Время вершить чудеса. 5. Капли последней осени...

                ГЛАВА 5.
                КАПЛИ ПОСЛЕДНЕЙ ОСЕНИ.

      Проводив малиновый закат, не предвещающий назавтра ничего приятного, кроме сильного ветра и ненастья, Станислав тяжело вздохнул.

      «Вот и всё. Всё кончено. Все сроки прошли, Белка. Я погиб окончательно. На календаре конец октября и… конец жизни. Я же тогда сказал, единственная, что больше не могу жить без тебя, мой ядерный моторчик, мой смысл жизни, моя душа. Ещё держался как-то, хоть сам себе не нравился – спиваюсь я, родная. Вот так-то. Кончился Стасик. Был, да весь вышел: спился, искурился, истаскался и… скончался. Прости. Не дождался. Ну, за твою долгую, плодотворную и счастливую жизнь, Ромашка!»

      Выпив залпом бокал коньяка, задохнулся от спирта, как-то по-особенному жёстко обжёгшего горло и выбившего слёзы, давно неведанные им. Рухнул на стылые доски пола веранды и зарыдал так, как тогда, три года назад в поле. Только на этот раз не было тёплой и душистой травы, ласкового успокаивающего солнца, гладящего оранжевыми кисейными руками его вздрагивающие плечи и спину – был только жёсткий ледяной пол крытой опоясывающей веранды дома, что построил для семьи: со Светой, с общими детьми, которые вырастут на своей земле под родным небом. Для полного семейного счастья.

      «Не вышло. Не судьба. Не в этой жизни. В ней только “я”. Нет и никогда уже не будет “нас”. Прости, Светочка моя, я сдался. Ушла жизнь и сила сквозь пальцы слишком долгого тщетного ожидания. Последние капли моей последней осени уже подвешены на истончившейся паутине жизни и вот-вот упадут в бездну небытия. Конец боли. Грядёт спасение. Наконец-то…»

      Тонкие руки подхватили рыдающего парня, как могли, взвалили на худенькие плечики и потащили в дом: где волоком, где толчками, а где и пинками с тихим любящим ворчанием.

      Плохо соображал.

      «Снова вдрызг напился. Опять. Простите все. Сорван стопор, и несусь я с горы успешной жизни, с высоты состоявшейся профессии, с пьедестала высокого профессионала и знатока в пропасть, под откос, в яму под названием “алкоголизм”. На самое дно псевдожизни для псевдолюдей… В забвение… В пустоту…»

      – …Я знаю, ты меня ещё слышишь, любимый. Потому говорю медленно и чётко…

      Кто-то положил его на диван в гостиной неподалёку от зажжённого камина.

      – Она скоро приедет. Жди свою Светочку в гости. Уже билеты купила. Осталось немного. Бери себя в руки, приводи в порядок внешность, займись спортом, заканчивай все дела здесь, на Родине. Ты живёшь последний месяц в Хотьково. Она едет к тебе. За тобой. Скоро будете вместе.

      Голос был знаком, но говорил такие странные вещи, шептал в самую душу, тревожил, продираясь сквозь дурман опьянения, бередил рану и кровавил сердце…

      «Моя Светка? Едет? Домой?.. Ко мне…»


      …Яркое солнце больно резало глаза, опухшие и слезящиеся. Еле-еле их разодрал, хватаясь за раскалывающуюся голову.

      «Что там было, во сне? Кто-то шептал о Светике, что скоро приедет, и приказывал протрезветь и взяться за себя. Сон? Или… нет?»

      Едва оторвал лохматую голову от жёсткой подушки дивана, со стоном скосил глаза на столик – стакан и таблетки.

      «Мальвина? Когда с маршрута вернулась? Ааа, не важно».

      Собрав силы, дрожащей рукой не сразу попал, куда надо: ухватил таблетку и, долго целясь, заставляя усилием воли не двоиться изображение в глазах, бросил в стакан с водой. Подумал и повторил смертельный номер со второй таблеткой.

      «Одной тут не обойдёшься. Сколько же я пил? Какое сегодня число? Ладно… надо постараться сесть и, не разлив и не расплескав, выпить раствор».

      Только через пять минут это удалось, и то, для такой простой задачи, потребовались все имеющиеся силы организма.

      «Да, Стасик… это даже не смешно. Это позор. Из красавца, из элиты бюро – в горькие пьяницы. Быстро же ты скатился, Минаев. Очень быстро».

      Приняв относительно вертикальное положение, сел на диване, откинувшись на спинку, болезненно поморщился и постарался дышать равномерно и глубоко, мысленно представив себя там, под святыми намоленными струями источника. Заставил силой воображения опять ощутить боль от сильных струй воды, падающих с высоты из деревянных желобов и бьющих по голове и плечам, услышать вновь ту молитву о смирении плоти и помыслов, так помогшую в тот роковой день, когда едва не убил собою рыжую Энни.

      Визуализация вдруг вышла настолько сильной, мощной, физически ощутимой, что почувствовал не только теплоту воды, но и боль в голове, словно по ней бил гравий или крупный град. Дыша ещё глубже, постарался преодолеть немочь, перенаправляя её по всему телу равномерно, чувствуя, как от головы вниз пошла горячая волна, растекаясь по конечностям, размазывая ломоту, словно масло по бутерброду, облегчая и ослабляя настолько, что перестала быть невыносимой, став тягучей и вязкой, ноющей и скулящей.

      Тихо застонал, но глаз не открыл, продолжая мысленно выводить боль дальше в ноги, и, сбросив домашние туфли, поставил на прохладный дубовый паркет босые ступни, с облегчением почувствовав, как она, злая и огрызающаяся, медленно уходит из тела: растворяется, растекается по доскам, полностью гасится самой природой.
      Простонал от облегчения: «Получилось!»

      Осторожно, стараясь не делать резких движений, стянул с себя одежду и, сползя с дивана, лёг обнажённым на пол, заплакав от непонятного чувства: и радости, и лёгкости, и чего-то такого родного, близкого, спасительного, что не смог бы объяснить пред богом. Наверное, в тот момент единения с деревом, которое росло на опушке сто лет, Стас понял – пора пришла жить так же долго и чисто, как это делал дуб.

      Он его увидел случайно, когда в безумстве и беспамятстве набрёл на ту поляну. Ещё поразился могуществу исполина и его цельности: ни трещинки в стволе, ни сломанной ветки, ни дупла. Тогда и решил, что приведёт сюда ребят и покажет дерево: из него и сделают пол в его доме.

      Лежал долго, пока полностью не остыл, не замёрз до мелкой дрожи, и только тогда медленно встал и, пошатываясь, стуча зубами от озноба, решительно двинулся в душ.

      Сначала встал под ледяные струи, закричав от холода и резкой боли в мышцах, но, терпя адские муки, повышал температуру воды, доведя постепенно до очень горячей, сколько смогла вытерпеть кожа. Вернул в холодный регистр, и так – несколько раз.

      Поняв, что больше не выдержит эксперимента над собой, выключил воду и вывалился из кабинки, рухнув на скамью у стены душевой. Перед глазами плыли разноцветные круги, тошнота грозила испортить пол и настроение, голова в чаду ничего не соображала. Едва справился с дурнотой, понимая, что переживает криз: если сейчас выдюжит – будет жить…


      Очнулся от резкого запаха нашатыря. С трудом открыл глаза: Мальвина. Ни упрёка в глазах, ни осуждения, только сочувствие и любовь. Покаянно вздохнул: «Бедная девочка…»

      – Выпей, – подала что-то в стакане.

      Дрожащими руками едва удержал и выпил только с её помощью – не чувствовал пальцы.

      – Умница. Посиди тут. Сейчас вернусь, – и пропала.

      «Да куда ж я денусь, чудная? Ног тоже не чувствую. Приехал, Стасик – паралич. Допился, – усилием воли сдержался, постарался не разрыдаться от жалости к себе. – Тихо. Держись, парень. Ты жив пока, вот и дыши».

      – Рот.

      Едва расцепил сведённые скулы.

      Что-то положила и нежными пальчиками прижала нижнюю челюсть, чтобы не вывалил таблетку.

      «А… сердечное. Понятно».

      – Держи, не глотай, растворяй, – чудесные голубые глаза любили и ласкали. – С возвращением, любимый, – ласково поцеловала в лоб, овеяв запахом юности и свежести. – Едва успела. Ещё день – не спасла бы, – слёзы заволокли синь, сделав прозрачной и какой-то небесной, ангельской. – Ты не имеешь права её так подводить, Стасик!

      Вздрогнул, окатившись ледяной волной мистического ужаса: «Так это был не сон?!»

      – К-кого? – просипел жутким хриплым голосом.

      – Светочку. Ты о ней последний месяц только и бредишь: и днём, и ночью. И постоянно зовёшь, – тихо прошептала. – Мне с трудом удалось уговорить Виктора дать тебе отпуск. Потому и не уволили за пьянство и прогулы – задним числом оформили. Начальник пошёл навстречу – знает твою «болячку», как сам прозвал твоё состояние, – тяжело вздохнула. – Вот и сидишь дома потому. Мне же пришлось выходить на маршруты с новыми ребятами. Трудно. Вячеслав подключился – помогает. Тебе от него привет и дружеские объятия, – села рядом, нежно обняла. – Настю положили на сохранение. Он относительно свободен, вызвался помочь. УЗИ показало девочку. Рад. Все тебя ждут. И скучают. Говорят, что только с тобой чувствовали себя уверенно.

      Стас сел прямо, почувствовав себя намного лучше.

      «Отпустило. И тело, и сердце. Но не душу. Что-то карябает и ранит её. Погоди-ка…»

      – Постой… Ты сказала, что она скоро приедет, – повернул белое, с синими подглазниками, лицо. – Или мне это приснилось?

      – Нет, родной, не приснилось. Я так и сказала. Как она мне передала.

      – Кто? – волосы встали дыбом, страх парализовал измученную душу.

      – Твоя Света.

      – Как?..

      – Не знаю. То ли видение, то ли сон, то ли наваждение, но где-то месяц назад, наверное, перед рассветом я стала просыпаться и… слышать незнакомый женский голос. Думала, схожу с ума. Потом она просто появилась у моей кровати в номере – я была на маршруте. Тогда и увидела её: маленькая, худенькая, с длинными огненно-красными волосами, немного вьющимися, с огромными синими глазами в золотисто-каштановых ресницах, с тонким треугольным личиком в густых бурых веснушках. Странно, их было так много, но они её совсем не портили – украшали! Мне вдруг так захотелось их потрогать! Тогда смутилась от этого желания, а она рассмеялась тихим, немного хриплым голосом и наклонилась ко мне. Я протянула руку и коснулась их. И знаешь, что самое удивительное было в тот момент?

      Повернулась к парню корпусом, взглянула в лицо.

      Он так заворожено слушал и смотрел на неё!..

      – Я не только ощутила тепло кожи, но и бархат, нежность и невероятную шелковистость, что даже у меня, женщины, что-то чувственное шевельнулось в душе и захотелось её поцеловать. А Света лукаво на меня посмотрела и оторвалась от моих рук, словно говоря: «Я этого не признаю – люблю мужчин». Я тогда очень покраснела! А твоя девушка мне сказала, что поездка – дело решённое, контракт закончен, и она готова встретиться с тобой и бороться до победного конца, – погрустнела, борясь с горькими слезами. – И сказала, что моё время истекает, и только просит меня следить за тобой и сохранить твою жизнь для неё. Сказала: «Я тебе его отдала лишь взаймы, на время. Когда дам знать – исчезни!» И так посмотрела, что у меня пропало всякое желание спорить. Только кивнула ей молча, соглашаясь. Тогда протянула мне руку, пожала, а когда разжала, я почувствовала на ладони что-то прохладное. Опустила глаза – ромашка. Свежая. Сырая и пахучая. Очень поразилась! Откуда? Уже отцвели они! Подняла глаза, а Светы нет. Долго смотрела на цветок. Потом положила в пепельницу, налила воды немного – ножка была коротенькая. Легла и… уснула. Проснулась – нет цветка. Пепельница с водой стоит, а его нет. Мистика. Никому не рассказывала. Не поймут.

      Договорив, трепетно прильнула к груди поражённо молчащего Стаса, затихла.

      «Моей любви приходит конец. И страсти тоже. Такого любовника, как Стасик, не встретить никогда. Мне просто повезло, что оказался на тот момент свободен. Теперь будет ждать свою суженую, и для меня вряд ли найдёт время. Спасибо за счастье, любимый. Повторения не будет, понимаю. Оставлю об этих днях только самые светлые воспоминания – времени любви и страсти, полёта к небесам, в волшебство и сказку. Найду ли кого-нибудь похожего? Едва ли, – тяжело вздохнула, поклявшись себе, что он не увидит до последних минут её слёз. – Не испорчу ими последних мгновений нашего счастья и ощущения семьи, временной».

      – Как ты? – спросил хрипло, с мукой.

      Всё-таки нашёл силы побеспокоиться о той, что делила с ним жизнь и постель последние три месяца.

      – Устала. Но это приятная усталость, ты же сам знаешь. Когда группа сдана московским коллегам, когда маршрут пройден без эксцессов – радость. Голова квадратная! – засмеялась, не решаясь ещё оторваться от груди любимого, любовно целующего её в макушку. – Столько нагрузки – свихнешься! Но мы справились, да и Виктор с замом наезжали, включались в работу. Вытянули группу. Да… – оторвавшись, напряжённо заглянула в серые покрасневшие глаза, – тебе большой привет из одного ювелирного магазинчика. Сказали, что ты их талисман, и пожелали скорейшего выздоровления и возвращения на маршруты. Ждут.

      – Передай мою благодарность и признательность. Скажи, мол, помнит и будет радоваться их подарку всю жизнь. Ты тогда деньги передала?

      – Да, сразу же. С ребятами. Потом позвонила, проверила. Передали и расписку взяли даже. Принести?

      – Нет. Дело сделано. Сколько я?..

      – Не важно. Главное – пришёл в себя. Тебе пора заняться собой. И серьёзно. Ты потерял совсем форму. Разочаруешь её.

      – Почему ты так говоришь? – отшатнувшись, поразился, опять окатившись ледяным ознобом.

      – Она так сказала. Что ты совсем сдал, а я, мол, люблю мощных и накачанных парней, – покраснела. – Я тоже тебя полюбила такого…

      – Я приду в себя, мои девочки, обещаю, – притянул затрепетавшую от счастья Лизу, ласково поцеловав в висок, гладя чудесные, волнистые, белокурые пряди волос. – Мне нужно время.

      – Понимаю, родной. Отдыхай, пойду, ужин приготовлю.


      Через три недели вызвали на работу – новый маршрут.

      «Обкатывать» доверили Станиславу Минаеву, как самому опытному и спокойному гиду-переводчику.

      Когда он появился в бюро, все ахнули: перед ними стоял прежний красавец и атлет. Только глаза сильно просели в глазницах, и грусть ещё явственнее виднелась в тёмно-серых глубинах, вызывая даже у пожилых сотрудников слёзы сочувствия.

      Вздыхали тяжело по углам:

      – Если девушка Стаса ближайшие полгода не появится – наложит на себя руки.

      Это уже ни для кого не было тайной.

      Посмотрев в глаза, второй раз туда окунаться никто не хотел – в них зияла погребальная яма.

      Долго думали, чем отвлечь, и тут, как по заказу, приказ «сверху» и план нового маршрута: расширенного, на дней сорок, при полном сопровождении! Вот и поняли – Стасу только такое по силам: и дикая нагрузка, и жёсткий экзамен на знание языков, и самый настоящий марафон – не для новичков слабосильных и слабонервных. Сопровождающих выберет сам – отдали на откуп, доверяя безоглядно.

      Подумав, вызвал Вячеслава Древнова и Бориса Каляева.

      «Надёжны и морально устойчивы оба. Самому же не до разгуляя – едва выжил».

      Вечером завалились в кафе: немного отметить начало нового маршрута и возвращение Стаса после вынужденного отпуска.

      Он поразил всех тем, что к спиртному не прикоснулся: просто на дух не переносил – отрезало! Так и пил весь вечер лимонный компот, сваренный по его просьбе. Из блюд только отварную курицу съел с салатом и то еле справился с дурнотой. И просто убил всех тем, что ни разу не закурил – как подменили человека!

      Отсутствие рядом Лизы-Мальвины постарались не комментировать, боялись затронуть парня ненароком. Чувствовали – на грани. Деликатно украдкой только вскидывали бровями, спрашивая друг у друга: «Где она?» Но ответов не было ни у кого. Пропала.

      Не выдержали, когда Виктор Иваныч забежал «на пару рюмок чая», припёрли в коридорчике.

      – Дома. В Хотьково. Пакует вещи. Всё.

      Вернулись в зал, не смея поднять глаза. Только пошептались в курилке:

      – Вот и всё. Конец «роману века»! Грустно. Куда теперь она поедет? На год просилась. Ладно, что гадать? Вот послезавтра Станислава отправим на маршрут, займёмся Лизой: допросим, расспросим, пожалеем, приголубим, пристроим.


      …Автобусы новейшей серии «Мерседес» сразу поразили видавших виды стариков-старожилов.

      – Красавцы! Потянут ли по нашим хреновым дорогам монстры забугорные? Как покажут себя на таком длинном маршруте? А с запчастями что? А за рулём кто?

      – Виктор Иванович, что с водилами?

      – Не поверите, братья! С головной фирмы, немцы! Сами «обкатывают» в наших условиях машины. Да, не завидую я им, – криво улыбнулся. – Хотя, это ж немцы – практичность на первом плане. Один из сменщиков – механик высшей категории. А всего в комплекте трое: два водителя и технарь. Во!

      Вскинув бровь, окинул царственным взором паству, шутливо погрозил кулаком и пошёл встречать московского руководителя группы, «принимать товар», как ехидно хмыкнул.

      Через полчаса в три автобуса сели шесть гидов-переводчиков, по два в каждый, Стас за главного.

      Поздоровавшись с туристами, начали привычную работу: рассказывать, показывать, подсказывать, отвечать на многочисленные вопросы и просьбы, улаживать и разбираться, согласовывать с местными представителями на местах возникающие требования и потребности – обычная рутина.

      В первом пункте Стас собрал туристов для знакомства, выявления приоритетов и склонностей: по результатам опроса расформирует группы по интересам – «фирменная фишка».

      Когда очередь дошла до последнего автобуса, приветливо поднял серый взгляд, окинул каждого туриста, на миг заглядывая в глаза, приветствуя и радуясь.

      Как только окунулся в глаза следующей девушки, едва не потерял сознание: на него спокойно, заглядывая в самую душу невероятной синью, смотрела… Света. Его жизнь и любовь, боль и страсть, ад, рай, смысл и сама кровь, суть, Вселенная.

      Просто рухнув в кресло гида, умоляюще посмотрел на Бориса.

      Он понял и подменил коллегу, давая время опомниться, справиться с накатившей так не вовремя дурнотой.

      Белка сдержанно и спокойно смотрела в лицо Стасика, мягко отводила взгляд, стараясь не привлекать внимание других туристов, и опять окунала в синеву-сапфир глаз, лаская и любя ими.

      «Как сдержалась? Загадка. Надолго ли хватит её? А меня? – дыша глубоко, старался взять себя в руки. – Спокойно, Стас! Не забывай: “органы” не спят и, наверняка, выявив такую “интуристку”, подослали в группу опытного “спеца” с особыми полномочиями и способностями. Теперь ты просто обязан понять, кто это, и решить, что дальше делать. Маршрут длинный, и то, что девочка воспользовалась именно им – яркий показатель, что без вмешательства кого-то “сверху” здесь не обошлось. Не удивлюсь, если и сам маршрут разработан только “под Лану Вайт”, а это означает, что в группе есть журналисты. О-хо-хо… весь путь под прицелом камер! Это будет не просто экзамен – мука! Господи, кто такое придумал? Наши? Или… их спецслужбы? Чего ждать? Откуда? Как её уберечь от необдуманного шага? И, что уж греха таить, себя? Так вот, что Светочка придумала: под благовидным предлогом сорок дней провести вместе. Значит, настолько в успехе уверена, что ни минуты в этом не сомневалась. Хорошая новость: в группе “свои”. От Совина? То-то мне лицо того парня показалось знакомым. Где я его уже видел? Нет, не вспомню. Ладно, думать будешь позже – за работу, гид-переводчик».

      Опросив туристов, выявил три группы: торопыг, медлительных и въедливых.

      Когда озвучил результаты, рассмешил всех: и своих, и гостей. Краснея, смотрели друг на друга и пытались сообразить: кто есть кто? Спросив, не обидятся ли обнародованным итогам, получил разрешение. Смеялись и переглядывались долго.

      Так в три автобуса и рассадил туристов – по группам.

      В первом поехали те, которым пришёлся по вкусу классический быстрый маршрут: Загорск, Переславль-Залесский, Ростов Великий, Ярославль, Кострома, Иваново, Суздаль и Владимир. Только оговорили условия – не торопиться, а пожить в этих городах дня по три, поездить по маленьким городкам округи и смотреть на всё с широко раскрытыми глазами и душами. На том и договорились, распрощавшись. С ними отправили Бориса Каляева с парой новичков-практикантов, отличников на своих факультетах в институтах – первая полевая практика.

      Со второй группой повозились подольше: те всё никак не могли прийти к консенсусу даже внутри группы!

      Тогда Стас принёс большую карту и разложил на полу огромного фойе гостиницы.

      Как же забавно было смотреть со стороны, когда все встали на колени, ползая по кусочку огромной России, выверяя маршрут пальцами и карандашами, уточняя, куда бы хотели заехать.

      Третья, самая многочисленная группа, не спешила с разработкой, отложив его назавтра, на свежую голову и, поужинав в ресторане, разошлась по номерам отсыпаться перед трудным днём. Не шутка: согласились на самый дальний маршрут – семь недель по России!

      Так и договорились:

      – Хотим пожить и проникнуться страной.

      «Странный маршрут и вряд ли когда-то будет повторён – явно спецзаказ».

      Стас, содрогаясь в недобром предчувствии, лишь вздыхал. Он знал, чей заказ. Знал и жутко боялся всего, главное – последствий…


      …Она пришла тихо после полуночи.

      Он не закрыл номера: ждал.

      Легла неслышно, обняла горячее со сна тело любимого и тихо прошептала: «Здравствуй, муж мой», прижавшись к губам сладко и спокойно.

      Ответил тем же.

      Под утро поразился: «Как не сорвались? Чудеса».

      Светик выскользнула на рассвете и, прижавшись к губам на прощанье, прохрипела: «Будь осторожен, любимый», скрылась беззвучно, выглянув в коридор.

      Откинувшись на подушки, радостно всхлипнул: «Приехала, единственная! Я тебя дождался всё же. Едва».

                Сентябрь 2013 г.                Продолжение следует.

                http://www.proza.ru/2013/09/22/74