Мать и мачеха

Анатолий должен был вернуться из командировки неделю назад, но знакомый сигнал под окнами малосемейки не раздавался. Муж всегда высчитывал сколько дней займет поездка: как-никак дальнобойщик со стажем, лишь изредка ошибался на день-другой. И вдруг... А тут еще заговорили о непогоде там, где лежал путь Анатолия. И я совсем потеряла покой: где он, что с ним? Фантазия рисовала перед глазами перевернутые машины и окровавленные тела. Одну ночь и вовсе не спала, измеряла шагами комнату в шестнадцать квадратов. Накануне беспристрастные синоптики сообщили о возможном сходе лавин, и в моем мозгу тут же возникла неутешительная картина: "КамАЗ"-шаланда под огромными глыбами снега, беспомощно скользящий над обрывом...
Но в один из вечеров мои ожидания наконец-то были вознаграждены. Не услышала я привычного, ставшего родным сигнала, зато тем приятнее стал сюрприз. Анатолий показался в дверях с неизменными пакетами и многочисленными сумками. Сложив все это, сказал, улыбаясь в выросшую бороду:
-- Я приехал не один, иди встречай, он там внизу с вахтерами, попутно оставшиеся вещи захвати.
Перед отъездом Анатолий сказал, что дорога проходит недалеко от его родной станицы на Ставрополье, и если удастся уложиться в график, то он заедет повидать мать и сына от первого брака, а договорится  с бывшей женой – и вовсе возьмет его к себе. Брат как-то писал, что не все у Надежды ладится с новым мужем, хоть и произвели они на свет двоих мальчишек
Наконец-то мечта Анатолия   сбылась: Вовка был рядом и сиял от счастья. Вот он, его папка, большой и сильный, и не надо называть папой чужого дядю, от которого и слова доброго не услышишь. Губы мальчика расплывались в улыбке – точь-в-точь как у Анатолия. Этим двоим уже казалось, что все трудности позади. И нелегкий разговор с Надеждой, и взгляд с укоризной директора школы, выдавшего личное дело. Мол, что же вы, родители, все не решите своих проблем, они тяжким грузом ложатся на мальчонку, на неокрепшую психику, вот и не справляется он со школьной программой. Мыслимо ли дело, третий год во втором классе? Сколько школ сменил, а толку... Ничего, выдюжили – и  когда машина сломалась в горах, и теплая кабина вмиг превратилась в ледник.
У меня сложности только начинались. Надо было строить отношения с этим совершенно незнакомым человеком. О его недавней жизни довелось услышать столько такого, что порой все казалось страшной фантастикой, нелепостью, но никак не действительностью. И это прошлое не осталось где-то далеко, а наложило свой отпечаток на душу мальчика. И все это рано
или поздно проявится.
"Найдем ли общий язык? Будет ли Вовка откровенным? А если начнет действовать исподтишка?.. А что он любит есть? Как
готовит Надежда? Надо будет об этом его подробненько распросить.  Почему же он не справляется со школьной программой? Надо срочно оформить его в школу и почаще наведываться туда, беседовать с учителем. Авось, совместными усилиями преодолеем порог непонимания, наверстаем упущенное».
 Эти и другие всякие мысли громоздились в моей голове, когда все семейство - муж, сын и маленькая дочка смотрели десятые сны.
...Первый сюрприз поджидал меня утром, когда стали разбирать вещи. Стало очевидно, что отправлять Володю в школу просто не в чем. В январские морозы родная матушка отправила сына в резиновых сапожках, старенькой куртке и в шапке, которая была впору разве что в детском саду. Так что визит в отдел образования откладывался. Надо было срочно идти в магазин за одеждой.
Пока мои мужчины примеряли пальто и шапки, заглянула в отдел для девочек - присмотреть что-нибудь веселенькое дочке. И тут как-то незаметно подошёл Вова, сказал:
 - Мам, пойдем, - папка зовет.
 Сказал так, как будто он говорил мне это каждый день много-много лет! Я была растрогана до слез.
...Пробелы в школьной программе просто потрясли. Складывал и вычитал числа с трудом. С таблицей умножения вообще не был знаком. На письме не признавал букв, обозначающих мягкость согласных. Писал: "Я лублу розы". На месте "Ю" он слышал "У", потому что долго тянул звук, вытянув губы трубочкой. Элементарные объяснения не помогали, пришлось обращаться к логопеду, и тот дал специальные упражнения. Стену непонимания удалось чуть-чуть сдвинуть! Трудно сказать, кто больше радовался успеху. Учительница, педагог с большой буквы, оценила наши старания хорошее оценкой, но я понимала, что это все-таки пока аванс, до четверки, характеризующей действительно твердые знания, нам было еще далеко. Я осознала, что на какое-то время со своей учебой в университете придется расстаться.
Анатолий то и дело оставлял нас втроем, и это позволяло поближе узнать Володю .  Иногда он удивлял. А порой ошарашивал вопросами и рассказами.
 Как-то утром огорошил:
 - Мама, а мы сегодня будем кушать?  - Конечно, а почему ты об этом спрашиваешь? - Мы не всегда ели, только когда мама никуда не уходила. Нам она оставляла только хлеб, и мы его ломали, потому что он быстро засыхал, на второй день. Мне еще везло, меня иногда к себе бабушка забирала, мне у нее всегда было хорошо.
Мальчишка не скрывал удивления, если я рассказывала Анатолию
о заходивших, пока он был в отъезде, наших общих друзьях,
передавала приветы, иногда деловые предложения - съездить
на рыбалку или за продуктами на дачу. Но парень-то прибыл к нам совершенно из другого мира! Оттуда, где мужчины наведывались к маме не ради чашечки кофе и привета. И, конечно, сообщать о визите одного другому было категорически запрещено! Когда он об этом поведал, стало просто не по себе. Оказывается, однажды, сам ничего не подозревая, Вовка проболтался. На вопрос "дома ли мама?" ответил, что дома и  к ней пришел дядя Вася. Мужики, пьяные, намяли друг другу бока "из-за бабы", а "баба" избила сына утюгом по голове.
Рассказывая об этом кошмаре, мальчик даже спустя большой
промежуток времени будто ощутил страшную боль и заплакал. Вместе с ним и я. Какой ценой научили мальца хранить тайну! Что там клятвы, скрепленные кровавыми вензелями! Такие клятвы были добровольными.
Каким-то чутьем я поняла, что теперь у него могут быть другие тайны: он придумает, о чем не следует делитъся с нами.
Но Вова вдруг развеял мои подозрения. Когда мы были дома одни, он шепотом сообщил:
 - Мам, ты только папке не говори, он мне не разрешил об этом рассказывать, чтобы ты не расстроилась. Но мы ведь сюда, пока доехали, еле-еле были живы  В горах наша машина чуть-чуть в пропасть не сорвалась, одно колесо уже висело над огромной ямой, а папка сильный, сумел выехать.
"Не в ту ли ночь я не сомкнула глаз?" - спросила я себя, а Володе пообещала, что теперь у нас будет один секрет на двоих. Как я радовалась его откровенности! 
...Однажды провожала его в школу, и мы уступили путь
трамваю. Сзади, на прицепе, прозванном в народе почему-то
"колбасой", словно воробьи, сидели, висели пацаны. Посмотрела
на Вовку: глазенки заблестели! Понятно, надо срочно принимать меры. И всю оставшуюся часть дороги внушала, как это опасно - ездить на «колбасе». Не успокоилась, пока не услышала:
- Мама, я не буду.
Но это не было слово джентльмена! Какое-то время дремавшая бестия вновь проснулась! И до чего же хитрым и смышленым оказался парнишка! Эту бы смышленость да в нужное русло! Он довольно методично стал усыплять мою бдительность. То с осуждением говорил об Алешке с первого этажа, катавшемся на трамвайном прицепе, то подробно рассказал о визите в класс милиционера, который поведал много печальных историй, приключившихся с юными пешеходами. Для твердой уверенности я взяла с Вовки слово, что если очень захочется покататься, я дам ему денежку на проезд.
И... успокоилась. Как дорого мне это обошлось! Еще дороже -Володе. Только осознал он все гораздо позже.
Утром Анатолий попрощался с нами, а вечером я долго не могла дождаться сына из школы. Закончились уроки и консультации, но Володи не было. На душе стало тревожно. Начала одевать дочурку, чтобы идти встречать Вову, и тут в дверь постучали. В комнату вошла женщина в белом халате... Заверив, что ничего страшного не произошло, спокойным тоном сказала:
 - Ваш мальчик катался на трамвайном прицепе, сорвался и стукнулся головой об рельсы. Люди на остановке увидели и вызвали "Скорую". Теперь надо обследовать, нет ли сотрясения мозга. Если опасения подтвердятся, он будет в областной больнице.
 Это было как гром средь ясного неба! И страх за здоровье мальчишки, и обида смешались вместе. Я не выдержала, разревелась. Значит, не считал он меня старшим другом и всегда бессовестно врал!
...На следующий день к нам заглянула женщина с  Вовкиным
одноклассником и прямо с порога спросила:
- А где Вовик?
Ничего не понимая, объяснила случившееся. Нежданную гостью как ветром сдуло. Сначала я решила, что это мать одноклассника -- "колбасного попутчика". Но уж слишком неприятно было на душе. Отправилась на первый этаж, где досужие вахтеры, прежде чем пропустить гостей на этажи, требуют оставить документы. Тут меня сразили наповал, сказав, что это приехала родная мать нашего Вовки. Мне ничего не оставалось делать, как только отправляться вслед за ней в областную больницу.
Когда добралась, услышала в приёмном покое, как Надежда общалась с лечащим врачом по телефону, рассказывая о своих намерениях как можно скорее забрать сына из больницы и увезти домой. Странная, конечно, манера у врача - беседовать с родственниками пациентов по телефону, в данном случае даже решать судьбу ребенка! Но... не я ему судья. Между тем врач поинтересовался, у кого же проживает сын вдали от матери. И тут я услышала слово, холодное, горькое, которое относилось ко мне:
- Да здесь он у отца и его второй жены, она моему сыну мачеха!
Потом пошли объяснения, что у нас с Анатолием юридически прав нет никаких, десять лет назад при разводе суд оставил сына ей.
- Конечно, - подумала я, - кто же отнимет у матери грудного ребенка? А ты сейчас спроси у сына, нужна ли ты ему такая, пропившая всякую совесть, променявшая сыновей на собутыльников? Ведь мне хорошо известно, сколько раз уже пытались лишить тебя родительских прав. Только эти намерения и обуздывают распутницу...
Но меня ожидало полное разочарование. Врач поддался уговорам и на свой страх и риск, вручив Надежде горсть таблеток, выписал Вовку. С какой радостью он обвил руками шею матери!
 - Мамочка, я так соскучился! Ты возьмешь меня с собой?
Только детские души способны на всепрощение и бескорыстие.
Домой мы ехали втроем. Я пыталась сохранить сына для отца. Надо было наладить нормальные (если можно так выразиться) с Надеждой, хотя надежды не было никакой.
Радостная от встречи с сыном, мать вдруг начала рассказывать,
как у нее вдруг защемило сердце, и она поняла, что что-то случилось с Вовиком. Оставив младших у своей матери, купила билет на ближайший самолет... Поделилась:
Сынуля у меня ласковый, заботливый. В доме первый помощник. Старший! Когда я болела, он и воду носил, и даже омлет мне готовил.
Вовка же окончательно был сбит с толку и называл мамой нас обеих. Мы сразу оборачивались в его сторону при этом слове. Мне обещал, что будет писать письма - и нам, и маленькой сестренке.
Только так и не написал ни одного, хотя сестричка уже давно сама умеет читать.
 С возвращением Анатолия меня ждал еще один сюрприз: нет, не материнское чутье заставило Надежду приехать к нам. Просто в очередной раз нависла угроза лишения материнских прав, а вместе с ними пособий и алиментов. Вот этого-то лишаться не хотелось! И горе-мамаша вмиг протрезвела и образумилась.
Но больше всего потрясло то, что... матери у нее давно нет. Скорее всего, мальчишки в очередной раз сидели дома
под замком с засохшей буханкой хлеба.
От своих сокурсников я тогда отстала основательно,
пришлось оформлять академический отпуск. Но свой первый педагогический экзамен, считаю, выдержала. В табеле у Володи появились твердые тройки и даже несколько четверок. Может быть, слабенькие, "с минусом", но лиха беда начало! Мальчик понял, что он тоже может учиться и получать от этого радость. А еще я поняла, что из него вырастет хороший человек. Ведь в сердце его поселилась любовь, способная понять и простить. А его враки... Может, он выдавал себя за такого, каким ему очень хотелось быть?