самым обществом, людьми, стремящимися сделать всех такими же как они, навязывая свои предпочтения и вкусы, тихо, незаметно, чтобы не вызвать подозрений...

Спустя два месяца, Кирилл стоял возле окна, зачем-то закутавшись в простыню, сойдя со своего привычного места возле компьютера. Отодвинув край шторы, предварительно выключив свет, он до боли в глазах вглядывался в каждую уличную тень, в поисках чего-либо подозрительного.
И точно, парниша в спортивном костюме слишком уж пристально смотрел в сторону его окна.
Кирилл достал бинокль, чтобы разглядеть лицо наблюдателя, но когда он поднес его к глазам, обнаружилось, что мальчишка уже куда-то ушел.
"Он знает" - В этот момент это было единственной законченной мыслью Кирилла. Нет ничего страшнее, чем стать таким же, как и остальные, присоединиться к армии подражателей, существующих без какой-либо цели.
"В этом мне повезло больше, ведь моя цель - выжить, не утратив при этом самого себя." - не без гордости подумал он, но меж тем его прошиб холодный пот. Что если тот парень, с виду - гопник, смотрел в его окно просто так?
"Конечно же, одинокая фигура на пустой улице, зачем-то пялящаяся в мое окно - делает это просто так."
Кирилл грустно усмехнулся.
"Они не оставят это просто так, они не позволят мне проявлять вольнодумие. Они заберут меня и сделают то же, что и с остальными."
Он бросил взгляд на свое окно и на небольшие замки - засовы на них.
"Этого мало..."
В этот момент раздался стук в дверь, заставивший парня подскочить.
-К... Кто там, черт побери?
За дверью слышалось возмущенное ворчание.
- Это я, твоя сестра, баран! Маман сказала принести тебе еды, иначе ты, хе-хе, совсем загнешься со своим компом.
При воспоминании о еде, живот Кирилла настойчиво заурчал. Уже вечер, а он не ел целый день... Делать нечего, нужно открывать дверь...

Спустя еще два месяца он купил себе частный дом. Отец почему-то решил вспомнить о своих детях и выслал изрядную сумму на их жизнеобеспечение. Кирилл не знал, на что потратили деньги его сестра и мать, ему не было до этого дела. Он все еще любил свою маму, но стал шарахаться от нее, словно от чужого человека. Собственно, это была одна из причин, по которым он приобрел частное жилище.
Оно станет его собственной маленькой крепостью, внутрь которой не попадет ни одна из внешний угроз, чем бы она не была, - угрозой жизни или... личности.
Кирилл сидел за
небольшим столиком, вполуха слушая лектора. Он изо всех сил старался не смотреть по сторонам, что бы не привлекать внимание, но страх делал свое дело - парень то и дело затравленно оглядывался. Ворот его серой рубахи потемнел от холодного пота.
Внезапно он услышал голос, и это не был нудно-монотонный голос лектора:
- Кирь, ты в порядке?
Соседка, сидящая сбоку от него - чуть полноватая, светловолосая девушка. Раньше его здорово забавляло так подходящее ей имя - Светлана. В детстве ее многие дразнили светлячком, но она лишь улыбалась.
Ангельская доброта и безграничное терпение, на пару с трудолюбием и упорством.
"Легкая добыча для Них."
Парень смотрел на девушку, словно видя в ней самого дьявола во всем его устрашающем величии.
В ее глазах затаилась угроза.
Она что-то говорила с обеспокоенно-сочувствующим видом, но он не слышал.
Он заметил, что все в аудитории смотрят именно на него. Тоже обеспокоенно... Но за каждой из этих масок скрывался оскал шакала, заметившего среди своей стаи кого-то выделяющегося. И сейчас...
Кириллом овладел безотчетный страх. Он схватил свой портфель, быстро засунул в него недописанный конспект, и мерно, словно неживой, направился к выходу. Лектор что-то кричал ему, но несчастной белой вороне было не до него. Едва за ним захлопнулась дверь в аудиторию, он изо всех сил ринулся на улицу, провожаемый удивленными взглядами.
Он бежал до тех пор, пока, обессилевший, не добрался до дома. С трудом закрыв дверь, он упал на кровать и тут же уснул беспокойным сном, не успев ни поесть, ни даже переодеться.

Вот и прошла следующая неделя.
Кирилл спокойно шагал по улице, улыбаясь своим знакомым.
Выражение его лица было абсолютно умиротворенным, словно и не было того затворника, боявшегося ступить шаг за порог своей "крепости" Сегодня в универе, его поцеловала в щеку Света, поздравив с выздоровлением. Он отшутился, ссылаясь на нормальную в его возрасте легкую депрессию, и назвал себя "чахлым занудой".
Потом они довольно долго болтали, но детали разговора не особо отпечатались в памяти Кирилла.
...Ведь он кое-что понял. Эти марионетки не представляют для него никакой опасности. Они лишь куклы, внутри их оболочки - пустота и тьма, ничего большего. Глупо было бояться их. Все же, он не привлек Их внимания. Они не подозревают, что одна из шестерней их сложной системы дала сбой, ведь исполинская машина Общества слишком совершенна, что бы сломаться из-за одного человека.
Его задача - выжить, и с пониманием этого простого факта все стало гораздо проще.
Теперь главное - не снимать маски доброжелательного мальчишки. Улыбаться, быть радостным и доверчивым, гулять с друзьями, встречаться с девушками...
Но что-то внутри него противилось такому образу жизни. Страх все еще норовил прорваться сквозь барьер отторжения, возведенный Кириллом. Правда, теперь его было гораздо легче сдерживать...

Следующее утро - выходной.
Первое что он сделал, проснувшись, это пошел в душ.
Он собирался пройтись со Светой, ведь пусть она не более чем кукла, ее оболочка и навязанный ей характер довольно милы.
Еще в душе им овладело странное беспокойство. Он отодвинул шторку, вглядываясь в темноту за дверной щелью.
Ничего.
Облегченно вздохнув, Кирилл выключил воду и вылез из ванной, завернувшись в полотенце.
И лишь закончив одеваться, он обнаружил свою мать, сидящую в его гостиной. Вернее, в Комнате Дивана и Компьютера: не смотря на свое притворство, он отказывался принимать у себя дома гостей.
- Мама?.. Что ты тут делаешь? Как ты вошла?
Морщинки возле ее глаз стали глубже, губы разошлись в доброй улыбке.
- Так ты здороваешься со своей матерью? Я всего лишь пришла тебя проведать, ведь мы не виделись с тех пор как ты переехал. Дурачок, ты оставил дверь открытой. Как ты, как твоя жизнь? Нашел уже девушку, небось?..
Она говорила, а он слушал. Они пили заваренный им чай, ели принесенные его матерью печенье и фрукты.
А ужас в душе Кирилла все усиливался.
Он не мог оставить дверь открытой, кто-кто, но он бы никогда не допустил
такой оплошности. Чушь. Она лжет.
Внезапно покрытое морщинами лицо показалось ему жуткой керамической маской, а ее носитель - марионеткой, призванной усыпить бдительность Кирилла, сделать его легкой добычей. Они все же пришли за ним.
Глаза матери превратились в два черных провала, от рук, ног, и головы отходили полупрозрачные нити, источавшие легкое фиолетовое свечение.
-Что... такое... сынок?... Ты... побледнел...
Раздался хриплый смех. Они не могли напрямую воздействовать на него, и послали его собственную мать, единственного человека, которого Кирилл действительно любил.
И сейчас она смотрит на него, и ее серые губы движутся в беззвучной издевке над ним.
Кирилл ощутил странную решимость. Она - его мать, и ее нельзя оставлять в Их рабстве. И если нет другого способа освободить ее...
Его взгляд упал на лежащую около дивана леску, не убранную после подготовки к рыбалке с друзьями. И сейчас он тянулся к ней.
-Прости меня, мамочка...
Ничто не должно стать на пути свободы воли. Он не даст контролировать родную мать. Кирилл освободит ее, любой ценой.
Она им не достанется.

Он не чувствовал никаких угрызений совести от своего поступка. Он продолжит жить так, как жил, искренне веря в то, что подарил своей маме свободу.
И ничто больше не имеет значения.
Он верил в свою правоту даже тогда, когда возле его дома раздался гневный крик его сестры.
Он не стал объяснять мотивы своих поступков какой-то кукле. Зачем?
Ее безумное от горя и злобы лицо, эти влажные полосы, оставленные слезами - не более чем иллюзия, видимость настоящих эмоций.
Он верил в свою правоту и тогда, когда кухонный нож по самую рукоять вошел в его бок.
Он до последнего оставался "свободным", так и не поняв, что просто выжить - недостаточно.