Абстрактный метод мышления

Он перестал допускать ошибки, когда его личный хронометр отсчитал и зафиксировал смерть пятого года жизни. Он отлично помнил этот день: мама внесла в самую большую (подумать только, целых 12 квадратов!) комнату их «хрущевки» именинный торт и, поскольку руки ее были заняты этой чудовищной калорийной бомбой, главный предмет она зажала подмышкой. Это был подарок якобы от разведчика-отца, который, зашифрованный-засекреченный выполнял какое-то суперважное задание во вражеской стране. И он, мальчик, окунаясь в только что рожденную волну шестого года жизни, созданного Кем-То-Там-Наверху специально для него, энергично кивал головой, демонстрируя готовность безусловно верить в мамину ложь, и жадно тянулся к заветной коробочке, которая (он знал, знал это!) пахла маминым потом и прятала в своих недрах детскую забаву «Калейдоскоп»…

- У вас удивительный сын, - задумчиво, даже растерянно говорила его матери учительница с проницательными глазами на неизменно усталом лице. – Любую задачу он решает наоборот. Задом наперед. Шиворот-навыворот… Ах, я решительно не знаю, как это объяснить! Ну, представьте, если бы в учебниках были только готовые ответы, пользуясь которыми ученики должны безошибочно распознать условия, при которых эти ответы окажутся верны… Скажите, как он учит уроки дома?..
В тот день, когда обеспокоенная словами классной дамы мама заглянула в комнату сына, он мирно сидел за своим столом, прилежно склонив голову над тетрадкой. Умиленная этим зрелищем родительница, конечно, не догадывалась, что эта задача тоже была уже решена ее сыном «от противного»: он знал, при каких условиях время его контакта с «Калейдоскопом» сведется к нулю, а при каких – станет неограниченным. Бесконечным! Совсем как неисчислимые комбинации узоров, которые без устали из ограниченного числа цветных стекляшек создавала картонная трубочка, крикливо раскрашенная каким-то бездарным художником-оформителем, принятым в штат местной фабрики игрушек.
Итак, для того, чтобы иметь возможность быть всемогущим, нужно лишь правдиво корчить из себя старательного ученика и не ссориться с «Калейдоскопом»…

О, как любил он эти отрезки времени! Их началом было маленькое отверстие, защищенное выпуклым осколком прозрачного оргстекла, а концом – круглое пластмассовое белесое «бельмо», которое нужно было вращать вокруг объемной оси картонной трубки. Он приникал к «объективу» то правым, то левым зрачком, управлял скоростью вращения и, прислушиваясь к постаныванию внутренних зеркал и звону перекатывающихся стекляшек, битых «хрусталиков» слепого глаза на противоположной стороне, создавал новые миры, разрушал их и начинал творить заново... После этих игр он вдруг ясно осознавал, что каждая абстрактная картинка, показанная ему «Калейдоскопом», есть чей-то пережитый опыт, зашифрованное важное знание. И нужно только суметь вычислить в мудреном хитросплетении граней, углов, проекций и отражений ту ниточку, потянув которую, получаешь волшебную возможность познать сокровенную Первопричину. Ту самую, которая всегда становится отправной точкой всех полученных следствий, уже видимых и понимаемых всеми. Ночью, лежа без сна, он думал о том, что в мире тоже есть, где-то спрятана такая «ниточка», и верил: когда-нибудь он ее найдет, потянет, отмотает клубок истории, доберется до «большого взрыва» и…познает Бога?!

Девушки его сторонились. Даже боялись. Однажды бойкая оторва Ленка с параллельного курса зацепила его в вестибюле у стойки с расписанием.
- А че такой интересный «МЧ» в одиночестве? – округлила глаза в деланном удивлении. Он медленно повернул к ней голову и, окинув взглядом всю ее ладную, налитую женскими соками фигурку, сказал:
- Тебе сопровождать меня деструктивно. Сначала я буду тебя восхищать. Чуть позже – раздражать. Потом превращу в истеричку. И, в конце концов, развалю нашу уродливую совместную абстракцию как абсолютно бесперспективную.
Ленка открыла рот. Подруги сказали:
- Э-э-э…
- Мне нравится это междометие, - спокойно продолжил он. – Редкий звук… А ты сама себе узор. Целостность. Впустишь чужую фантазию – разобьешься и рассыплешься…

Сотрудники крупного холдинга впервые позволяли себе манкировать своими обязанностями. В этот день им было не до работы: они делали ставки. На него. На самого вероятного кандидата в совет директоров. И не удивились, когда их ожидания оправдались. Впрочем, они уже давно перестали удивляться всему, что связано с ним: безошибочности решений, стройности выстроенных стратегий, безумию абстрактных изображений на стенах его личного кабинета, перед которыми он мог стоять в молчании часами. Педантичному требованию соблюдения тишины, к которой чутко прислушивался и ради которой мог запросто прервать важные переговоры. Наконец, постоянному наличию старой, изрядно потертой детской забавы на модном «хайтековском» столе.
- Клянусь, сама видела, - уверяла в курилке секретарша Людочка, прикладывая ручку к пухлой груди. – Вношу бумаги на подпись, а он стоит и в эту трубку пялится!
- Да пусть хоть в задницу тебе заглянет! – смеялись ей в ответ. – Лишь бы зарплату не понизил…

В тот вечер, выходя с работы последним, он, как всегда, обернулся, запрокинул голову и посмотрел на здание. Оно не менялось: внушительная устойчивая конструкция, причудливая композиция из призм, цилиндров, конусов и полусфер, мерцающая нескольким десятком металлических оттенков в холодном свете энергосберегающих ламп. Он давно уже «распутал» это строение до самого начала. До самого прыщавого «ботаника» в толстых линзах, додумавшегося до идеи создания этой компании. Он зевнул: первопричина этого бизнеса была так банальна, так скучна – всего лишь жажда уязвленной гордыни доказать свою конкурентоспособность. И кому? Толпе недалеких подростков, половина которых «сожгла» свою жизнь перед «ящиком» с банкой пива в руках…

Он уже давно понял, насколько утопично его желание «прочитать» абстракцию планеты, на которой жил. Заветная «ниточка» ускользала, и это досадное недоразумение оставалось единственным случаем, когда его абстрактный метод мышления давал сбой. Не помогали даже упражнения с «Калейдоскопом».
- А может, и нет вообще этой самой «ниточки»? – пробормотал он себе под нос. – И Первопричины тоже нет? А значит, Истина – всего лишь нравственная категория? Самая высшая, самая совершенная – пусть так. Но все же – только порождение человеческого ума?..

- Ай! Молодой человек, вы что, не видите, куда идете?
Он вздрогнул и удивленно посмотрел на курносую высокую девушку перед собой. Он решительно не понимал, как она оказалась на его пути, поскольку был уверен, что еще минуту (или тысячу лет?) назад был абсолютно один. Девушка почему-то плакала и, поджав одну ногу, усиленно разминала пальцы на стопе. От нелепой позы ее тело неудобно изогнулось, стало каким-то нелогичным, неправильным, даже абсурдным! Он не мог зафиксировать ее «узор». Девушка двигалась, менялась, перемещалась. Пульсировала, перетекала из цвета в цвет, бледнела и снова вспыхивала. Металась и замирала, падала и взмывала ввысь…
Он почувствовал жжение в глазах. Понял: какими бы ни были головокружительными метаморфозы личности девушки, неизменной оставалась ее благоговейная покорность какому-то непостижимому для его абстрактного мышления закону. У него даже мелькнула мысль, что загадочные параграфы этого закона вписаны в ее генетический код, а это значит, что перед ним  стоит существо, владеющее знанием чистым, врожденным. Не нуждающимся в сторонних стимуляторах вроде дробленых стеклышек, запертых в трубке из плотного картона…
Возможно, она и была той самой «ниточкой»? Хотя, почему «возможно»? Он был теперь уверен, что это так и есть. Ведь все так логично, все сходится! Она – тот самый недостающий пазл. Теперь главное – найти ей место в его картине мироздания…
- Похоже, я, действительно, не видел, куда иду, - согласился он и внезапно почувствовал во всем теле необыкновенную легкость. Словно Кто-то Могущественный и Невидимый освободил его, отстегнув от страховой веревки, к которой он был прикреплен мощными прищепками, подчиняясь направлениям изменчивых ветров. Теперь прищепки были не нужны: ветрам больше не увлечь, не унести и не истрепать знамя, которому подарили крепкое и надежное древко.
Он зажмурился, набрал полные легкие воздуха и на выдохе, изо всех сил, хватил об асфальт картонной безделушкой, с момента появления которой он перестал допускать ошибки. Звякнули зеркала. Со смешным звуком «ц-ц-ц» рассыпались стекляшки. На маленьком пятачке пространства между точкой «Он» и точкой «Она» беспомощно лежали искусственные, мертвые абстрактные миры с безупречными линиями, выверенными расстояниями и логичными планами развития. Совершенные и…абсолютно нежизнеспособные. Теперь он знал это. Понял благодаря смешной курносой дылде, которой чуть не отдавил ногу и ради которой (этого не может быть!!!) пожертвовал своей слепой верой в непогрешимость своего абстрактного мышления…