Вершина. Часть 10. Глава 8

-  Почему ты плачешь, Вероника? Не нужно этого делать! Он приехал, чтобы только увидеть тебя. Сейчас никто не выдаст тебя замуж. Не стоит отвергать молодого человека только за то, что его навязал тебе дед. А вдруг - это твоя судьба, и тебе он понравится? - Антонио вытер слёзы с лица сестры. 
   Она шмыгнула носом.
-  Вот скажи, почему ты носишь этот дурацкий медальон, каждый год его обновляют для тебя новым портретом подросшей невесты... Всегда хотела спросить, зачем ты это делаешь? Только потому, что боишься Деметрио? Откуда эта рабская покорность, Антонио?
-  Скажи, а что плохого мне сделала эта девочка? И почему я должен не носить её портрета? Только чтобы позлить моего и без того больного деда? - он с нежностью пригладил волосы сестры. - Посмотри на отца! На их вечное противостояние друг другу. К чему это привело, Вероника? К тому, что он всю жизнь свою страдал! А если представить на минуту, что он не противился бы отцу?.. Его и так собирались женить на Патриции! Мать Изабель стала бы его женой, и они счастливо прожили б свою жизнь вместе... Если бы он знал, что это его судьба?!  Любовь сама шла к нему в руки, но он отверг её лишь потому, что она была навязана ему отцом!
   Слова сына поразили меня, я замер за дверью, как вкопанный, не в силах прервать их разговор. А ведь он прав: если бы я не противился, Эделина была бы жива. Патриция бы не пострадала, проклятье не легло бы на нас страшным грузом. Не погибла б Мичелэнджела. Не было б Адрианы в моей жизни, и, возможно, она нашла бы своё счастье с кем-то другим и прожила гораздо дольше. Но тогда Вероника бы не родилась...
   Антонио продолжал:
-  Я считаю, что мы не имеем права отказываться от того, чего даже не знаем. Бог часто вершит наши судьбы посредством других людей. И если нам с тобой даны эти обязательства, значит, и на то есть воля Его. Как ты можешь отчаиваться, даже не взглянув на жениха? 
-  Ты размышляешь, как послушный баран! - довольно резко ответила Вероника.
-  Мы все - овцы Божьи, или ты забыла?! Я не предлагаю тебе вслепую соглашаться на всё, что тебе велят делать. Но от тебя не убудет, если ты посмотришь в глаза этого человека. Он преодолел долгий путь по морю, чтобы взглянуть на тебя!  А ты, вместо того, чтобы принять его с миром, устраиваешь нелепые истерики! Граф не кусается, сестрёнка, и не собирается силой увозить тебя в другую страну. Он просто приехал, чтобы взглянуть на тебя и чтобы ты, горький ребёнок, посмотрела на него и поняла, нравится ли тебе этот человек, прежде, чем принять окончательное решение.
   Я не выдержал и вышел из своего убежища:
-  Антонио прав, Вероника! Не повторяй моих ошибок, доченька!
-  Отец?! - Антонио опешил.
   Вероника бросилась мне на шею:
-  Папочка, ты на самом деле считаешь, что он прав?
-  Юноша сидит в салоне для гостей и терпеливо ждёт. Взгляни на него прежде, чем скажешь "нет"!
   Она снова шмыгнула носом.
-  И каков он из себя? - уже более миролюбиво.
-  Симпатичный. Не знаю, красив или нет, это решать не мне. Но никаких внешних изъянов я у него не заметил. Молодой человек отправился в плавание ради тебя. Уже это заслуживает нашего уважения и гостеприимства. Никто не заставляет тебя прямо сейчас решать, выходить за него или нет. Просто приглядись повнимательнее, а там будет видно. Для француза он неплохо говорит на нашем языке.
-  Прости меня, папа! - Антонио не выдержал и, опустив голову, перебил нас. - Я не хотел своими рассуждениями обидеть тебя...
-  За что, сын, ты просишь прощения? За то, что сказал правду? За то, что в свои шестнадцать лет стал мудрее меня? Лучших слов и я бы не нашёл для твоей сестры, - я приобнял его и похлопал по плечам.
   Антонио улыбнулся.
-  Мой золотой мальчик, в тебе столько доброты и ума, что я, твой отец, не могу не восхититься!.. Мы часто противимся, даже не осознавая почему, просто из чувства отрицания, даже не узнав, что предлагает нам жизнь. Моя гордыня всегда диктовала вершить всё наперекор отцу. Но Антонио прав. Мы - жертвы собственной гордыни, когда слушаем лишь себя. Возможно, и мой отец не совершил бы всех своих злодеяний, если бы попытался понять меня, или я его... Скольких бед мы могли бы тогда избежать! - я вновь обратился к дочери. - А ты, детка, приведи себя в порядок, чтобы гость не видел следов слёз. Мы примем его как нашего друга и посмотрим, что он из себя представляет, прежде, чем решать: люб он тебе или нет.
   В этот день я впервые посмотрел на родителя другими глазами. Можно сказать, что впервые почувствовал к нему пусть не любовь, но хотя бы жалость. 
   Деметрио сидел за столом, принимая дорогого гостя, которого выбрал для своей внучки будущим мужем и из последних сил старался выглядеть здоровым, насколько это было возможно в его состоянии. Он отвергал помощь слуг и неимоверными усилиями преодолевал свою немощь и боль. В душе он, по-прежнему, был тем несгибаемым воином, закалённым в боях, которым я так восхищался в далёком детстве. Ведь во многом благодаря ему, я тоже стремился быть сильным, решительным и волевым, преодолевать свои страхи, слабости, не сгибаясь перед препятствиями, какими бы они ни были. Если бы мы тогда...
   Вероника прислушалась к нам и выглядела беззаботной и спокойной, радуя старика Деметрио своей обходительностью и благожелательностью.
   Девятнадцатилетний жених, граф де Бельмундо-Кастильо, сын вице-адмирала французского королевского флота, с тех пор, как помолвка была составлена, нанял учителя для того, чтобы говорить со своей невестой на её родном языке. Уже одно это характеризовало его с хорошей стороны. Он не скрывал своей мечты остаться жить во Флоренции. Молодой человек был статен и высок, у него были широкие плечи и крепкие руки, немного грустный мечтательный взгляд тёмно-синих глаз и милая улыбка, казавшаяся искренней, как у ребёнка: при ней образовывались ямочки на щеках. Он был хорошо одет, по моде французского двора, собран и грациозен. В изысканных манерах ощущалось не только хорошее воспитание, но и образованность.  В подарок будущей жене он привёз музыкальную шкатулку очень тонкой ювелирной работы, в которой лежала подвеска с изображением их родового герба с большим обилием изумрудов, сапфиров, рубинов и крупного жемчуга.
   Дидье не отрывал взгляда от Вероники. К тому времени ей исполнилось уже шестнадцать, и тело молодой девушки наполнялось живительными соками женственности и красоты. Нельзя было не заметить благородных черт её удивительно нежного лица, чистую кожу, густые тёмные волосы, такие же волнистые от природы, как и у её покойной матери. Цвет глаз неуловимо менялся от освещения, порой они были светло-карими, а иногда казались совсем тёмными. Длинные ресницы загибались до самых бровей. Я невольно залюбовался дочерью и подумал про Изабель, которая в этот вечер так и не дождалась нашего приезда. А ведь и она могла сидеть за этим столом, если бы не...
   Моё отношение к Деметрио изменить было так же трудно, как подвинуть скалу на берегу моря, впрочем, как и его ко мне. Но при госте мы мило беседовали и даже несколько раз встретились взглядами. Кажется, мой отец был несколько удивлён моим поведением, если не сказать, растерян. Он не ожидал моей покорности ни в чём и рассчитывал на очередной скандал, но ничего не произошло, напротив, гость был принят со всем радушием и щедростью семьи Гриманни.
   Вероника наблюдала за суженным и чуть заметно краснела, когда он устремлял на неё свой пламенный взор. Гость высоко оценил её живопись и сказал, что ещё никогда не встречал таких талантов даже у признанных мастеров. И если Всевышний одарит его такою женою, то он сделает всё ради того, чтобы возлюбленная имела все возможности реализовывать свои замыслы. Эти слова покорили сердце нашей художницы. После ужина она ещё долго водила Дидье по всему дому, из комнаты в комнату, и рассказывала ему о тех или иных работах с упоением души, получившей признание своего многолетнего труда.
   Под благовидным предлогом я ускользнул из дома и помчался к Изабель, попросив Антонио приглядеть за молодыми.
   Тезоро уже знал дорогу и мог бы её найти даже с завязанными глазами. Цокот его копыт разрезал тишину уже спящего города. Мне не терпелось поскорее заключить в объятья моё дитя.
   Валентино и Амелия отправились в путешествие по родным местам, и дом теперь был полностью в нашем распоряжении. Амато временно перебрался туда, чтобы охранять покой моей девочки и оберегать её. Имелось несколько слуг и кухарка, но Изабель больше всего нуждалась в семье. Нам было тяжело расставаться даже ненадолго, она очень тосковала и по брату с сестрой, так же, как они по ней. Но пока никто из нас не был в силах что-либо изменить.
   С удочерением я тоже не торопился, всё по тем же причинам, опасаясь, чтобы Деметрио не навредил ей. Изабель ни в чём не нуждалась, но узаконить её положение я пока не мог. Обещания, данные аббатисе, оставались неосуществимыми.
   Элеонора, тайно посещала свою крестницу и мы несколько раз были приглашены к её Светлости. Но ко двору мои дети ещё не представлены, хотя момент этот неминуемо надвигается.
   Герцог, отвергнутый женой, не пропускал ни одной красивой женщины, находящейся в поле его власти. А мои девочки подрастали, и их судьба всё больше тревожила моё отцовское сердце. Пока Изабель оставалась непризнанной, это уберегало её от развращённого высшего общества. Что было скорее плюсом, чем минусом, но, в случае моей смерти, всё могло обернуться для неё не меньшей трагедией.

Продолжение: http://www.proza.ru/2013/09/23/786