Альфред Иванович ушел

Альфред Иванович ушел

     Училась Ольга старательно, но как-то отстраненно, но не по тому, что было неинтересно, а просто было не сложно ей во всем этом разбираться. Вот и сейчас ехала она сдавать досрочно экзамен на работу к своему лектору, который так ей и сказал, что досрочно сдает экзамен только она одна и оттого, у него нет никакого желания терять столько времени и ехать в институт, чтобы слушать только ее одну.
- Поеду, что делать, - решила Ольга.

     Сессия была весенняя, и было уже почти лето, конец мая. И дорога уже была пыльная, поливать ее никто не собирался. И если бы не зеленые клейкие яркие листья на липах, что росли вдоль дороги, то и нельзя было догадаться, что сейчас не август, пыльный и жаркий, а только конец весны. От института до места работы лектора по предмету, что предстояло сдавать, было несколько остановок автобуса, но Ольга решила пройти это расстояние пешком. Ее светлое платье с мелкими голубыми голосочками было отглажено, и юбка колокольчиком покачивалась вокруг круглых коротких ножек, на которых были беленькие босоножки на неимоверно высоком каблуке. Солнце припекало. В руках Ольга несла маленькую сумочку, в которой только и было несколько рублей, ручка и пустая тетрадь. Никаких учебников она с собой не брала.
- Хорошо, что не поехала на автобусе, в такую жару, - думал Ольга пока шла вдоль забора того института, где работал Альфред Иванович.
 
     Был Альфред Иванович высокого роста, казался Ольге, каким-то серым, наверное, из-за серых костюмов, что всегда носил. Лекции он читал целый год. Курс был большим. Сам же вел и семинары в нескольких группах на факультете, вел семинар и у Ольги.  К своим разным, но одного цвета костюмам носил он и блеклые рубашки и галстуки. И волосы у него были беловатыми, и голову держал он чуть в сторону, немного сутулился. Вот лекции он читал хорошо, и Ольга хорошо все понимала, семинаров не пропускала. Сидела за столом в первом ряду, и Альфред Иванович часто обращался к ней, спрашивая понятно ли то, о чем он говорил. Был Альфред Иванович спокойным и не задевал студентов по пустякам, и никаких особых отношений ни  с кем у Альфреда Ивановича не было, ни плохих, и ни хороших.
     Ольга вспомнила, что хотелось ей кого-нибудь из группы уговорить на досрочную сдачу экзамена, но не получилось.

- А ты почему досрочно не сдаешь экзамен? – спросила Ольга у своего старосты Владимира, который, как и она, учился отлично, и часто на досрочных сдачах экзаменов они были только вдвоем.
-  Не могу. Ко мне родители приезжают, в гости. Не подготовлюсь как нужно. Да, и мутный этот Альфред Иванович. Лучше в потоке идти. Мне четверка не нужна.
- А мне, нужна?
- Не знаю? Не ходи лучше. Потом сдадим. Там будут и другие преподаватели, и можно и не ходить к этому Альфреду.

     Понимала Ольга, что интуиция у Владимира была исключительной, и он ни разу не ошибался в оценке людей. Конфликтов не любил, налаживал полезные отношения, и стремился к общественной работе, при этом учился отлично. Был Владимир высоким очень симпатичным парнем, можно сказать, что красавцем. Но холодное отношение к окружающим всегда чувствовалась, особенно женщинами, и даже без анализа человеческих качеств, каждая из девушек хотела видеть рядом с собой доброго, простого, открытого человека, а таким Владимир не был.
 
     В проходной Ольга показал свой пропуск, и пошла к дальнему серому корпусу. Так все корпуса института за забором были серыми, чтобы не отвлекать внимание работников от их важных занятий. В комнате, куда пришла Ольга, и где ее уже ждал Альфред Иванович, было темно, на широком подоконнике лежали книги и рулоны чертежей. Стол, заваленный бумагами, стоял далеко от стены, а вдоль стены стояли светлого дерева старые шкафы, забитые в беспорядке книгами, и между столом и шкафами стоял аккуратный серый Альфред Иванович. Хаос комнаты и аккуратность Альфреда Ивановича не сочетались. Словно он вошел не в тот кабинет, в котором работал, а в случайный, давно заброшенный, пыльный и мрачный.

- Садитесь. Вот вам билет, готовьте. Надеюсь, списывать не будете? - спросил Альфред Иванович.
- Учебники не брала, - ответила Ольга.
- Отойду, вернусь через минут сорок, - сказал Альфред Иванович.

    Теперь в комнате Ольга была одна. Сначала минут за двадцать она написала ответы на вопросы, потом осмотрелась в комнате еще раз. Грязные с рваными сиденьями три стула стояли у пыльного окна. И настолько стекла, высоких, почти до потолка окон были пыльными, что светлый майский день словно разбивался в пылинках и попадал в комнату уже бледно-серым цветом. За толстыми стенами комнаты не чувствовалось и тепла, которое только что она ощущала на улице.   На столе, где было очищено для нее место лежали желтые листы бумаги, ничем не скрепленные, а края некоторых листов были такими ветхими, почти коричневыми, и свисали почти прозрачной бахромой. Альфреда Ивановича в комнате не было, но Ольга, не смотря на то, что была девушкой без особых эмоций, и часто даже не обращающая внимание, на переживания и чувства других, все же почувствовала здесь себя неудобно, и даже оглянулась, словно чужие глаз следили за ней постоянно пока она сидела и писал. Вспомнила Ольга, что когда поднималась сюда ан второй этаж, то никого не встретила на лестнице. И сейчас ни звука не доносилось из коридора. Ничего в этом-то удивительного не было, дверь была массивной, старого дерева, со старыми ручками, настоящий цвет которых нельзя было определить под слоем грязного налета.

- Пещера, - подумала Ольга.
 
      Через некоторое время вернулся и Альфред Иванович. Он выслушал ответ на билет, потом порадовал вопросы, никаких особых эмоций не выражая. И эмоций тоже не было никаких, когда он слушал ответы, но Ольга уже год видела этого преподавателя, и ничего удивительного в его манере говорить она не нашла. В группе, в которой она уже училась на третьем курсе, она была одна девушка. Нет, другие были не женщинами. Просто остальные пятнадцать человек были молодыми людьми. И каждый преподаватель, хоть и понимал, что это и есть обычный состав групп в этом институте, всегда помнил, что в этой группе девушка одна, и ее зовут Ольга. И в других группах тоже было по одной девушке, реже по две. Но на курсе таких групп, где девушек было две, не было.

- Словно и не в комнате мы, а так висим с этим столом в воздухе, - подумала Ольга.

     Своими ответами она была довольна, но вида не показывала, никаких улыбок, никакого желания посмотреть в глаза преподавателя не было, и не требовалось надеяться, что во взгляде того нужно почувствовать одобрение. Просто один рассказывал, а второй слушал спокойно, отстраненно.

- Пять за этот год учебы и изучение моего предмета я вам не поставлю, - сказал Альфред Иванович.
- Значит, мне нужно подготовиться еще и прийти в то время, когда в институте будет сдача? – спросила Ольга.

    Знала Ольга, что преподаватели могли ставить особые условия для некоторых студентов, чуть строже и требовательнее к ним относясь.

- Нет, вам я никогда не поставлю пять, - ответил Альфред Иванович.
- Вот это для меня удивительно. Должна же быть причина?
- Причины нет. Но решение мое окончательное, - ответил Альфред Иванович.
 
    Предметы, что изучала Ольга, не предполагали таких решений, когда отсутствовала логика. Теперь и на простые житейские ситуации она реагировала точно так, словно изучала очередной сложный предмет, и искала в этом какие-то связи, что могли привести к однозначному решению. В первый раз Ольга взглянула на Альфреда Ивановича не так, как смотрела до этого.

     Серые глаза ее преподавателя были полны серым прозрачным неподвижным холодом. Он смотрел не мимо своей ученицы, а просто прямо ей в глаза. В них не было ненависти, что должна была вырваться криком, руганью, а потом затихнуть и исчезнуть. Нет, в глазах было только та ненависть, что может быть тихой и неотвратимой. И эта ненависть и напряжение передались и Ольге, и она начал понимать, что сейчас ей нужно выйти из этого склепа быстро и исчезнуть из поля зрения этого человека, а может просто призрака навсегда. И если она будет продолжать ему спокойно, то так  же спокойно сомкнуться на ней петли тяжелые и тугие и раздавят ее. И этот день, когда всюду тихо, и эта дверь, как в подземелье и темные окна, грязные и высокие все стало для нее опасным.
 
      Она молчал и пыталась понять, почему раньше она не чувствовала ничего такого в этом человеке, холодности его, и опасности, что сейчас просто наполняло эту пыльную грязную чужую комнату. И ничего она не знала об этом человека, как и о многих других, что были рядом. Только иногда прорывалось в разговорах, что кто-то из них тоже учился в этом институте, и пришел сюда работать. Кто вспоминал вскользь о детях, женах, квартирах, другой работе, иногда и говорил о своих увлечениях.  А вот Альфред Иванович ничего никогда не говорил.
- Он продолжает на меня смотреть, и не сдвинулся с места, - думала Ольга.

     Теперь Ольга обратила внимание на то, что стол стоял торцом к двери, и сама Ольга и Альфред Иванович сидели от двери на равных расстояниях. И еще она видела, что кроме шкафа и стола в комнате была и черная небольшая доска, на которой писали мелом, но все, что писали, стерли, и доска была в белых разводах, и казалась серой. На доске в желобе лежали указки, одна длинная, как палка, и две коротких, как и все в пыли и непонятного цвета.

- И вас устраивает такая оценка? Вот вам ведь хотелось получить стипендию повышенную?
 - Может быть, он переживает только за деньги, что может получить студентка незаслуженно?- подумал Ольга, но ничего не ответила.

    Этот разговор уже не имел к экзамену никакого отношения. Не отводя взгляда от Альфреда Ивановича, она заметила, как побелело его лицо, как напряглись руки, как проступили темно-синие вены, и уже пальцы оторвались от стола и потянулись к ней.  И тогда Ольга схватила все три указки в руку и бросила их на ту часть стола, где сидел преподаватель - Альфред Иванович. Он отшатнулся,  и этого мгновения хватило, чтобы рвануться к двери, толкнуть ее и скатиться с лестницы, по которой поднимался мужик с какими-то железками, она понимала, что в руках были железки, когда услышала звуки и удары железа по лестничным ступеням.
 
- Как сдала экзамен? – спросил Владимир Ольгу на следующий день.
- Не поняла, сдала или нет, - ответила Ольга.
- Вот видишь мутный он, - заметил Владимир.

     На экзамене, что проходил через две недели, Ольга не видела Альфреда Ивановича. Но все было, как обычно, спокойно. Курс этот на котором изучали пограничный слой воздуха на поверхности летательных аппаратов закончился, и Ольга, и Владимир, получили оценки у преподавателей из других групп и остались довольными.

- И зачем ты тогда ходила, если пришлось еще раз сдавать? – спросил Владимир.
- Так ведь я и не поняла, что сдавала экзамен, - ответила Ольга.
- Что странности на расстоянии передаются? - заметил Владимир.
- Так только ты и считал, что у Альфреда Ивановича есть странности, - сказал Ольга.
- А ты теперь так не считаешь?

     Считала Ольга так или не считала, было для нее самой не очень ясно. И через два месяца вернувшись опять в институт на следующий год учебы, она обратила внимание, что Альфред Иванович уже не читает курс лекций, что еще недавно читал каждый год, новым и новым студентам. Не вел он и семинары.

- Вот как поменялись преподаватели, - сказал она одной из однокурсниц, Ирине, что по своей любознательности знала больше, чем остальные.
- А ты, что не знаешь, пропал Альфред Иванович, еще в конце мая, ушел на работу и не вернулся, вот так. Добрый был человек. Не злой.

- Что значит пропал? Нашли его потом?
- Не нашли. Ни живого, ни мертвого. Он жил от нас недалеко. Детей у него не было. Только жена, но та все по санаториям ездила. Он сам всем занимался дома.
 
- Может быть, он уехал куда-то, - заметила Ольга.
- Нет, он ушел. За проходную он вышел. Хорошо бы было, если бы за проходную не вышел. Не едят же там у них людей? Значит, раз за проходную вышел, то можно считать, что ушел. Может и живой.

     Много времени спустя Ольга вспоминала этого человека, Альфреда Ивановича, но вспоминала просто, как он выглядел, как шел, как спокойно говорил, но не хотела вспоминать взгляд. Будто и не было лица у этого человека с его серыми глазами. Серый, мутный. И всегда она представляла, что уходит он вдаль сутулившись, и идет по местам почти открытым, но с чахлыми серым ивняком, кое-где ветви которого в паутине. И обязательно вокруг болото, но идет Альфред Иванович тихо, и словно и нет под его ногами воды и трясины. И он не оборачивается. Он там идет один.