Время вершить чудеса. 7. Хохотайки...

                ГЛАВА 7.
                ХОХОТАЙКИ.

      Пока деревенька в округе города и слободка на левобережной части Тутаева готовились к скоропалительному празднику и необычным гостям, да ещё в таком количестве, наводили порядок на улицах и в домах, освобождали комнаты и готовили спальные места, быстро ликвидировали следы осеннего попустительства и извечной русской лени, закупали продукты «из-под полы» и гнали хлебный «мягкий» самогон, Станиславу с группой было чем заняться.


      Поехали дальше по маршруту в Мышкино и Андропов.

      Города были им относительно знакомы, потому сделали упор на промыслы и неофициальные места посещений туристов.

      Два дня прошли быстро, поражая иностранцев каждый день утренними заморозками, лохматой от инея природой, звенящим воздухом и тишиной, совершенно не присущей для заграницы. Здесь было не просто тихо, а поразительно безмолвно! Казалось, даже птицы свистели и пели вполголоса, не смея нарушать древний, архаичный уклад и всеобщее молчание.

      Люди тоже вполсилы общались, будто накапливали их для будущих открытий и встреч.

      Лана Вайт, заметив притихших и заскучавших сотоварищей, пошептавшись с отважными дамами, устроила вечер «Прощание с птицами», разукрасив лица, руки и спины рисунками на «птичью» тему.

      Облачившись в вечерние наряды, дамы, радостно замирая, дефилировали по музыкальному салону, демонстрируя чудные рисунки именитой художницы на своих молодых и не очень лицах, руках, ногах и телах.

      Журналисты сошли с ума от радости и крутили дамочек и так, и сяк под разными ракурсами и углами, фиксируя на плёнку произведения искусства госпожи Вайт.

      Особенно досталось самой девушке: на её нежной в конопушках спинке от правой лопатки к левому плечу летела стая ворон в таких удивительных позах, что каждая птица была шедевром. Так и стояла с четверть часа неподвижно, давая возможность фотографам их запечатлеть. На все вопросы, кто ей нарисовал на спине птиц, только загадочно улыбалась, предоставив им самим угадывать и догадываться! Лана была в своём репертуаре: тайна была всегда её спутницей.

      Маялись целые сутки, головы опухли от догадок!

      Тогда Стас, смеясь, объявил награду самому сообразительному – настоящий русский подарок.

      Люди недоуменно воззрились на озорного гида, удивившись ещё больше:

      – Что за русский подарок? Медведь?!

      Хохот долго стоял и в гостинице, и в автобусе, заразив тайной и немцев-водителей.

      – Эээ, Стас, а не будет никакого намёка на разгадку тайны? Смилостивитесь, наконец, над людьми, в большинстве своём пожилыми! – Петер-водитель, старшой, густым басом грохотал, осторожно выворачивая на пятачке развязки шоссе на Андропов. – Они, бедные, не спят второй день!

      – Простите, но конкурс есть конкурс – победа будет заслуженно вознаграждена, – смеясь, окидывал замерших туристов серыми глазами. – Ну, дорогие мои, есть разгадка этой тайны?

      – А знаете, Стас, мучитель-изувер стариков и старух, – притворно возмущённо проворчала француженка Катрин, оглянувшись на смеющегося супруга Гийома, метнула на него строгий заговорщический взгляд, – ведь Вам не удалось нас запутать и напугать! – воинственно вскинув тощую шейку, пошевелила седеющими бровями. – У нас есть разгадка тайны мисс Ланы!

      Канадка привстала с места и поклонилась старушке, послав воздушный поцелуй.

      – Вы с ней, конечно, в сговоре, негодник, но мы вас любим и потому прощаем, молодёжь.

      Воспользовавшись минутной остановкой, что позволило и водителям  с механиком оглянуться в салон, изрекла с победным видом:

      – Трафарет!

      – Браво, мадам Катрин! – Лана зааплодировала в ладошки.

      Её порыв подхватили все, смеясь и краснея лицами: «Как сами-то не сообразили?»

      – И кто-то ещё утверждает, что у пожилых голова слабеет с годами? – художница продолжала: – Лгут, и к тому же бессовестно!

      – Поздравляю, – подойдя, Станислав поцеловал руку зардевшейся пожилой туристке. – Подарок будет ждать Вас в гостинице.

      Загадочно улыбнувшись, вернулся на место, игнорируя возмущённый возглас женщины, закудахтавшей в смехе.

      – Нет, вы это видели? И даже не намекнул, что это будет, изверг! – грохот почти пятидесяти глоток утопил её слова в хохоте. – А я теперь мучься эти два часа?..

      Так и ехали, перебрасываясь шутками и догадками:

      – Что же это за настоящий русский подарок?


      Приехав на маршрут, окунулись в привычные будни: соборы, часовни, церкви, музеи, старинные постройки, Волга, первый ледок на воде, следы снежка, хрустальный стылый воздух.

      Стас поражал всех оптимизмом.

      – Вам невероятно повезло попасть в такое узкое окно межсезонья, когда слякоть уже отступила перед первыми морозцами, – убеждал, объяснял и доказывал примерами. – И пусть небо серое и неприветливое, а солнце словно простыло первой простудой и потускнело – это настоящее счастье быть здесь, в этой местности моей страны. Именно сейчас природа пред вашими глазами, словно невеста на выданье: чиста, скромна, неярка и девственна. А завтра, когда выпадет первый снег, состоится её свадьба с зимой, и все мы погуляем на их празднике, устроив себе настоящие деревенские каникулы в Тутаеве!

      Пройдя туда-сюда по салону, загадочно окинул серым взглядом затаившихся и заинтригованных людей.

      – Кто может ответить одним словом, в чём главная ценность данного времени года в эти несколько дней поздней осени? В чём её отличие от любого другого периода? Это связано преимущественно с Россией.

      – Так, – заворчала, шутя, Катрин, – не успели разгадать и прошлой тайны, он нам подкинул новую! – возмущалась, сопела, тормошила соседей, оглядывала салон. – Вам не кажется, друзья, что парень на наших слабых мозгах и старых организмах обкатывает свою диссертацию по психологии старых и немощных, а?

      Соратники смеялись, пожимая отважной забияке сухонькие руки и одобрительно хлопая по плечам её старика-супруга.

      – Стас, когда защититесь, пригласите на банкет и нас, ваш объект исследования.

      – Как только все тайны будут разгаданы – клянусь!

      – Тогда нам точно не дожить – интриган в чистом виде! Остап Бендер! Читала-читала, знакома с этим мсье…


      Вечером уставшие гости собрались в уютном зале ресторана поужинать, неспешно поговорить, послушать музыку, которой их часто баловал милый парень из Америки, Джордж Коуллз, прекрасно играющий на рояле.

      Лана в такие минуты становилась рядом и что-то шептала молодому импозантному мужчине.

      Он вспыхивал румянцем, счастливо сиял влюблёнными тёмно-серыми глазами и даже пел романсы на английском, французском и русском языке, проникнувшись, вероятно, русским духом.

      Старики, смущаясь, подглядывали за влюблёнными, тайком вздыхали об ушедшей молодости и способности так влюбляться.

      Стас подходил и что-то говорил молодым, потом на два голоса с Джорджем или с Ланой начинал петь старинные песни Руси: грустные, протяжные, наполненные болью и тоской простого народа по счастливой доле и свободе. Спев, переводил их смысл подопечным, зачастую выбивая у чувствительных натур слезу.

      – Стас, а когда мне будет показан мой обещанный выигрыш? – утерев слёзы, француженка вспомнила о подарке.

      – Вы помните, Катрин, моё предупреждение? Что это настоящий русский презент? – серьёзно глядя на старушку, показал кулак смеющимся Лане и Джорджу. – Отважитесь ли его принять?

      – Ну, если это не медведь, корова или петух – справлюсь как-нибудь, – проворчала Кэт, опять рассмешив группу.

      – Все свидетели? Мадам пообещала справиться, – подняв палец, заставил смолкнуть смешки и разговоры. – Подарок, пожалуйста, в зал! – изрёк и обернулся в сторону бара.

      Важный бармен Николай, мужчина лет сорока пяти, с нейтральным лицом знающего толк в подаче проспоренных лотов судьи, вынес поднос, накрытый кипенно-белой льняной салфеткой. Был величественен, торжественен и, заложив левую руку за спину, стал похожим на английского слугу-мажордома – эдакий Бэрримор советского пошиба. С низким поклоном поставил поднос на столик Катрин, выждал, когда все гости столпятся вокруг, и торжественно, аккуратно, медленно снял салфетку.

      Туристы ахнули: на серебряном подносе стояла хрустальная вазочка, полная красной икры, рядом на тарелочке гжельского производства лежал хлеб с маслом и той же икрой, возле вазочки, сверкая голубизной и невероятной чистотой и прозрачностью содержимого, покоились две стопки… с водкой! Замерли все: и молодые, и старые, и водители с механиком.

      Они недавно пришли из передвижной мастерской своей фирмы – что-то застучало в моторе «Мерседеса», не выдержав  плохих дорог и слякоти.

      – Мадам Катрин – Ваша награда. Как ею распорядиться – решать Вам, – спокойно без смеха обратился к оробевшей старушке Стас, поцеловав ей руки. – Русский решил бы эту дилемму просто – поделился. Ну, не пьют наши люди в одиночку! – юно рассмеялся и отступил.

      – Так и поступлю, – воинственно вскинула седую головку. – Бармен, водки, масла и хлеба ещё, пожалуйста. Ну, и ложки, конечно…

      Её слова потонули в смехе друзей!

      Через пять минут от подарка не осталось и следа.

      – Господа! А мне кто-нибудь ответит на второй вопрос? Все его помнят? – Стас не унимался.

      Почесали головы, пошептались, покраснели.

      – Я знаю ответ, но буду честной до конца, – Лана, мило рдея румянцем, косилась на Джорджа, целующего ей руки. – Я родом из этих мест – будет неравная игра. Уступаю разгадку вам, мои дорогие.

      – Так-так… постойте-ка… – второй водитель-сменщик, Гюнтер, покраснев лицом, задумчиво смотрел на озорницу. – А ведь девушка нам даёт подсказку… Невольную. Отсюда родом… Что-то местное, присуще глубинке, да? – метнул на красавицу смущённый взгляд, нервно покрутил обручальное кольцо. – Межсезонье. Осень. Птицы улетели… Стало холодно. Им меньше еды… – вскинул голову, внезапно, догадавшись. – Насекомые! Комары и мухи! Вот чего сейчас нет, и мы не страдаем от их надоедливости и укусов! А?..

      Повернулся к изумлённому Стасу, нерешительно спрашивая пресным лицом, белёсыми глазами, ресницами и бровями.

      – Браво, Гюнтер! Вашу руку, – крепко пожав, Стас не удержался и крепко обнял крупного мужчину, похлопав на мощной спине. – Порадовали… Тронут… Не думал, что кто-то догадается. Даже слезу выбили… – едва выпустил из рук немца. – Прошу прощения, не удержался.

      – Не стоит извиняться! – дружески облапил парня под всеобщий смущённый смех. – Что тут постыдного, не понимаю? Сам люблю обнять достойного человека. А, друзья? Кто кого хотел давно обнять, выразить признательность и душевную склонность – милости прошу! Объявляю, как победитель, вечер объятий!

      Сверкнув бледно-голубыми глазами в белых длинных ресницах, обнял… Лану!

      Репортёры схватились за фотоаппараты!

      Гюнтер метнул на них такой взгляд, что, сделав несколько кадров, те быстро свернули работу: никому не хотелось нарваться на огромный кулачище-кувалду немецкого атлета.

      – Давно хотел это сделать, да Вы всё были заняты, фройляйн Лана.

      – А что за награда, не хотите узнать?

      Не моргнув глазом, девушка так хитро это спросила, что мужчина замер, вспыхнул лицом до бурого цвета, вспотел до градин пота на лбу.

      – Нет, это не я! – выдавила и свалилась в кресло в приступе истерического хохота.

      Зал попадал, кто где стоял! Даже шторы на окнах дрогнули от такого ржача!

      – Стааас! – просипела в бессильи.

      – Николя, награду в зал, пожалуйста! – рявкнул сквозь мощную стену смеха гид.

      Все постепенно стихли, следя за повторным шествием «Бэрримора», теперь к столу Гюнтера с его сменщиком Петером и механиком Отто. Когда салфетка была снята, хохот возобновился.

      На подносе лежал начатый каравай серого хлеба с отрубями, прикрытый полотенцем, несколько зубков чеснока, больших и таких ароматных, и… приличный шмат прокопченного сала-шпика! От него шёл таакой дух, что сытые иностранцы выдохнули и… проглотили слюнки!

      – Надеюсь, приз не идёт вразрез с Вашим вероисповеданием и диетой? – смеясь, спросил Стас смущённого мужчину. – Не стесняйтесь и ешьте. Желаете поделиться – попросим всем принести бутерброды с русским угощением, – увидев скромный кивок, хлопнул по плечу. – Заслуженная и полезная награда, Гюнтер. Пора первых заморозков коварна, друзья, – обратился к туристам. – Не стесняйтесь запаха – налетайте, укрепляйте здоровье. Завтра вам предстоит поселиться в русских семьях и несколько дней пожить в самой настоящей деревне – защитите организм от инфекции. В Тутаеве вашего приезда ждёт целая слобода! А перед её посещением – праздник местной иконы в соседнем с городом селе. Не знаю, что приготовили местные жители – сюрприз, сказали.

      Через пять минут зал затопило ароматом копчёного сала и чеснока. Запах был так насыщен, мягок, соблазнителен, что многие туристы и из других групп соблазнились запашистым яством.

      Расползлись все далеко заполночь – развеялись и долго играли в народные игры, пели песни, танцевали.


      …Рано утром Светик соскочила с постели Стаса и, подойдя к окну, ахнула.

      – Снег! Столько навалило! И… ты только посмотри… – едва выдавила от восхищения.

      Подошёл нагим сзади, обнял любимую, ласкаясь и целуя птиц на спине – крепкая краска была.

      – А, ну-ка, мастер мистификаций и ассоциаций, теперь к тебе вопрос: что ты видишь? – повернув головку, нежно поцеловала утренним супружеским поцелуем. – Подсказок не жди.

      Замерев от накатившего счастья, до слёз, до крика, замер, вжимая в тело девочку, на что откликнулась тонкой дрожью и шаловливой попкой, тут же прижатой к его сокровенному. Поцелуй повторился и затянулся. Стасик медленно очнулся и, прижав её ещё сильнее, положил на плечико подбородок.

      – Так. Начинаем анализ увиденного, – хриплым страстным голосом почти шептал, а озорница гладила его бёдра трепетными пальчиками. – Если всмотреться сразу в дальнюю перспективу, виден полузапорошенный снегом старинный деревянный дом на белом каменном основании – яркий пример местечкового градостроительства, очень характерного для Средней России. Небо почти очистилось от облаков, оставив лишь лёгкие белые и пушистые облака. Такие же, как только что выпавший под утро первый снег этой осени…

      Обернулась, пальчики-мучители взяли в плен того, который о них всегда мечтал и не забывал все эти годы. Они его любили так, что у парня выбило слёзы.

      Зарычал, прикусил ей плечико. Едва собрался с мыслями, продолжив изыскания.

      – Чистый, невесомый, девственно-белый – снег первозданности мира и чистоты помыслов. Оттого на Руси невесту обряжают в белое платье – показатель её духовной и телесной непорочности. И потому родилось столько песен и картин на тему первого снега и нетронутого покрова…

      Поцелуи затягивались, стоны всё громче озвучивали страсть и неугасимую любовь.

      – Если посмотреть на само стекло, видна очень нехарактерная изморозь: точечная, не слившаяся ещё в привычный морозный рисунок… – подхватил на руки, посадив девочку на добротный подоконник, обвивая её ногами свои бёдра. – Такой рисунок характерен при пониженной влажности помещения… и небольшом морозе за окном…

      С тихим вскриком «взял» любимую, зажимая её крик поцелуем. Замер, воспаряя душой в небо.

      – Я вижу белых мотыльков…

      – Да, – с хрипом и счастливым всхлипом выдавила и больше не отвлекалась.

      – …Какая награда будет за отгаданную загадку? – стоя под душем, обнимал, намыливая с наслаждением любимую. – Мы не успели оговорить вознаграждение, Ромашка моя.

      Задержался на сладких складочках, умелые подушечки сомкнулись на бутоне, второй рукой накрыл огненный цветок, утопил пальцы в обе дырочки.

      Напряглась, задрожала, застонала, выгнулась, закричала…

      – …Мы опоздаем, любимый, – едва оторвалась от Стасика, разрывая со стоном руки. – Пора. День грозит стать насыщенным на события и встречи.

      Вытащила из душа в спальню, дав себя вытереть, мягко смеясь. Прислушалась: тихо.

      – Ещё досыпают. Надо бежать.

      Быстро оделась в спортивный костюмчик, низко надвинула капюшон на лицо.

      – Не засни, родной.

      – Да попробуй тут усни! – возмущаясь и смеясь, проворчал, сладко поцеловав на прощанье, лукаво прищурился. – Привет любовнику. Не проспите!

      – Ха, кто бы дал.

      Проводив, тяжело вздохнул.

      «Светка загнала себя в такие рамки! И другого выхода нет. Ладно, Джордж, пользуйся пока. Мне её не удержать. Решает всё сама. Люблю и терплю. И надеюсь на чудо. А что ещё остаётся? Только оно. Банальное волшебство. Когда уедет и станет понятно, что мне не вырваться – не выживу. Только и порадуюсь перед смертью, что Светочка моя жива и в безопасности, что София тогда поступила правильно и спасла для мира гения. Спасибо, мама Софи, низкий поклон тебе! Жаль, не смогу сказать этого лично – не судьба. Знай, я не жалею, что сделал тогда такой выбор. Большего счастья всё равно в жизни не удалось бы испытать. Путь мучительное и трудное, но настоящее и полное, словно спрессованное из многих лет в считанные дни. В эти самые дни: последние, наши, пьяные и откровенные. Я очень счастлив, Соня».


      Через два часа выехали в деревню на окраине Тутаева.

      При подъезде к развилке, ведущей к селению, увидели занятную картину: в снегу на обочине сидела роскошная русская женщина среднего возраста и комплекции, одетая в добротную чёрную каракулевую шубу, поверх которой была накинута павлопосадская шаль чёрно-красно-зелёной гаммы; таким же платком меньших размеров драпирована шапка-«боярка» на голове женщины.

      Заметив автобус с долгожданными гостями, она вставать не спешила, а, наоборот, повернувшись, села и вытянула ноги… на проезжую часть!

      – Господа! Обратите внимание на эту местную жительницу!

      Смеясь, гид позволил всем встать с мест и рассмотреть колоритную кустодиевскую красавицу.

      Журналисты выскочили из автобуса и начали снимать забавное действо, кружась вокруг озорницы.

      – Она не просто так сидит на дороге и рискует своим здоровьем и ногами, уверяю вас!

      Расхохотался, поняв, что местные решили сочинить на ходу новый обряд приветствия иноземцев.

      – По негласному закону этой местности любой приезжий, кто бы он ни был, должен уплатить въездной налог, который пойдёт в копилку общины на её благоустройство. Плата может носить как финансовое выражение, так и нематериальное.

      Учтиво помогая выйти из салона старикам, косился на улыбающуюся попрошайку.

      – Можете простым добрым словом поприветствовать её – не будет против.

      Подойдя к красотке, хитро метнувшей на гостей серебряным взглядом, шикнул ей: «Не наглейте!» и рассмеялся.

      Она быстро встала с дороги и запела озорным тоненьким голосом… матерные частушки!

      – Добрая селянка приветствует дорогих послов другой державы и приглашает в свою деревню…

      Давясь смехом, начал переводить, едва справляясь со смешливой истерикой и украдкой грозя кулаком озорнице.

      Хулиганка же только «наддавала жару», звонко хохоча!

      – В приветственных четверостишиях эта милая женщина рассказывает об особенностях… жизни в их крае, о пороках и достоинствах, о радостях и… последних происшествиях в округе…

      Сам еле держался на ногах, стоял из последних сил.

      Вскоре не мог продолжать работу и просто обессилено рухнул в снег, где уже валялись Анатолий с Лизаветой и… Светка с Джорджем, который всеми силами старался не показывать, что всё понимает!

      Держался только Вадим Зорин, гэбэшник группы, сильно сжав скулы до судорог. Он и сообразил с трудом, как остановить хулиганку: запустил снежком!

      Гости, подумав, что можно и так расплатиться с селянкой, быстро включились в чудной ритуал!

      Прекратив петь непотребство, хохотушка поклонилась гостям в пояс, коснувшись белой пушистой пуховой варежкой снега.

      – Ой вы, гости-господа! Милости прошу к нашему шалашу! Наш шалаш не для нас, ждём в гости вас и готовим на угощенье квас! – распевно, мощно и красиво полилась удивительная здравица.

      Гиды опомнились, вскочили и начали переводить своим группам.

      – Пироги пекутся, орехи толкутся, свинья на вертеле, баба на помеле! Мужик баню коптит, радость в самогонке топит! – кланяясь, повела в сторону деревни.

      Автобус медленно двинулся следом.

      – А студень вышел знатный, знать, гость будет не жадный! Постелька мягонька постелена, горенка вытоплена и побелена! – продолжала певуче говорить-припевать.

      Стас с коллегами старательно переводил к вящей радости туристов: «Вот это развлечение!»

      – А улицу-то как чисто вымели, только камни что не вымыли! Ждём-поджидаем гостей дорогих, встретим, накормим и приголубим их! Порадовали вы нас, сирых, позабавим мы вас, милых! Есть хлеб и сало, картошка и селёдка, грибочки, капустка и водка – главное, нашлись бы подходящие пузо и глотка! – начала «заворачивать кренделя» хохотушка! – Дети с домов повыгнаны помочами – чтоб не заглядывали в чужую постель ночами!

      Старший гид показал ей увесистый кулак открыто.

      – Осталися только красны девицы, да моя хромая дочь, чтоб не грустил гость заморский ни день, ни ночь!

      Вадим вновь запустил снежком в хулиганку.

      Так и вошли в деревню, смеясь и обстреливая заводилу.

      Прошли в центр, где была развёрнута ярмарка ремёсел и домашней стряпни, а на сколоченной наспех сцене мёрз фольклорный ансамбль в сарафанах и рубахах.

      – Вот наш сельский разгуляй – забавляйся, деньги плати, да смотри, не зевай! – с низким поклоном попрощалась с туристами уже охрипшая женщина-заводила. – Милости просим!

      Щедро одарив румяную красивую смешливую селянку, туристы обняли её, хваля за такую чудесную встречу.

      Смеялась, кланялась, стреляя глазами в Вадима – сообразила, кто это.

      – Как Вас зовут, милая? – тихо на русском спросила Света, улучив момент.

      – Хохотайки мы все. Фамилия такая. Вот и хохочем, от мала, до велика, и стихи родим, как по земле ходим… – сыпала каламбурами, тревожно косясь глазами на высокого опера. – Он?..

      – «Ручной». Но…

      – Поняла. Предупрежу.

      Крутанувшись вокруг оси, запела с людьми народную песню, метнувшись к сцене. Видимо, была завклубом в деревне.

      – Осторожнее. Не выходи из роли, – прошептал Джордж, склонившись к Лане. – Вокруг уши. Тревожно на душе. Что-то неуловимое.

      – Да, я тоже почувствовала. Не пойму откуда. Все на глазах. Разберёмся!

      Быстро поцеловав его в щёку, торопливо потащила к сцене – развлечение!

      Репортёры жужжали камерами и затворами фотоаппаратов, задерживались на забавных жанровых сценках, снимали местных в колоритных и явно новых костюмах.

      Праздник начался.

                Сентябрь 2013 г.                Продолжение следует.

                http://www.proza.ru/2014/03/23/1379