Портрет сословного общества

      В XIX веке Россия переживала новую (после реформ Петра) волну модернизации - развитие промышленности по образцам западного капиталистического хозяйства. Но здесь это развитие происходило в  иных культурных и социальных условиях, не так, как это было  двести лет назад на Западе. Рассмотрим  социальный портрет российского общества, каким оно подошло к  «Февралю».

     Самое большое сословие (85% населения) в России представляли крестьяне. К ним примыкала значительная прослойка тех, кто вел "полукрестьянский" образ жизни. В  отличие от Запада, в России не произошло длительного "раскрестьянивания", сгона крестьян с земли и превращения их в городской пролетариат. Напротив, к началу ХХ века крестьянская община почти "переварила" помещика и стала "переваривать" немногочисленных хозяев типа капиталистического фермера. О положении и настроениях крестьянства я подробно рассказал в главе «Реформа 1861 года». Поговорим о других слоях российского общества начала XX века.

     Рабочий класс России пока еще не обрел мироощущения пролетариата - класса утративших корни индивидуумов, торгующих на рынке своей рабочей силой. В подавляющем большинстве русские рабочие были рабочими в первом поколении и по своему типу мышления оставались крестьянами.

     Городской рабочий начала XX века говорил и одевался примерно так же, как и крестьянин, был близок к нему по образу жизни и по типу культуры. По сословному состоянию большинство рабочих были записаны как крестьяне. Сохранение общинной этики и навыков жизни в среде рабочих проявилось в форме мощной рабочей солидарности и способности к самоорганизации, которая не возникает из одного только классового сознания. Это и определило совершенно необычное для Запада поведение российского рабочего класса в революционной борьбе.

     Буржуазия в России, скованная сословными рамками, не успела и уже не могла выработать того классового сознания "юной" буржуазии, которое на Западе сделало ее революционным классом "для себя". В отличие от западного капитализма, где представители крупной буржуазии начинали как предприниматели, российский капитализм с самого начала складывался в основном как акционерный. Крупные капиталисты происходили не из предпринимателей, а из числа управленцев - директоров акционерных обществ и банков, чиновников, поначалу не имевших больших личных капиталов. Крупные московские ("старорусские") капиталисты вроде Рябушинских, Морозовых или Мамонтовых, начинали часто как распорядители денег старообрядческих общин. По своему типу мышления и те, и другие, не походили на западных буржуа-индивидуалистов.

      "Масса" буржуазии была очень мала. В Москве, согласно переписи 1902 года, было 1394 хозяев фабрично-заводских заведений, включая мелкие. 82% предпринимателей входили в состав старых ремесленно-торговых сословий, были включены в иерархию феодального общества, имели свои сословные организации и не испытывали острой нужды в переустройстве общества на либерально-буржуазный лад.
 
       Многочисленные попытки основать политические партии буржуазии ("собственников") не увенчались успехом. Одним из парадоксов России было то, что за расширение возможностей буржуазного развития боролись партии, не являющиеся чисто буржуазными ни по своему социальному составу, ни по идеологии.

       Обычным для ортодоксальных марксистов и либералов было считать, что русская революция произошла "слишком рано" - не созрели для нее еще предпосылки, слаба была буржуазия, не созрела почва для демократии. Однако, это представление совершенно не учитывает фазу "жизненного цикла" всей капиталистической формации и прежде всего Запада, следовать которому пытались и либералы, и марксисты.
 
       Изучая, начиная с 1904 года, события в России, немецкий социолог, историк и экономист, разработчик теории «социальных действий»  М.Вебер пришел к гораздо более сложному и фундаментальному выводу: "слишком поздно!". Успешная буржуазная революция в России уже невозможна. И дело было, по его мнению, не только в том, что в массе крестьянства господствовала идеология "архаического аграрного коммунизма", несовместимого с буржуазно-либеральным общественным устройством.
 
       Главное заключалось в том, что русская буржуазия оформилась как класс в то время, когда Запад уже заканчивал буржуазно-демократическую модернизацию и исчерпал свой освободительный потенциал. В результате в Россию импортируется капитализм, который, с одной стороны, пробуждает радикальные социалистические движения, но в то же время воздвигает против них зрелую бюрократическую организацию, абсолютно враждебную свободе. Под воздействием импортированного капитализма русская буржуазия до срока состарилась и, вступив в союз с бюрократией, оказалась неспособной совершить то, что на Западе совершила юная буржуазия. "Слишком поздно!".

       Та небольшая часть крупных капиталистов, которая смогла войти в симбиоз с "импортированным" зрелым западным капитализмом, после 1905 года заняла столь радикальную социал-дарвинистскую антидемократическую позицию, что вступила в конфликт с господствующими в России культурными нормами и влиться в революционное движение не могла.

       Как общественная позиция такой взгляд укорениться в России не мог - общество не следовало англосаксонским идеалам, оно "страдало сентиментальностью". Российская буржуазия пришла к началу ХХ века как экономически сильный, но "культурно больной" класс, с внутренне противоречивым самосознанием.

       В 1905 году тот же Вебер высказал мнение, что грядущая русская революция не будет буржуазно-демократической, это будет революция нового типа, причем первая в новом поколении освободительных революций.
 
        Не получила буржуазия в России и того религиозно освященного положения, которое дали западной буржуазии протестантизм и тесно связанное с ним Просвещение. В России идеалы Просвещения распространились, уже утеряв свою роль носителя буржуазной идеологии. Здесь буржуазные либералы стали романтиками, обреченными на саморазрушение. Как ни парадоксально, они были вынуждены на деле выступать против капитализма - зрелого и бюрократического.

        М.Вебер, объясняя коренное отличие русской революции от буржуазных революций в Западной Европе, приводит фундаментальный довод: к моменту первой революции в России понятие "собственность" утратило свой священный ореол даже для представителей буржуазии в либеральном движении. Это понятие даже не фигурирует среди главных программных требований этого движения.

        Буржуазия в России не воспринималась как основная сила  революции другими частями общества. Ведущая буржуазная партия (партия Народной свободы, "конституционные демократы" - кадеты)  была реформистской и стремилась предотвратить революцию. Но и эта партия поначалу была "антибуржуазной" и, как говорили в 1905 году сами кадеты, "не имела противников слева" (а слева от нее были и эсеры, и большевики).

        Часть буржуазии, переживавшая духовный кризис, поддерживала социалистическую оппозицию, заигрывала с масонами, порой тяготела к социал-демократам (иногда даже финансируя их боевые дружины, как в 1905 году крупный московский заводчик Шмит, именем которого назван проезд на Красной Пресне).  Но и эта небольшая часть буржуазии не претендовала на роль лидера в революции, она лишь следовала голосу больной совести.
 
        Интеллигенция. Судя по материалам переписи 1897 года, профессиональная интеллигенция на тот момент включала в себя около 200 тыс. человек. С начала ХХ века ее численность быстро возрастала, и к 1917 году оценивалась в 1,5 млн. человек (включая чиновничество и офицеров). Наиболее крупной группой накануне революции 1917 года были учителя (195 тысяч) и студенты (127 тысяч). Врачей было 33 тыс., инженеров, адвокатов, агрономов - по 20-30 тысяч. Около трети интеллигенции было сосредоточено в столицах.

        Восприняв западные либеральные и демократические идеи, эта интеллигенция в то же время не стала буржуазной. Стихийная социальная философия русской интеллигенции (не сводимая ни к какой конкретной идеологии) представляла собой противоречивое сочетание идеалов свободы гражданского общества с мессианским, в основе своей религиозным идеалом правды и справедливости, свойственным обществу традиционному и именно в русской истории.
Приняв с энтузиазмом идею свободной личности, русская интеллигенция не могла согласиться с антропологией западного гражданского общества, которая представляла человека как конкурирующего индивида, вынужденного непрерывно наносить ущерб ближнему в борьбе за существование. Тем, кто был воспитан на Пушкине, Толстом и Достоевском, было невозможно принять в целом рационализм философа гражданского общества Джона Локка, согласно которому разъединение людей оправдано, ибо "никто не может разбогатеть, не нанося убытка другому".

        Если для западного интеллектуала, проникнутого рационализмом Просвещения, идеалом был поиск "правды как истины", то для русского интеллигента этот идеал неразрывно сочетался с поиском "правды как справедливости".
 
        В результате, русская интеллигенция, проведя огромную работу по разрушению легитимности Российского самодержавия, не смогла стать той духовной инстанцией, которая взяла бы на себя легитимацию государства буржуазного. Напротив, значительная и в этическом отношении очень авторитетная часть интеллигенции заняла определенно антикапиталистические позиции. Важным идеологическим (и шире - духовным) условием, повлиявшим на ход развития революции и последующего советского периода, было сильное влияние марксизма на культурный слой России.
 
        Дав непревзойденную по своим познавательным возможностям методологию для анализа капиталистического хозяйства, марксизм оказал очень большое влияние на всех экономистов. В начале ХХ века С.Н.Булгаков писал в "Философии хозяйства": "Практически все экономисты суть марксисты, хотя бы даже ненавидели марксизм". Заметим, что в то время, время быстрого хозяйственного развития России, воздействие экономистов на сознание интеллигенции и всей читающей публики было очень значительным.

        Будучи теснее связан с наукой, нежели либерализм, марксизм обладал более широкими объяснительными возможностями. Исходя из мессианской идеи преодоления того отчуждения между людьми и между человеком и природой, какое породила частная собственность, марксизм нес огромный заряд оптимизма - в отличие от пессимизма буржуазной идеологии, выраженного в социал-дарвинизме (мальтузианстве и других его вариантах). Именно эти качества, созвучные традиционным идеалам русской культуры, объясняли тягу к марксизму в России.
 
        От буржуазных ценностей интеллигенцию отделяла не только мировоззренческая пропасть, но и социальные условия жизни. Вопреки расхожему мнению времен горбачевской перестройки, основная масса интеллигенции в России накануне революции 1917 года по уровню материального благосостояния относилась к бедному большинству народа. С.Говорухин, поразивший воображение обывателей СССР устрицами и осетриной, почем зря лежавших на витринах магазинов и лавок "России, которую мы потеряли", предусмотрительно не сообщил, что 40% интеллигентов России в апреле 1917 года имели доход до 1,5 тыс. руб. в год, которые определялись как прожиточный минимум, а еще 40% - доход около 1,5 тыс. руб. (средняя зарплата рабочего-металлиста была 1262 руб.).

         Учителя сельских школ зарабатывали меньше, чем чернорабочие - в среднем 552 руб. в год (это в среднем, но 66% из них имели зарплату в пределах 408-504 руб. в год), да и эта зарплата не выплачивалась по несколько месяцев.
 
         Так что сам быт большинства интеллигенции вовсе не побуждал ее в социальных конфликтах быть на стороне капитала. Интеллигенция сочувствовала революции, имея в виду ее освободительное, а не буржуазное начало, а молодое поколение - студенты - активно участвовали в выступлениях рабочих и крестьян.
 
         Дворянство. Это сословие было небольшим по численности, дворяне составляли около 1% населения, но значительная часть их деклассировалась, пополнив ряды разночинной интеллигенции. Помещиками были около половины дворян (примерно 0,5% населения). Однако это сословие обладало очень большим экономическим и политическим влиянием, владея примерно третьей частью земельных угодий страны. В 1905 году стоимость земель дворян в 50 губерниях России на 60% превышала общую массу акционерных капиталов в стране. Поместное дворянство как сословие испытывало сильное давление. Треть крупных поместий, имевших свыше 500 десятин земли, (и почти треть их земель) была уже буржуазной (ими владели купцы и выходцы из крестьян). Из имений от 100 до 500 десятин дворянских было лишь 46%. 26% имений от 20 до 100 дес. уже не выдерживали конкуренции с кулацкими хозяйствами.

         Отметим важную роль дворянства, которая часто теряется из виду. Это сословие "связывало" российское общество, поскольку дворянам были присущи высокая географическая мобильность и обширные социальные связи. Как правило, помещики жили в селе и одновременно в уездном или губернском городе, часто посещали столицы и выезжали за границу. Их родные пополняли ряды чиновничества и офицерства, их дети учились в университетах. Через них город был тесно связан с деревней (другим каналом связи были крестьяне, уходившие в город на заработки).
 
        Дворянство, имевшее своим главным источником дохода земельную собственность, трудно перенесло отмену крепостного права и последовавший за ним сельскохозяйственный кризис. В начале века большая часть поместий находилась в упадке, 80% дворянства были не в состоянии содержать свои семьи только на доходы от земли. Это определило заметный рост оппозиционности дворянства, которая выразилась в активном участии в земском движении и либеральных настроениях (поддержке конституционализма).

        Дворянство недоброжелательно относилось к программам индустриализации как "выжиманию ресурсов из сельского хозяйства", не видело для себя возможности воспользоваться выгодами от развития капитализма, оно связывало свое благополучие с земельной собственностью и государственной службой. Попытки деятелей дворянства восстановить давно уже иллюзорные патриархальные отношения с крестьянами полностью провалились. Крестьяне четко определили свое отношение к помещикам как классовому врагу.
Верно оценив отношение к себе крестьян, дворянство уже не могло отстаивать демократические принципы, особенно всеобщее избирательное право - оно бы означало полное устранение дворянства с политической арены.

        Революция 1905 года заставила помещиков обрести классовое самосознание и создать политическую организацию - Совет Объединенного Дворянства. В ее рамках вырабатывались концепции приспособления дворянства к новой ситуации. Суть ее была в частичном восприятии западнических идей и идее роспуска крестьянской общины, которая показала свой революционный потенциал. Западничество дворянства было очень избирательным - принимались принципы либеральной экономики (прежде всего, приватизация земли крестьянских общин, при том, что помещичья собственность объявлялась "неотчуждаемой"), но отвергались принципы парламентской демократии.

         Когда Столыпин, глубоко понявший уроки революции 1905-1907 годов, предложил и стал осуществлять целостную программу модернизации хозяйства и государства России на капиталистических принципах, консервативное дворянство приняло из нее только ее аграрную часть (разрушение общины и приватизацию земли). Но оно стало оказывать нарастающее сопротивление остальным разделам реформы, без которых и аграрная часть была обречена на крах.

         Дворянство поставило заслон буржуазной государственности "справа". * Его неприятие либерально-капиталистического строя стало фундаментальным. Газета "Утро России", которая вновь стала издаваться с ноября 1909 года на деньги крупного капитала (Рябушинские, С.Н.Третьяков и др.), писала 19 мая 1910 года: "Дворянину и буржуа нельзя уже стало вместе оставаться на плечах народа: одному из них приходится уходить".
Как это бывает на стадии разложения сословного общества, привилегированное сословие морально деградирует и становится движущей силой регресса. Таким и стало дворянство после революции 1905 года.

         Особым было положение духовенства. В начале века Церковь стала по сути частью государственной машины Российской империи, что в условиях назревающей революции послужило одной из причин падения ее авторитета в массе населения (что, кстати, прямо не связано с проблемой религиозности). Поэтому, кстати, полезно вспомнить, что кризис Церкви в начале века вовсе не был следствием действий большевиков-атеистов. Он произошел раньше и связан именно с позицией Церкви в момент разрушительного вторжения капитализма в русскую жизнь. Согласно отчетам военных духовников, когда в 1917 году Временное правительство освободило православных солдат от обязательного соблюдения церковных таинств, процент причащающихся сразу упал со 100 до 10 и менее. О духовенстве я рассказал в главе «Церковь и самодержавие».

         Крестьяне и дворяне. Для выбора  будущего пути России установки крестьянства были важны уже потому, что оно составляло подавляющее большинство населения и главный источник национального богатства, из него рекрутировались рабочие и солдаты. Дворяне же "связывали" все общество тем, что из него генерировалась культурная и управленческая элита. Две эти важнейшие социальные группы (сословия) надо рассматривать не только порознь, но и в их взаимодействии, как "связку", как особую подсистему российского общества.

        С середины 90-х годов XIX века "миры" крестьян и помещиков стали быстро расходиться к двум разным полюсам жизнеустройства: крестьянство становилось все более "общинным", а помещики - все более капиталистами. Крестьяне строили "хозяйство ради жизни" с ориентацией на самообеспечение, а помещики - "хозяйство ради прибыли".
Напряженность между двумя этими полюсами приобретала не только экономический, но и мировоззренческий характер, имеющий даже религиозные корни.

        Сведение социальных отношений на селе к экономическим - глубокая ошибка. Работая батраком у помещика, крестьянин с десятины обрабатываемой им земли получал, по данным русского сельского хозяина и, одновременно, государственного деятеля А.С.Ермолова, 17 руб. заработка, в то время как десятина своей надельной земли давала ему 3 руб. 92 коп. чистого дохода. Тем не менее, крестьяне упорно боролись за землю и против помещиков.

        Все теоретики начала века, кроме ученых народнического толка, видели причину этого в косности архаического мышления крестьян - примерно как и нынешние либеральные экономисты. На самом деле батрак и хозяин крестьянского двора - не просто разные статусы, а фигуры разных мироустройств. И все теории, исходящие из модели "человека экономического", к крестьянину просто неприложимы и его поведения не объясняют. Главная проблема в отношениях между крестьянством и помещиками сводилась к земле. Захват земли помещиками крестьяне никогда не признавали законным и в этом вопросе на компромисс не шли. Требование крестьян было однозначным: национализация земли.

        Здесь был корень конфликта, ибо европейски образованные дворяне и политики исходили из западных представлений о частной собственности. Понятно, что требования крестьян выглядели в их глазах преступными и отвратительными посягательствами на чужую собственность. Этот конфликт не находил рационального разрешения через общественный компромисс во многом потому, что две части общества существовали в разных системах права и не понимали друг друга, считая право другой стороны "бесправием".  Такое "двоеправие" было важной своеобразной чертой России, до сих пор не изжитой.

        Право на землю в сознании крестьян было тесно связано с правом на труд. Представления о праве на труд и на землю имели под собой религиозные корни и опирались на православную антропологию - понимание сущности человека и его прав. В среде православных крестьян России в начале века идея "всеобщего пpедназначения имеющегося добpа" казалась самоочевидной, и ее противники выглядели просто злонамеренными людьми. Хотя Православие избегало явного изложения социальных доктрин, в духовно-религиозном плане частная собственность всегда трактовалась как небогоугодное устроение.
Отрицание помещичьей собственности на землю приобретало не только политический, но и религиозный характер и направляло Россию в русло антибуржуазной революции.
 
         Надо считать несчастьем России тот факт, что главные политические и философско-политические течения начала века, оттеснившие на обочину народников, следовали евроцентристским представлениям о человеке, собственности, хозяйстве. Не понимая мировоззрения крестьян, они невольно углубили общественный раскол, придали ему характер поистине религиозного конфликта.
 
         Удивительно точным оказалось предвидение М.Вебера, который внимательно следил за ходом революции 1905-1907 годов. Он писал в 1906 году: "О разложении "народнической" романтики позаботится дальнейшее развитие капитализма. Без сомнения, ее место займет, по большей части, марксизм. Но для работы над огромной основополагающей аграрной проблемой его духовных средств совершенно недостаточно, и именно она может вновь свести между собой оба эти слоя интеллигенции".

         Так и получилось, верх взяли большевики, преодолевшие узость марксистского взгляда на крестьянство, пришедшие к идее союза рабочих и крестьян и принявшие аграрную программу наследников народничества, эсеров (а затем, при переходе к НЭПу, и концепцию неонародника А.В.Чаянова).


        Примечание:  Была использована статья С.Кара-Мурзы «Первый глоток капитализма в России: крах буржуазной революции как исторический урок» (см. «Наш современник», 2001 г., №7).


Рецензии
Буржуазную революцию делает класс предпринимателей, которые ограничины в своих действиях патентами и лицензиями принадлежащими сословному классу элиты. Хочет буржуин молодой, продавать товар свой, а шиш, нельзя, это право у герцога или барона. В Российской Империи никогда небыло сословных ограничений на права торговли своими товарами, поэтому и небыло нужды в борьбе буржуазии за свои права. Поэтому буржуазия была разобщена и постоянно конкурировала друг с другом. Небыла способна к объединению, к тому же была малочисленна по отношению к общему населению. Большевитскую революцию можно было делать до 1930 годов, дальше класс буржуазии достигал численности не позволявший большевикам, взять власть. Китай, знал массу большевитских переворотов, когда все национализировали, а затем медленно приватизировали до следующего крестьянского восстания.

Дмитрий Тагиров   11.09.2013 20:04     Заявить о нарушении
Дмитрий! В качестве основных движущих сил революции 1905 года выступили не предприниматели, а мелкобуржуазные слои города и деревни. Февральская революция 1917 года тоже имела буржуазно-демократический характер, но была осуществлена главным образом силами рабочих и солдат. Русская буржуазия, получившая к этому времени некоторый опыт политической борьбы, также участвовала в этом мероприятии, что и привело ее к власти. Но удержать власть не сумела, потому, что не смогла решить проблемы солдат (то-есть крестьян) и рабочих. Большевики ждать до 1930 годов не захотели и власть у буржуинов отобрали в 1917.
Добра Вам!

Борис Сидоров   12.09.2013 00:56   Заявить о нарушении
Хочу сделать поправку. Народничество в России опиралось на идеи Бакунина.
Софья Перовская, Желябов, Михайлов, Кибальчич, Плеханов (в начале пути) - все они были анархистами.
Анархистской была и партия эсеров, самая многочисленная партия России с 1903 по 1919 гг. В 1917 г. ее численность оценивалась в 1, 2 млн. чл. С учетом того, что она опиралась на крестьянство, ее идеология была гораздо сильнее распространена, чем марксистская.

Сергей Шрамко   28.10.2013 09:40   Заявить о нарушении
Сергей Иванович! Не понял, что следует из того, что народники были еще и анархистами, а эсеры являлись самой многочисленной партией?
С уважением

Борис Сидоров   28.10.2013 15:31   Заявить о нарушении
Вообще говоря, эсеры были самой влиятельной партией первого 20-летия. Неслучайно Керенский ушел от трудовиков и записался в 1917 г. в эсеры. Они же (левые) были главной ударной силой Октября. Если большевиков было менее 100 тысяч, то левых эсеров 400 тыс. В Петрограде соотношение было еще выразительнее - 6:1.

Сергей Шрамко   28.10.2013 15:48   Заявить о нарушении
Я понял - во всем виноваты эсеры.

Борис Сидоров   28.10.2013 19:23   Заявить о нарушении
Вина - вещь относительная. Виноваты многие. Император, начавший войну, не закончив подготовку к ней, и за полтора года не сумевший ни превратить страну в машину для победы, ни предотвратить голодные бунты. Распутинщина, деморализовавшая двор и армию. Огромное количество беженцев и военнопленных, деморализующее страну от столицы до крайних уголков.
Национальный вопрос, обострившийся вплоть до восстаний. Буржуазия, грабившая казну на военных заказах. Война, вместо блицкрига перешедшая в бессмысленную позиционную. Деятельность партий в Феврале была слишком незаметна, но мартовских эсеров было в десятки раз больше чем мартовских большевиков.

Сергей Шрамко   28.10.2013 19:35   Заявить о нарушении
Во всех сталинско-брежневских энциклопедиях и в книге Минца называется одна и та же цифра: в Октябре большевиков было 300-400 тысяч. Поэтому меня поразила таблица, подготовленная статотделом ЦК и приложенная к статье Бубнова ВКП (б) в 1-м издании БСЭ: на 1 января 1918 года численность партии (с кандидатами) 105 тысяч.

Сергей Шрамко   28.10.2013 20:05   Заявить о нарушении
Сергей Иванович! Не берите в голову такие пустяки - дела давно минувших дней. Самое главное большевики в 20-е годы сумели дисциплинировать страну, обучить народ, подготовиться к войне. А потом их сила превратилась в их слабость - "железную когорту" возглавили сначала Хрущев, а затем Горбачев. И все дисциплинированно закончилось.

Борис Сидоров   28.10.2013 20:41   Заявить о нарушении
Размываться партия стала действительно с 60-х годов. Я думаю, что началось с появления в личной собственности автомашин и дач...

Сергей Шрамко   28.10.2013 20:44   Заявить о нарушении
Дело не в автомашинах и дачах. Те, кто получил возможность их купить, перестали отвечать за порученное им дело, за которое получали приличные бабки. А спрос с таких работников прекратился. Если раньше вместе с партбилетом человек получал дополнительную ответственность и возможные проблемы, то, начиная с Хрущева, он стал получать пропуск к карьере (с минимальным напрягом в работе) и к материальным благам. Было сделано много ошибок в отборе в партию, кадровой политике, теоретическом осмыслении происходящих в экономике и обществе процессов.

Борис Сидоров   29.10.2013 09:17   Заявить о нарушении
То есть одновременно стала меняться личная психология, разрушаемая ощущением частной собственности, и требования к госпартаппарату либерализовались?

Сергей Шрамко   29.10.2013 09:21   Заявить о нарушении
"Не берите в голову такие пустяки - дела давно минувших дней".

Для меня-то - это главный предмет изучения...

Сергей Шрамко   29.10.2013 09:47   Заявить о нарушении
Я бы сказал, не требования к аппарату либерализовались, а, начиная с конца 50-х сам аппарат (партийный, государственный (в смысле верхушка хозяйственного) и советский) сам стал формировать требования к обществу и себе самому. У меня есть небольшое эссе о марксизме и либерализме - оба учения, в сущности, имеют одни корни, которые находятся в западном реформаторстве, просвещении и протестантизме. И оба не вписываются в идеологию русской (российской) цивилизации.

Борис Сидоров   29.10.2013 14:44   Заявить о нарушении
Я прочту! С уважением -

Сергей Шрамко   29.10.2013 14:59   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.