Национальная самоидентификация

Запах был знакомым, но давно забытым. Вспомнить я не успел, грубый тычок в грудь заставил проснуться. Первое, что я увидел – черная дыра ствола, направленного мне в лицо. На прицел были насажены горящие безумием раскосые глаза.

- Это он или не он?

- Похоже, не он. Тот был здоровенный и темный, а этот - светлый и маленький.

Пытаясь понять, что происходит, я рефлекторно потянулся за очками, ствол уперся мне в лоб:

- Лежи, убью!
 
Я жестом показал на очки.

- Да он очкарик, точно не он.

- Он, не он, какая разница, давай я ему хоть ногу прострелю.

Меня парализовало, вспыхнула картина раздробленной голени и дымящейся крови. Уже понимая, что это не сон, вспомнил, что я в Калмыкии, в охраняемом Сити-Чессе, на международной конференции, днем выступал с докладом, потом президентский прием, ужин – ничего особенного.

Вспомнил запах, это был запах ствола, из которого недавно стреляли. Запах мне раньше нравился. Паралич тела стал охватывать мозг.

- Да оставь ты его.

Ствол исчез из поля зрения, я смутно стал различать три фигуры, стоящие возле моей кровати. Неожиданно оцепенение спало, я резко сел, схватил очки и надел. Все трое были калмыки, прилично одетые, один в светлом плаще и весь в крови. Дальний - в кожаном пальто, с усами. Ближний, тоже в кожаном пальто, но без усов, снова навел на меня пистолет:

- Я все-таки ему ногу прострелю.

Не прострелит, уже знал я, но ноги прикрыл одеялом.

- Что делать будем? - промычал окровавленный.

- Пошли дальше, - скомандовал дальний.

Они повернулись и направились к двери.

- Вам чего надо? – вдруг неожиданно для себя рявкнул я. Все трое вздрогнули и застыли. Последний, еще с пистолетом в руках, удивленно развернулся:

- Ты чё?

- Ничё, совсем охренели, я завтра Кирсану расскажу, вам яйца поотрывают.

Все трое как-то съежились.

- Нам твой Кирсан не указ, - ощерился усатый.

- Чего хотели-то? - уже спокойнее спросил я.

- Да вот, - показывая пистолетом на окровавленного, присев на стул, вдруг словоохотливо начал рассказывать владелец пистолета, засовывая его в карман, – в кабаке бабу с русским не поделил, пошел без нас разбираться, тот его избил, а это мой брат. Вот ищем.
 
- Кровная месть, - хохотнул я.

Все трое опять напряглись.

- Ты не базарь, а то ногу прострелю, - уже беззлобно проворчал владелец пистолета, - месть, не месть, а мы не позволим, чтобы в нашей Калмыкии нас били.

Его окровавленный брат с видимым облегченьем опустился в гостиничное кресло:

- Я ему говорил, - кивая на брата, начал он, - ни к чему это. Русский, сука, спецназовец из Чечни, еще предупредил, а я выпил, завелся.
 
Усатый остался стоять и молчал.

- Дрались один на один? - спросил я.

- Кто там дрался, я ничего сообразить не успел, - продолжал окровавленный, - он даже драться не стал, заехал мне по шее, я упал, обидно стало, достал нож, тут он озверел. Кажется, ребро сломал.

- Это не имеет значения, - вдруг вставил усатый, я тоже спецназовец, тоже в Чечне был, но я его найду и грохну.

Этот грохнет, подумал я, зацепившись за его потусторонний взгляд. Вслух сказал:

- Выпить хотите?

- Нам идти надо, - не очень уверенно проговорил владелец пистолета.

- Пошли, - приказным тоном прорычал усатый.

- А мне надо, болеть начинает, - капризным фальцетом вставил окровавленный.

Я встал, натянул спортивный костюм, достал из холодильника бутылку водки, смочил водкой полотенце и подошел к окровавленному:

- Тебя как зовут?

- Эрдни, - прошептал окровавленный, с ужасом глядя на капающую с полотенца водку, - ты чего?

- Меня Виктором зовут, давай кровь вытру, может, тебе к врачу надо?

- Ничего мне не надо, лучше налей выпить.

- Санджи, - представился его брат, - забирая у меня полотенце и по-хозяйски отведя руки брата от лица, начал стирать кровь.

- Байр, - отрезал усатый, открывая сервант и доставая стаканы с надписью «Нью - Васюки», - закусить есть чем?

Закусить было чем, холодильник люкса Сити-Чесса гостеприимные калмыки обновляли аккуратно.

- Вы на конференции? - неожиданно перешел на вы Санджи.

- Да, - ответил я, выгребая из холодильника завернутые в пленку припасы.

- Откуда? – уже без напряжения в голосе спросил Байр, подтаскивая стол к креслу Эрдни.

- Из Ростова.

- Тема доклада? – совсем уж неожиданно для меня спросил Байр.

Я не смог скрыть удивленного взгляда.

- Я кандидат философии, заканчиваю докторскую, - почти смущенно пояснил Байр.

- Тема диссертации? – спросил я, отмечая, как в моей голове со скрипом меняется картина мира.

-  Национальная самоидентификация в период глобализации, - с некоторой осторожностью, но без нажима на понятия, ответил Байр. - Ты не ответил?

- Ты не поверишь, - сказал я, с трудом удерживая очередную смену картины мира в своей голове. - Национальная самоидентификация в период глобализации, - выдохнул я, в точности повторяя все интонации Байра.

Он пролил водку мимо стакана, поставил бутылку. В глазах вспыхнули одновременно недоверие, радость и ярость.

- Оба - на! – Санджи вытер свой лоб окровавленным полотенцем и сел.

- Н - да, - пытаясь понять что делать, сжимая и разжимая кулаки, протянул Байр. Не поверить мне было невозможно, но и поверить сразу в такое совпадение не получалось.

Эрдни пропустил диалог, но, поняв, что произошло что-то серьезное, затих.

- Если насмехаешься, ты точно труп, - принял решение Байр.

Я взял с тумбочки свой доклад, отодвинул от Байра еще не распакованную колбасу и уже налитый стакан и молча положил перед ним.

- Национальная самоидентификация в период глобализации, - почти по слогам, как иностранный текст, прочел он вслух тему моего доклада. Машинально перевернул несколько страниц.

В поднятых на меня раскосых темных глазах начал разгораться свет сознания философа, не верящего в случайности, но бесконечно удивленного сложностью мира.

-  А мы тебя чуть не убили, брат! - переключая вслед за сознанием и язык в новую реальность, как про чужих и не знакомых ему людей, проговорил Байр.
 
- Может, и надо было убить, - не успев понять, что говорю, сказал я бесцветным голосом.

- Так, философы, блин, пора выпить! – Санджи отлил из перелитого Байром почти полного моего стакана часть водки в свой, налил порцию Эрдни и встал.
 
- Прочту калмыцкую триаду, надеюсь, к месту:

Три благословенных
Благословен дом, где собираются люди,
Благословен старец, окруженный внуками,
Благословен мудрец, занимающийся делами вселенной.

Выпили. Я не успел откусить от роскошного розового, круто посоленного помидора, как в дверь громко постучали

- Только не это, - высветилась надпись на гаснущей в моем сознании философской картине мира.

Дверь распахнулась настежь. На пороге стоял рослый детина неопределенной национальности в форме охранника Сити-Чесс с автоматом наперевес. За ним светились от ужаса очки моего соседа, московского профессора.

- Они? - Спросил детина у профессора.

- Они, они! - заверещал профессор, - настоящие террористы, взломали дверь, разбудили, угрожали пистолетом.

- Руки, - детина передернул затвор автомата.

Втолкнув профессора ко мне в номер, ввалился второй охранник, тоже поднял автомат.

- Руки вверх! - заорал он. Увидев накрытый стол и сидящую компанию, добавил неуверенно:

- Встать!

Эрдни вжался в кресло, Санджи сунул руку в карман с пистолетом, Байр картинно положил колбасу на хлеб и откусил огромный кусок.

Профессор, наконец, увидел меня с помидором в руках, и удивленно отшатнулся.

 - Виктор Александрович! Вы, с этими бандитами… - он растерянно посмотрел по сторонам.

Охранник заметил движение Санджи и направил на него автомат.

- Руку из кармана, медленно!

Байр вдруг испугался.

- Санджи, не дури, всё уладим… - договорить он не успел. Раздался выстрел, и тут же длинная автоматная очередь стала крошить сервант с посудой, полетели куски обоев, и штукатурка. Строчка остановилась на потолке у люстры. Охранник упал.

Второй судорожно давил на спусковой крючок, выстрелов не было.

- Предохранитель, - вяло подумал я, загипнотизированный дымящейся струйкой крови, вытекающей из маленькой дырочки в пальто на груди Санджи.

Когда я очнулся, Байра на месте не было. Он стоял с автоматом в руках, держа ногу на горле второго, уже лежащего, охранника.

- Всё, - выл он, - всё! Закончили! Са-мо-и-ден-ти-фи-ци-ро-ва-лись!

Перевел автомат на меня.

- Ты был прав, надо было тебя убить.

Он убрал ногу с горла уже хрипевшего охранника, дулом автомата показал на рацию у него на поясе, скомандовал:

- Звони, - бросил автомат на мою неубранную постель, отодвинул от двери белого парализованного профессора и вышел.