Время вершить чудеса. 4. Голос крови...

                ГЛАВА 4.
                ГОЛОС КРОВИ.

      Срок поездки в Россию неумолимо приближался.

      Лана была так загружена, что забывала поесть!

      Кэрис Хьюит стала ездить с нею на маршруты, взяв отпуск на работе. Сказала отцу девушки, что иначе та без подобающего контроля не сможет набрать вес, необходимый для удачного зачатия.

      Появлялась повсюду за её спиной, став новым невольным бодигардом, к вящей радости журналистов. Ох, и доставалось же ей, как их любимице!

      Всех интересовало, кто же отец будущего ребёнка супруги Кэрис, Николь Эме, которая была на шестом месяце беременности?

      Кэрис загадочно закатывала тёмно-серые глазки:

      – Увидите сами со временем, дорогие мои, – даю вам полный карт-бланш на разгадку тайны!

      Лана смеялась, краснела и тихо что-то шептала на ухо охраннице-врачу.

      Пресса сходила с ума и ломала голову от множества тайн, окутывающих и саму молодую художницу, членов семьи, и даже её друзей и подруг.

      – …Госпожа Вайт! Как самочувствие Вашего бодигарда и друга, Большого Тони?

      – Уверена, на следующем маршруте вы его увидите за моей спиной – давно пора, – уверенно говорила девушка, похорошевшая и немного пополневшая, что её очень красило. – Что, не выходят колоритные снимки, господа? Кэрис маловата? Или я стала крупновата? Кому из нас на табуреточку встать? Бантик на макушке обязателен? Или ушки зайки и пушистый хвостик? Может, обойдёмся головокружительным декольте?.. – хохмила, сияя чудесными сапфировыми глазами.

      За то и любила и всё прощала юному дарованию пресса. Журналисты старались после громких и нашумевших новостей больше к ним не возвращаться – негласный договор: откричали, отсплетничали, отгремели, гонорары получили и забыли. Всегда находились более свежие новости для обсуждений.

      С новой силой всплывала тема прошлых дней лишь тогда, когда Лана представляла публике новую серию картин и рисунков из очередного цикла об Америке. На все вопросы о том месяце следовал её однотипный ответ:

      – Память не вернулась, работала по альбомам и эскизам.

      Репортёры чесали головы, а уличить во лжи не имели возможности:

      – Переклинило девушку от обилия впечатлений, вот и забыла всё. Спасибо, записи и наброски в беспамятстве не потеряла, а что-то успела домой отослать.

      Восхищались так!..


      – …Ещё пара городов, и домой!

      Кэрис присела рядом на кровать, измерила Лане давление, температуру.

      – Начинается: признаки переутомления. Так дело не пойдёт. Нельзя укоротить маршрут? – увидев печальное лицо и отрицательное покачивание головы, вздохнула: – Пропади он пропадом, тот контракт! Новые, надеюсь, не навязали? Я, как врач, категорически против, знай. Ты просто не выдержишь. А пока… – подумала, – с Сержем поговорю, пожалуй. Пойду к себе.

      Как только вышла, Света сняла трубку телефона, набрала номер Тони.

      Гудки. Долго.

      Заволновалась: «В качалке? Во дворе? Плохо? Нет, снял».

      – Прости, любимая, с детьми возился. Заходила Элен, принесла пирог, так они за ней следом ввалились! – смеялся. – Пришлось накрывать стол для чая. Как ты? Я соскучился, – голос грустный и такой осипший. – Держись, родная. Скоро дома будешь. Так пусто без тебя. Надоели все! Скоро ворота запру! Буду выть тихо в одиночестве.

      – Не ворчи. Это всё усталость. Ты мне просто зубы заговариваешь – поняла. Опять сорвал мышцы? Стиву звонить или сам расскажешь? Тошка… – угрожающе посопела.

      – Он только что ушёл…

      Покаянно вздохнул: «Не удалось её сердце обмануть. Любимая».

      – Чуть не убил. Привёл со своих курсов профессионального массажиста. Я еле остался жив, любимая! – заныл, как ребёнок. – Они решили меня извести! Сговорились…

      – Что сказал врач? – твёрдым голосом остановила кривлянье – поняла: всё плохо.

      – Идиот.

      – Поддерживаю и одобряю.

      – И ты против меня…

      Застонал, протяжно и печально вздохнул.

      – Прости. Понимаю, что веду себя, как неразумное дитя. Хочу невозможного: чтобы завтра проснуться и в зеркале увидеть прежнего Большого Тони, и снова стоять за твоей спиной и вдыхать запах твоих волос. Вот и рвусь, – помолчал. – Я тебя жду, единственная. Только при тебе и держусь. Тогда приходит осознание, что прошлое не вернуть – нужно строить новое, настоящее. Без тебя голова слабеет. Кретин и есть.

      – Не раскисай, а то расскажу про тебя журналистам – перестану прикрывать! – слёзы кипели в голосе. – Ты мне нужен не Большим Тони, а здоровым – это самое главное. Здоровяков и в американском футболе хватает. Соскучусь по огромной шее – посмотрю матч…

      – Не плачь, любимая. Осталось немного? Что говорит Кэрис? – заволновался, охрип.

      – Всё привычно. Так бывает в конце маршрута. Скоро домой.

      – Она рядом?

      – С отцом говорит, у него спросишь позже. Сейчас вернётся, нагоняй мне устроит и опять будет пичкать безвкусной протеиновой пищей! – захныкала. – Домой хочу, твой барбекю и салат, можно и без соуса «Песто»… И тебя в придачу…

      Смех протянул тёплые руки через страну, лаская души, успокаивая и давая силы ещё на несколько дней разлуки.


      …В конце сентября Стивен Оуэн… сорвался.

      Лана вечером вышла из студии, спустилась в подземный гараж и не успела пикнуть, как рядом притормозила незнакомая машина и её втащили в салон! Опомнившись, увидела за рулём Стива – смотрел упрямо вперёд и выжимал из машины максимум, направляясь в сторону пригорода.

      – Стив, у меня только час – назначена встреча с Люн. Ты выбрал не самое подходящее время для похищения. Прости, но тебе придётся развернуть машину и возвратить меня обратно, – говорила спокойно и тихо, понимая, что криком тут делу не поможешь – у него было белое лицо с сильно сжатыми посиневшими губами – срыв. – Стиви. Останови. Прошу.

      Упрямо покачав головой. И только.

      Вскоре свернул к маленькому озеру. На закрытой площадке за скалами стояла палатка.

      – Нет! – взвизгнула.

      Не услышал.

      Тяжело вздохнув, смирилась: «Не в рукопашную же идти? Попытаюсь обойтись малой кровью, если получится». Лишь успела подумать…

      …Через час, задыхающийся и мокрый, обессилено ослабил стиснутые на её обнажённом теле руки и стал с такой любовью нежно касаться губами лица, головы, шеи, плеч, что всё ему простила. Сразу. За встречу не промолвил ни слова, упрямо отмалчиваясь, а на упрёки, негодующие слова и укоризненные взгляды только сильнее сжимал ручищи и безмолвно плакал, сильно зажмурив чудесные серые глаза.

      «Я должна была это предвидеть! Знала же, что любовь с его стороны – одержимость, почти безумие. Наша история ещё не закончена – теперь-то поняла чётко. Ох, Светка… как бы эта связь не затянулась на годы! Ты же видишь, его хватило только на три месяца разлуки с тобой! Эх, Рыжуха… ты – кокаин, как тебя тогда прозвал Гошка. Наркотик и есть. Вот и Стив его нанюхался и не может без твоей дозы долго жить, бедный. Интересно, это произошло б с любой его первой женщиной? Почему такая болезненная привязанность именно ко мне? Ревность подтолкнула? Любовь Тони пробудила суть и чувства? Видел всё сам, слышал и наблюдал изнутри. Или что-то с головой у парня? Все “иные” немного не от мира сего. Всё у них не так: и любовь с перехлёстом, и ненависть – всего через край! Вот и Стивен, продержавшись семьянином и хорошим мужем чуть больше месяца, понял, что стоит на краю. Не стал пороть горячку с беременной Элен, а накинулся на первопричину беспокойства, муки и отчаяния – на меня, и не может оторваться. И опять горит дьявольским огнём: не уберечься, не избежать, только пылать также, противостоять подобным…»


      Домой приехала с двухчасовым опозданием, побледневшая, с синяками. Позвонила Люн, извинилась, перенесла встречу.

      Постаралась несколько дней голышом по комнате не бегать, пользуясь тем, что Тони резко ослаб после срыва. Дала ему время на восстановление, ласкаясь с осторожностью и нежностью.

      Опять возле их кровати появились ненавистные костыли.

      Массажист приходил каждый день, с серьёзным встревоженным лицом проводил сеанс, отзывал Лану в сторону.

      – Госпожа, прошу Вас, воздержитесь пока от интимной жизни – срыв серьёзный: ещё пара-тройка таких же – Ваш парень вернётся в инвалидную коляску на год.

      Провожая специалиста, однажды отважилась тихо спросить:

      – Как справляется на Ваших курсах наш друг семьи, Стивен Оуэн? Есть ли надежда, что сможет открыть со временем свой салон?

      – Это самый способный ученик за всю мою практику. После основного курса, я его оставлю у себя помощником. Поработает с год – станет равным мне. Тогда и о салоне можно будет подумать. Без работы уже сейчас не сидит – семью обеспечивает. Достойный человек. Рад, что попал к нам. Часто напряжён бывает, но тут всё понятно: жена ждёт малыша, вот и нервничает. Первенец. Мы ему помогаем. У всех жёны ждали малышей – тема знакомая, – улыбнувшись, поцеловал руку художнице и ушёл.

      – Тайны какие-то от хозяина дома… – муж встретил ворчанием.

      – Ещё пара-тройка таких срывов – перестанешь им быть. Сдохнешь! – рявкнула, рухнув в слезах рядом. – Идиот ты, Тошка…

      Едва дотянувшись, застонав, притянул к себе, ласкаясь губами, шепча ласковые слова на итальянском, хулиганя ими, говоря провокационные вещи.

      Ей приходилось держать лицо и не показывать, что всё понимает – так и не сказала ему об этом: сначала стеснялась, а потом загнала себя в тупик – может обидеться, поняв, что для неё итальянский язык не был тайной с самого начала. Долго искала выход, пока не сообразила, как выкрутиться из сложного положения.

      – Я многое начинаю понимать – прекрати развращать слух непристойностями! – смеялась, уворачиваясь с осторожностью. – Не то, накинусь на тебя с дурной любовью и убью окончательно. Потеряю покой и сон до самой смерти, понимаешь сам.

      – Накидывайся, озорница, а я с удовольствием посмотрю на тебя, – целовал руки, постанывая. – Так соскучился по твоему темпераменту!..

      – Не нужно…

      Слёзы не сдержала, как ни старалась.

      «Он потерял ощущение реальности! Осень наступила. Совместной жизни приходит конец. Если мне удастся вывезти Стаса из России – Энтони потеряет меня навсегда».

      Он и сам это понимал и потому старался вернуть быстрее форму, чтобы успеть отлюбить девочку до тех самых дней, роковых. Они становились всё ближе!

      «Каждый день уносит отпущенный мне срок счастья с нею в прошлое, во вчерашний день, а впереди уже маячит разлука и одиночество. Навсегда. Второй Ланы не найти. Нет. Она – редкость. Дубликата не подобрать. Как сама выражается, “реплики”. Мария была такой “репликой”, но схожести хватило всего лишь на неделю. И только. Голову не скопируешь. Характер не повторишь. Мысли, что рождаются спонтанно в гениальной голове, не продублируешь – это просто невозможно».

      Насторожился, замер, закрыл глаза, стараясь не тревожить даже взглядом любимую.

      «Вот и останется Дэйзи в твоей жизни, Невидимка, единственной. Чем ближе октябрь, тем отчаяннее хочется что-то изменить, удержать, совершить то, что навсегда привяжет её к тебе. Но можно даже не пытаться: там, в маленьком городке в глубинке России, незнакомый Стас держит в руках часть её сердца и давным-давно ждёт, когда же она за ним приедет, чтобы вернуть ей то, что он сохранял так долго. Лишь соединив обе части, они станут тем самым единым целым, в которое тебе не вклиниться даже любовником. Вот так-то, “BiTi”, можно и не стараться – не тот случай. Как только она вернётся, и ты посмотришь в её глаза, станет сразу понятно, что же в них: твой приговор или счастье? Если они помирились – засияет, тогда будешь стоять за её спиной до самой церкви. Если вернётся с пустотой и смертью в глазах – появиться шанс на ваше совместное семейной счастье. Нескоро, не сразу, но надежда будет! Только она. Как ни любит Лана тебя сейчас, голос крови – самый сильный в природе. Его не перекричать в страсти с другим мужчиной – он страстнее. Его не уговорить, не задавить аргументами и доводами здравого рассудка – убедительнее, потому что и есть сама истина. Его не взять обманом, насильно владея телом: он – душа, прижми – упорхнёт, оставив на твоих руках лишь бездыханное холодное существо».

      Ночью, маясь от телесной и сердечной боли, от накатившей вновь бессонницы, прижимал к груди уснувшую Лану, нежно касаясь пальцами немного округлившегося тела, но всё равно, такого чувствительного! Украдкой вздыхал вновь и вновь.

      «Опять она в синяках, варвар! Сколько будешь украшать ими девочку? Всё лапаешь, хватаешь, цепляешься, а на ней уже места живого нет. Бедная! Как тогда, после аварии, отдала себя тебе, трактор, так и ходит расцвеченная во все цвета радуги, – грустно улыбнулся, коснувшись губами её виска. – Отчаянная, крошка. Не побоялась моего веса! Как выдержала, малышка? Перед побегом я почти вернул форму! Бульдозер».

      Тяжело, порывисто, нервно вздохнул, покосившись с опаской на личико любимой – спала, хмурясь во сне.

      «Как ни страшно, как ни кричат тело и душа, как ни рыдает сердце, истекая кровью, а за пару недель до отъезда отпусти её, Мэнниген, домой, к родителям, в особняк. Пусть приедет к мальчику с красивой и чистой кожей. Нагуляет девственность, отвыкнет от мужчины. Надо, обязательно нужно решиться и сделать это, Антонио-Адриано. Надо, ragazzo. Se un hombre, el sen'or Antonio!* Если любишь – сможешь».


      …Оставалось провести завершающие презентации, последние, прописанные в контракте.

      На прощальном фуршете к Лане подошёл представитель крупной косметической компании «L.P.» Филипп Менье и предложил стать их «лицом», рекламируя товар и участвуя в дизайне. Три года. Озвучив сумму, посмотрел укоризненно на Кэрис Хьюит, уронившую бокал с шампанским прямо под ноги художницы, осыпав их хрусталём и облив обувь.

      Собирая осколки, Кэри только успела шепнуть девочке: «Стас!»

      – Я согласна, господин Филипп, но мне нужна отсрочка на два месяца. Закончившийся контракт стоил мне немало нервов и здоровья – необходимо время для восстановления, – ответила сразу.

      – Мы можем уже завтра подписать бумаги и провести пробную фотосессию, – радостно поцеловал тонкие красивые руки девушке, любуясь кожей и цветом волос. – Первый же аромат, созданный нашей косметической компанией, будет назван Вашим именем, клянусь, Лана!

      – Время покажет. «Цыплят по осени считают» – славянская поговорка, – упрямо игнорировала неуловимые знаки подруги. – Мне приходилось только писать портреты. Посмотрим, смогут ли с меня написать что-нибудь подобное.

      Чаровница сияла нежным румянцем и обильными веснушками, приоткрывала алые пухлые губки в серебристом смехе, топя с головой потрясающе красивого импозантного француза в чувственности и невероятной синеве глаз.

      Затрепетал: «Пропал!»

      – И найдётся ли тот мастер, который поймёт и проникнет в мою потаённую суть. Не каждый этого удостаивается…

      – Я привезу в студию самых лучших мастеров своего дела, клянусь! Они не исказят ни веснушки на Вашем нежном личике, ни изгиба брови, ни реснички… – прошептал хрипло.

      Стал истово целовать обе руки чудесницы, забывшись, что вокруг пресса, гости, стафф.

      – Мы станем героями таблоидов, – шепнула, наклоняясь к каштановым волосам. – Не здесь. Ce n'est pas ici, Philippe, et pas maintenant…** – прошептала на безукоризненном французском на ухо.

      Так нежно и трепетно дохнула в него, что мужчина ощутимо вздрогнул, резко побледнев. Чёрная щетина чётче проступила на лице, сияя контрастом на белой безупречной коже, яркий румянец вспыхнул на скулах. Поднял на девушку потрясённые восхитительные глаза цвета ночного моря, замер дыханием.

      – До завтра, господин Менье! До скорой встречи!

      Подхватив Кэрис под руку, юно и застенчиво улыбнулась ему поверх обнажённого плечика: «Увидимся?..» и пошла на выход.

      – Свихнулась? Какой контракт?! А Стас? А малыш?.. – накинулась на неё подруга.

      – Тссс! Я всё успею. У меня такое чувство, что Менье станет ангелом-хранителем и… моим личным пожизненным агентом и банком – нельзя упускать такой уникальный шанс!

      Чертовка так подмигнула, что Кэрис споткнулась на ровном ковровом покрытии.

      – Вот интриганка! Нет, аферистка! – хохотала, опасливо оглядываясь. – Как ты собираешься?..

      – Даже беременность не помеха. Главное – лицо, волосы, глаза. Надеюсь, на них не скажется?

      – Бывает и такое, но не всегда. Посмотри на Николь – цветёт! Но… всё-таки, три года…

      – Приданое к свадьбе и мелочи для малыша. Сумма-то, сама слышала, заоблачная. Ох, боюсь, его сегодня на ужин Совет директоров съест за самоуправство или сместит, тогда и самого контракта не будет. Что напрасно переживать, Кэрис? Не ставь телегу впереди лошади!

      Хохоча, пошли в Малый зал.

      Там их встретил пожилой, невысокого роста, мужчина с неожиданно цепким взглядом чёрных глаз и… абсолютно лысым черепом.

      Кэрис прижала руку Ланы к себе. Знак: «Будь предельно учтива – большой человек».

      – Мисс Вайт, разрешите представиться: Николя Патуа, «Дом Картье», – говорил на английском с лёгким акцентом, но старался чисто выговаривать слова. – Наконец, я увидел Вас воочию, сударыня. Не смог удержаться – прилетел сегодня в Канаду из Парижа. Не скрою – потрясён. Есть разговор…

      Подхватив обеих дам под руки, улыбаясь лукаво искрящимися, заговорщическими, еврейскими глазами, увлёк в переговорную в левом крыле галереи.

      В помещении ожидали несколько богато одетых мужчин, сидящих в креслах и вокруг стола.

      Все почтительно встали, едва женщины вошли в зал, поклонились и опять дружно сели.

      – Мои советники и финансисты – почти всё руководство привёз с собой, – Патуа был горд.

      Кэрис до синяков сжала руку девушки.

      Лана и сама поняла, что за разговор предстоит. Выдохнула в диком волнении, почти замешательстве: «Попёрла удача!»

      – Мы понимаем, госпожа Вайт, что контракт закончен и Вам нужно время для реабилитации. Мы в курсе, что брать новые Вы отказывались. Потому, рискуя Вас потерять, уже сейчас предлагаем стать «лицом» последней коллекции нашей фирмы, которая называется «Славянская радуга». И Вы, как никто другой, вписываетесь и по своему происхождению, и по внешности для этой задачи.

      Сделал знак рукой элегантному молодому высокому мужчине у камина, который беззвучно подошёл и с уважительным изящным поклоном раскрыл папку перед Ланой.

      – Взгляните на образцы, мисс Лана.

      – Браво! … Чудо! Название очень подходящее! – с трудом следила за лицом и задрожавшими руками, находила нужные слова. – Они почти точная копия царских украшений Русского Двора!

      – Конечно, мы поставляли им драгоценности всегда, – скромно опустив глаза, помощник перевернул несколько страниц. – Условия и сумма, госпожа, – деликатно, тихо, почти на ушко, едва касаясь головой её причёски, даже стараясь не дышать.

      Увидев число, чуть не потеряла сознание, едва шевеля мозгами.

      «Это уже даже не смешно. И что теперь делать? Удастся совмещать контракты? Они нужны оба! Так, не паникуй, Белка. Пожалуй, пора вызывать нашу бригаду юристов. Это им по вкусу и зубам – вцепятся бульдожьей хваткой!»

      – Как только я посоветуюсь с юристами – дам Вам знать. Сейчас что-то плохо соображаю… – слабым голосом просипела, сильно побледнела и… пошатнулась.

      Кэрис, вскрикнув, подхватила её на руки, едва удерживая.

      Ей тут же помог тот самый молодой помощник, быстро сунув папку… шефу в руки!

      – Лане нужно время, господа. Дайте пару недель. Будьте милосердны, – проговорила Кэрис, уходя за консультантом, несущим несчастную модель на руках.

      – Пришлите специалистов – договоримся и уточним! – вдогонку нервно выпалил Николя.

      – Непременно! Позвонят в течение получаса!


      В номере отеля Света потеряла сознание. Последнее, что осталось в памяти: двоение в глазах, сильная тошнота и чёткое осознание-предчувствие до дрожи реальное: «Я опять забеременела».


      Отлежавшись в клинике, куда была немедленно доставлена, поставили диагноз: нервное истощение. Тесты оказались отрицательные.

      Кэрис выдохнула облегчённо и… лишилась сознания сама! Легла рядом в одной палате по требованию художницы.

      Как же они через два дня смеялись, когда тест Кэри оказался положительным!

      – Кэрис? Как? Ты тоже использовала материал Энтони?.. – хихикала Лана.

      Давясь смехом, преодолевала головокружение, косилась на подавленную смущённую подругу.

      – А как же пари с Николь? Нарушила? Вероломная…

      Тут же свернула смех, когда увидела слёзы Кэри: отчаянные, горькие и такие потерянные!

      – Ты забеременела… естественным путём? Влюбилась? Господи… – привстав, Света едва не свалилась с кровати. – Как же теперь Ники? – рухнула обратно. – Мир сошёл с ума. Стив, «голубой», передумал быть геем и теперь сходит с ума по мне. Ты, «розовая», тоже опомнилась… Но кто? Прости, мы все в клинике на виду, только свои… – задохнулась от предчувствия. – Нет, этого просто не может быть… Майкл?

      Присмотревшись к пунцовому лицу, заметила невыносимую тоску в глазах, которую Кэрис старательно прятала. Как и сам взгляд.

      – Нет. Нет! Серж?! – вскинулась, замерла, откинулась на подушку. – Какая я глупая. Боже… «Всех перецеловал…» Ты же тогда так и сказала. Но… не могу поверить. Несомненно, он чертовски красив, не спорю, но… Он так любит маму. Как?.. Неужели?..

      – Не продолжай, милая. И не мучься. Он верен. Я усыпила его однажды…

      – Кража. Понятно. Сам бы он на это никогда не пошёл. Я не вправе судить. Просто объясни: почему он? Немолодой, в прошлом гей, сын их тоже был геем. Почему Серж?

      – Голос крови, – плача, проговорила тихо… на русском! – Проснулся и заставил меня это сделать. Кровь захотела – не я. Узнала и забудь навсегда. Это – государственная тайна. В твоих же интересах. Молчи даже во сне.

      Вытерев глаза, привстала, совершенно незнакомым, новым взглядом посмотрела на замершую юную девушку.

      – Тебе пора домой, Светка. Там путч многое поменял, теперь сможем вырвать Стасика из их рук, – убрала чужие глаза, став прежней и говоря отныне только на английском: – А отцом станет Майкл Майер – с ним пришлось переспать. Неплохой человек и вариант, не находишь?

      – Но… если он догадается? – прошептала на русском, ошалев совершенно.

      – Как? Внешность средняя и у Сержа, и Майка. Оба крепкие, темноволосые, без особых примет или изъянов. Глаза серые и у Сержа, и у меня – спишется. Что переживать? Дай выносить. Впервые. Мне тридцать пять – всё серьёзно.

      – Я искренне рада за тебя, Кэри! Не беспокойся – молчать жизнь научила. Не вспомню. Уже забыла, – заговорив на английском, к русской речи не возвращалась никогда. – Какой срок? А как среагировала Николь? – увидев застывший взгляд, тяжело вздохнула: – Бедная…

      – Мне не легче. Ждать подобного случая было бессмысленно. Другой вариант отпал. Больше поблизости никого, – непонятно посмотрев на наперсницу, поспешно отвела глаза. – Да и годы. Просто так совпало. Видимо, пора.

      Разговор затих. Стало понятно – прежних отношений не будет.

      Сильное потрясение Кэрис неожиданно пробило многолетнюю броню «спецагента под прикрытием» и заставило открыться Свете, подвергая её опасности. Как только Кэри придёт в себя, сложно будет общаться с девушкой: ребёнок от Сержа, добытый обманом, и гостайна, столько лет скрываемая даже от себя.

      Смотря в окно, Белка задумалась:

      «Кэрис… Карина, значит. Армянка или курдянка? Потому здесь, в Канаде, выглядит своей: уроженка Латинской Америки. Лишь глаза серые, видимо, папа или мама были славянами. Когда же тебя сюда забросили? Сколько лет ты, бедная, живёшь за границей, не имея возможности даже вернуться на Родину? И… только ли ты? – даже перестала дышать от дикого ужаса и остроты предчувствия. – Постой-ка… Кэрис и Стивен появились в жизни Сержа и Софи почти одновременно. Это может означать только одно: Стивен – тоже наш. Стив. Стефан. Степан. Стёпа? Потому он и вцепился в меня так? Тот же голос крови заговорил? Он тоже русский! И… Что про “другой вариант” обмолвилась? Так она хотела малыша от Стёпки? Понятно. Он неожиданно без ума влюбился в меня, вот и “отпал вариант”. Остался бы в клинике, Кэри использовала бы его материал. Тут парня уволили, доступ к нему был потерян окончательно: и до тела не дотянешься, опоив – далеко, и до души не достучаться – влюбился в меня. Остался только Серж в свободном ежедневном общении. Он стал невольным донором отчаявшейся несчастной русской, советской, истосковавшейся до исступления по своим людям и языку – Карине. Мне ли не понять её? Сама накинулась на Гошку, как обезумевшая, в Саванне. Странные мы, русские, рождённые в СССР: как бы далеко и сыто ни жили, а кровь и голос Родины не ослабевает, а только усиливается; толкает друг к другу, заставляя совершать почти неадекватные вещи. Как у евреев: “Пусть родной брат, отец, сестра или мать, но дети должны быть! Продолжение рода выше инцеста или предательства! Нет людей нашей крови – рожать будешь от ближнего”. Майкл как-то просветил шёпотом. Потому и понимаю Каришу очень хорошо».

      Упрямо смотря в тёмное ночное окно, нахмурилась, продолжая усиленно думать:

      «Когда же мы все попали под “колпак” ГБ? Сразу, ещё до приезда Сержа? Так вот почему и в его клинике всё идёт отлично, и моя карьера взлетела, как на самолёте с заведёнными, прогретыми двигателями. У “этих” здесь давно свои интересы, а все мы – прикрытие и большие деньги; и помогают, и защищают, и зарабатывают с нами и на нас. Как всё гениально и просто! Погоди-ка… Что в бреду ещё сказала?.. Что в Союзе произошёл путч, и теперь им удастся вывезти Стасика, вырвав из рук тамошних спецслужб?! Коль так, здравствуйте, родные! Свои, русские. Все свои. Стасик, мы будем вместе! Жди меня, любимый. Я скоро приеду».

                * Se un hombre, el sen'or Antonio! (исп.) – Будь мужчиной, сеньор Антонио!
                ** Ce n'est pas ici, Philippe, et pas maintenant… (фр.) – Не здесь Филипп, и не сейчас…


                Сентябрь 2013 г.                Продолжение следует.

                http://www.proza.ru/2013/09/20/116