Тройка

  Холсты. Глава 30       


   - Не по нутру мне, батя, новая власть! Зря я послушал тебя и впрягся в это ярмо, -  не поздоровавшись, прямо с порога огорошил Макара  Степан, - что б соглашаться со всем этим, совесть в кармане держать  надо...
        - Охолонись чуток. Дай передохнуть малость... Марфа, собери на стол. Разговор с сыном у нас предстоит долгий.
      Макар только что вернулся с поля. Предстояла уборочная страда и он, в очередной раз  объезжал на лошади свой надел, проверял посевы.
     Благодетельница осень сулила щедрый урожай. Стояли последние летние деньки. Солнце изо всех сил натужно заигрывало с уходящим летом, посылая на землю прощальные тёплые поцелуи. Оно выполнило своё предназначенье сполна: отогрело, взрастило, выпестовало всё, что брошено в благодатную почву, не требуя благодарности и почитания. Теперь, только не ленись: прими смиренно, сохрани да  приумножь, и себе и другим во благо.
    Южный надел в несколько десятин, простирающийся вдоль небольшого берёзового перелеска с солнечной стороны уже готов к страде.
 Тугие, наливные колосья  хлебной нивы раскинулись огненно - рыжим ковром к горизону. Самое время  жатвы, пока хлеба не уложило на землю непогодой. Надо спешить, а там, глядишь и на северных участках дозреет хлебушек. Не всегда намеченное сбывается, но тут уж, от крестьянина мало что зависит. Против капризной погоды не попрёшь. Знай подлаживайся под  её нрав  неугомонный.
     - Эх, погода - непогодушка! Вечная грешница, - ухмыльнулся в усы Макар, - не подкачай родимая, смилуйся напоследок, подсоби уж, расстарайся...
    Не сходя с лошади перегнулся через седло. Захватив между пальцев несколько колосков, сдернул верхушки усатых веретенец,  растёр меж ладонями, поднёс к лицу, принюхался, закрыв глаза.
           - Вот он, настоящий запах жизни - то! Сколь намешано  тут всего!... Видно, через тебя, зёрнышко, сам Бог чует нас, грешных. И радости и скорби людские у Него в ладонях, яко ты в моих. Крепким, потайным  узелком связано  меж собою всё - не вырваться! Что ж тужишься, человечешко? Всё в сторону норовишь, хрипишь загнанной лошадкой, кровавой пеной исходишь... А не по себе дерево рубишь, ох -  не по себе, глупый...
  Подув в ладони, освободил плоды - зерновки от чешуек и ости, положил очищенные зёрна в карман. Слегка колыхнул уздечку:
    - Но - оо, родимая, поспешай! Не время рассусоливать, перекатывать из пустого в порожнее. Посудачим на печи когда спекутся калачи...

    -  От себя разве схоронишься? - продолжал возбуждённо Степан, пока Макар молча снимал дождевик, ополаскивал руки. -  Желаю прямо в глаза людям глядеть, а не косить в разные стороны, яко волк, затравленный...
   - Зря, говоришь, отцову волю на себя примерял? Ну и где б ты сейчас был, ежели б не примкнул к этой самой власти? - Макар присел к столу, напротив Степана и тяжёлым, испытывающим вглядом впился ему в глаза. -  Власть не по нутру, так она не девка, на выданье. И переть супротив её - всё одно, что мочиться против ветра. Когда паны дерутся - у холопов чубы трещат. Слыхал про такое? Наше дело малое: меньше рассуждай, больше делай...
         - Так ты, что же - согласный?! - вспылил Степан. - А не ты ли меня учил всегда жить по совести?
         - Научал, как же! И живи! Кто мешает?
         - Не пойму я тебя... 
         - А чего тут понимать... Ты у Панкрата Запашного свадебной тройкой правил. Вот на ней, на троечке, всё видать как на ладони. Можешь определить кто в упряжи за главного?
        - Коренник! Кто ж ещё? Быстрой, чёткой рысью метит, во главе всей упряжки.
        - С виду - так. А на деле? С боков - пристяжные. Неказистые лошадёнки, но дюжие. Галопом скачут, пришпиленные постромками. Одному без другого - никак. На всех трёх хребтах основное тягло. Потому - и уедут дальше и утянут больше.  А ну как, кажная - в разные стороны? Телега - ни с места...
 Нету ничего лишнего - то в жизни, сын , так же, как и главного. Всему на этой земле своя божья мета... Вот, гляди, - Макар подошёл к вешалке, вытащил из кармана плаща горсть зерна, раскрыл ладонь:
    - Все разные зёрнышки, и крупные и мелочь, а перемелешь - будет хлеб. Значит - и жизнь будет. Но и без половы хлебу не вызреть...