Время отпускать

     Какие мы все разные! Отличаемся внешностью, характерами, статусами, даже пороками. Но во всех нас, без исключения, сидит внутри маленький «царек» и при каждом удобном случае канючит: «Хочу!», «Мое!»… И уж если что-то попало этому «царьку» в руки, вырвать это, чаще всего, бывает решительно невозможно. А если, все-таки, разгневанная нашим эгоистичным упрямством Судьба что-то отнимает, то мы льем слезы, заламываем руки в приступе горя, посылаем проклятия небу за каждую кажущуюся нам несправедливость, и сучим ножками в наивной надежде испугать эти небеса своей яростью и заставить вернуть потерю во что бы то ни стало…
     Она относилась к той редкой породе людей, которые умеют держать своего «царька» в узде. По сути, она была для него серым кардиналом, который, в сущности, несет основное бремя власти, а «самодержца» своего выпускает «на люди» в исключительных случаях, когда нужно «поставить на место», «настоять на своем», показать себя «своей в доску», «такой, как все». Эти «исключительные случаи» Ей были тягостны, как часы, тянущиеся противной жвачкой на нелюбимой работе. Однако Она легко справлялась с этим внутренним дискомфортом не только властным влиянием на своего «царька», но и потрясающим, очень ценным умением отпускать…
     Ни за кого и ни за что Она не держалась «до истерики», «до потери пульса», «до смерти». Потери не считала, не коллекционировала. Не закрывалась от них в раковине депрессии, смакуя и лелея собственное горе. Теряя, Она давала себе лишь пару часов на ностальгию – сладостную и щемящую, но такую, чтобы сердцу было, скорее, щекотно, чем больно. А потом поднимала лицо навстречу ветру и, отдаваясь его мятежному духу, продолжала идти по жизни только по ее светлой стороне. Иногда Она кожей чувствовала несправедливость и даже пыталась бунтовать, страстно и самоотверженно выискивая силы, чтобы суметь с этим справиться. Для этого с упоением изучала историю, догматы мировых религий, астрономию, астрологию и даже мистику, пытаясь найти или вычислить формулу Идеала, но, как и в прежние попытки, не приходила ни к чему, что хотя бы отдаленно отвечало ее представлению о Справедливости и Счастье. Тогда Она, рассеянно перебрав скопившуюся литературу, в очередной раз начинала хохотать над собственной наивностью, ибо, давно известно, что никаких категорий во Вселенной нет и не было, что они искусственны, как и все общество, которое придумали и построили люди. А потому Она весело всплескивала руками и принимала с особенным чувством все, что дарило Ей это общество, а сама отпускала, отпускала свои обиды на него и горечь от несправедливости…
     «Я ничего не могу изменить!»- говорила Она себе и всякий раз приятно удивлялась, что эта фраза не вызывает в ней обреченной подавленности и печали, и даже вкусно ложится на язык. А все потому, что это «я не могу…» Она отпускала туда, где есть и все знает Бог, который один только и может ВСЕ. И Ей становилось так легко, так радостно, что где-то ТАМ обо всем позаботятся, снимут ответственность, а Ей самой останется одно – быть счастливой, радоваться и, конечно, как любому воспитанному человеку, благодарить за это ЧУДО – жизнь, в которой, по сути, есть только одна самая большая трудность – не упустить мгновение, когда настало время отпускать…