1. 050. Дмитрий Сергеевич Мережковский

Дмитрий Сергеевич Мережковский
(1866—1941)


Есть писатели тихие, а есть шумные — в зависимости от шума поднимаемого ими самими и их окружением. А. Чехов, например, был «тихий» писатель (если, конечно, не обращать внимание на сегодняшнюю шумиху вокруг его пьес), а «декадентская мадонна» З. Гиппиус — «шумная». (Поэтесса, кстати, терпеть не могла прозаика и драматурга Чехова).

Так вот, Зинаида Николаевна со своим мужем Дмитрием Сергеевичем Мережковским остались в истории русской литературы как один из самых больших источников шума, не прекращавшегося полвека, отголоски которого доносятся и до наших дней. Несмотря на то, что источник этот был семейный и шум чаще исходил от Гиппиус, ограничимся в этом очерке более сильной, хотя и более женственной стороной — Мережковским. О «попутчиках» русской литературы здесь говорить не станем.

Будущий писатель родился 2 (14) августа 1866 г в Петербурге, в многодетной семье столоначальника при императорском дворе, действительного тайного советника Сергея Ивановича Мережковского и Варвары Васильевны, урожденной Чесноковой, дочери управляющего канцелярией петербургского обер-полицмейстера.

Дмитрий в детстве был очень замкнутым ребенком и находил душевный отклик лишь в матери. Писать стихи начал в 13 лет, но через 2 года Ф. Достоевский, выслушав вирши взрощенного в великосветской атмосфере собственной семьи и живущего в благополучии отрока, безжалостно отрезал: «Слабо, плохо, никуда не годится. Чтобы хорошо писать, — страдать надо, страдать».

Восприняв «страдание» по Достоевскому как «тоску и уныние», поэт ударился в «холод и мрак». Сблизившись со скорбящим С. Надсоном, юный поэт подхватил «плачущие» мелодии мэтра, но впервые понял, что значит страдать, когда Надсон, а через два года и горячо любимая Дмитрием матушка покинули этот мир. К счастью «сила и радость», присущая поэту, позволили ему освободиться от надсоновских тенет.

В 1883 г. Мережковский поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета, окончив который выбрал себе литературную стезю. А. Плещеев, Н. Михайловский и Г. Успенский открыли ему путь на страницы «толстых» журналов. Под влиянием Успенского студент «ездил в народ», побывал на Волге, Каме, Оренбуржье, в Уфе, Тверской губ. Написав в одном из своих стихотворений: «Дай мне силы, Господь, моих братьев любить!», Мережковский хотел после университета учительствовать в сельской провинции.

Первым поэтическим сборником, принесшим поэту известность, стали «Стихотворения» (1888), в которых Дмитрий признался: «Напрасно я хотел всю жизнь отдать народу: / Я слишком слаб; в душе — ни веры, ни огня». Творчество писателя, как и сам он, оказались «страшно далеки от народа». Но зато литературные критики и историки культуры оттянулись на поэте в полную силу. Уже на следующий год имя «известного поэта» стало достоянием «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона».

В 1889 г. Мережковский женился на Зинаиде Николаевне Гиппиус, с которой прожил, «52 года не разлучаясь, со дня… свадьбы в Тифлисе, ни разу, ни на один день». Не исключено, что именно счастливый брак (несмотря на «двуполость» женушки) повернул молодого человека «к религиозному миросозерцанию и ощущению мистической тайны бытия».

Свидетельством этому стал сборник модернистских «песен и поэм» «Символы» (1892) и лекция «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы», в которой поэт впервые заикнулся о «целебной силе символизма». Лекция была воспринята интеллигенцией как манифест нового литературного движения.

Сказав свое новое слово в поэзии, Мережковский вскоре сказал его и в прозе — художественной, публицистической и литературно-критической, разодев «конец века» в «серебряные» одежды символизма и став «отцом-основателем» Серебряного века.

В своем противостоянии «светскому позитивизму, материализму XIX в., церковной христианской традиции» писатель опирался на «новое религиозное сознание», требовавшее «Новой церкви».

Не станем утомлять читателя «безднами» духа и плоти, Неба и Земли, которыми оперировал мыслитель в поисках своей «правды», скажем лишь, что поиски эти шли во многом вослед Ф. Ницше, приведшему мировую культуру в пропасть XX в. И, как Ницше, мысливший себя «Спасителем человечества», Мережковский тоже осознавал себя «пророком грядущего Царства «третьего завета».

Став не только идеологом, но и проповедником своего учения, поэт организовал в 1901 г. обреченные на неуспех Петербургские религиозно-философские собрания «богоискательской» интеллигенции и представителей РПЦ и основал для издания протоколов Собраний (всего их было 22) журнал «Новый путь».

Мережковский вообще был весьма заметной фигурой в общественной жизни дореволюционной России. Он принимал участие в формировании идеологической платформы кадетов, контактировал с эсерами, участвовал в деятельности масонских лож и т.д.

После закрытия Собраний Мережковский все силы бросил на создание критических сочинений, в чем немало преуспел, «сформировав символистский образ классической традиции».

По мнению биографов, «критика в наследии Дмитрия Сергеевича занимала едва ли не первое место и ему должна по праву принадлежать слава одного из самых тонких и проницательных критиков рубежа веков».

В центре внимания Мережковского оказались Чехов, Блок, Успенский и др. Книги критика «Вечные спутники», «Лев Толстой и Достоевский», «Судьба Гоголя» и др. стали классикой, которую населяли «тайновидцы плоти» (Толстой) и «тайновидцы духа» (Достоевский). Тогда же был напечатан ряд его стихотворных переводов трагедий Эсхила, Софокла, Еврипида, «Дафнис и Хлоя» Лонга.


Одновременно писатель на рубеже веков создал крупную историческую, более точно — историософскую (то есть, не об истории, а о философии истории) романную трилогию «Христос и Антихрист», «Воскресшие боги» (о Л. да Винчи), «Антихрист. Петр и Алексей» (о Петре I и его сыне). В процессе написания трилогии, Мережковский стал сознательным убежденным христианином и остался им до конца своих дней.

Такими же по сути «романами мысли» стали написанные в 1910—20 гг. трилогия о русской истории (пьеса «Павел I», романы «Александр Первый» и «14 декабря») и романная дилогия «Рождение богов. Тутанхамон на Крите» и «Мессия».

Отец модернизма породил целое направление экспериментального романа, самыми яркими представителями которого у нас стали А. Белый, А.Н. Толстой и М. Булгаков, а на Западе — Дж. Джойс и Т. Манн. А основоположник психоанализа З. Фрейд в основу своего учения взял многие идеи писателя.

В начале века Мережковский в Европе и Америке был популярен не менее чем Чехов. Правда, с официальным признанием ему не везло. Кандидатуру писателя выдвигали в члены Академии наук — но не избрали, несколько раз его номинировали на Нобелевскую премию по литературе, и тоже не прошло. Однако к 1914 г. у него уже вышло 24-томное собрание сочинений, чем могли похвастать немногие классики.

Первую русскую революцию писатель встретил в Париже (он провел там два года и вообще уезжал за границу часто и надолго), и издали приветствовал ее статьей «Грядущий хам», в которой предостерег общество от недооценки «грядущего хамства, идущего снизу — хулиганства, босячества, черной сотни», а спасителем отечества назвал интеллигенцию.

Свою позицию писатель закрепил в ряде статей («Царь и революция», «Не мир, но меч», «К будущей критике христианства» и др.), в которых провозгласил скорый приход некой мистической революции. Революция пришла, но далекая от мистики, а, как любили тогда выражаться», «натюрель». Февральскую революцию мистик приветствовал, а Октябрьская повергла его в шок.

В 1920 г. чета Мережковских эмигрировала. Предприняв тщетную попытку спровоцировать главу польского правительства Ю. Пилсудского на войну с большевистской Россией, они перебрались в Париж. Там писатель порадовал эмигрантов лекцией «Большевизм, Европа и Россия».

В сентябре 1928 г. Мережковский принял участие в 1-м съезде русских писателей-эмигрантов, организованном югославским правительством в Белграде.

В 1926—1939 гг. в доме Мережковских регулярно собирались члены литературно-философского общества «Зеленая лампа» под председательством Г. Иванова. Дмитрий Сергеевич услаждал своих почитателей религиозно-философскими трактатами («Тайна трех. Египет и Вавилон», «Тайна Запада. Атлантида-Европа»), биографическими эссе («Наполеон», «Данте») и пр.

Наибольшую известность писатель получил как создатель эссеистики, ставшей кладезем цитат, в которой центральное место заняло огромное трехтомное эссе «Иисус Неизвестный» (1932—1933), при написании которого эссеист использовал огромный арсенал апокрифов.

В конце 1930-х гг. были написаны несколько религиозных исследований: «Павел, Августин», «Св. Франциск Ассизский», «Жанна д'Арк и Третье Царство Духа» (под общим заглавием «Лица святых от Иисуса к нам») и др. Незадолго до смерти писатель завершил свою последнюю трилогию об «испанских тайнах»: «Санта Тереза Испанская», «Св. Иоанн Креста» и «Маленькая Тереза». Посмертно на французском языке была издана трилогия «Реформаторы», «Calvin» и «Pascal».

Мережковский из всех русских писателей-эмигрантов был самым непримиримым антисоветчиком. В 1936 г. он подстрекал Муссолини начать «священную войну» с Советской Россией, в 1939—1941 — Гитлера.

Когда Германия напала на СССР, писатель выступил на парижском радио и приветствовал фашистские орды в их освободительном походе, а фюрера сравнил с Жанной д’Арк, «призванной спасти мир от власти дьявола».

Большая часть русской эмиграции отшатнулась от «коллаборациониста». Мережковский умер в нищете в оккупированном Париже 7 декабря 1941 г. На могильный памятник писателю скинулись французские издатели.