Трансформация образов

     Впервые я почувствовал запах груши, когда директор по персоналу, холеная женщина вне возраста в скучном и немыслимо дорогом деловом костюме, провела меня по стеклянно-хромированному бизнес-центру и показала мое новое рабочее место. Я выиграл «Джек-пот» у сотен соискателей, получил вожделенную должность и стал одной из тысяч ячеек в переполненной прибылями, словно пчелиные соты медом, компании. Помню, как, шагая вслед за кадровичкой, поражался: такая шикарная женщина и такой дешевый, крестьянский запах парфюма…
     Потом понеслось, закружилось. Клиенты, сделки, контракты. Мозговые штурмы, дедлайны, авралы. Корпоративы, которые нельзя проигнорировать. Дресс-код, которым противопоказано пренебрегать… Я не спал, а забывался сном. Не ходил, а передвигался. Просчитывал комбинации. Считал бонусы. Стоял в пробках и убеждал себя, что именно из-за них я не нахожу времени на одиночество с холстом и кистью…
     Однажды меня вызвали на заседание совета директоров, и, заходя в минималистичный дизайн «того самого» зала, я снова почувствовал запах груши. Я осознавал: к названию моей должности теперь добавится префикс «топ», я буду запросто пожимать руки закованным в безупречно подогнанные по фигуре костюмы мужчинам и женщинам, вынужденным прятать себя под ними себя: испуганных ответственностью и еще больше боящихся признаться в этом страхе самим себе. Теперь я буду одним из них – частью металлического каркаса, удерживающего на себе всю несущую конструкцию компании. И буду бояться, что глупый запах груши однажды сделает меня сентиментальным, а мой мозг отреагирует на него вопросами:  «Что ты здесь делаешь? Кому и чему ты даришь свое время? Что ты получаешь взамен? И не кажется ли тебе, что этот обмен неравноценен?»...
     Помню, как лица поздравляющих на вечеринке по случаю повышения слились, смазались в одну неясную картину, похожую на творение самого отвязного импрессиониста: ни одной четкой и понятной линии, сплошные мазки, полутона и потеки, будто с кисточки упала капля другого цвета на еще не подсохшую акварельную основу. Я не видел границ и решительно не знал, когда и как все закончится. Раньше это меня даже возбуждало: я ощущал особенно циничный кураж, складывая в уме различные комбинации развития событий после подобных вечеринок. Из «обрывков» лиц, нарядов, фраз, жестов, этикеток на бутылках со спиртным, словно из пазлов, собирал причудливые, сюрреалистичные сюжеты. Иногда порождал чудовищ и внутренне хохотал, представляя, как надерусь настолько, что назавтра проснусь с таким монстром в одной постели… Но тогда, в тот день, кураж ушел, и свою ночь я делил с тоской, которая ошеломительно пахла грушами…
     «Топом» я так и не стал. Когда меня не дождались на работе на следующий день, то снисходительно списали прогул на дурное самочувствие после банкета. На второй день выросло раздражение: «Надо же, какая наглость! Раз он «топ», значит, все ему позволено!». На третий я стал «чокнутым», потому что появился в офисе только затем, чтобы положить на стол управляющего заявление об уходе…
     Сейчас я – дауншифтер. Я не только «дышу» грушами, я их рисую. Каждый день. Как Ван Гог свои подсолнухи. Говорят, груша – символ удовольствия, чувственного наслаждения. Я с этим согласен, поскольку, рисуя ее, чувствую всеобъемлющую радость мужчины, который нашел свою женщину…