Некоторые места в символических книгах реформатов

                ***



    Кроме канонов Дортского синода, у реформатов есть и другие символические книги; их было немало уже в 16 веке – в эпоху Реформации. В этой связи можно коснуться Гейдельбергского катехизиса, составленного немецкими реформатами. О таинствах этот катехизис придерживается «типично протестантского» мнения, в отличие от лютеран, сакраментология которых содержала еще много католического. Вот, например, доктрина крещения: «72. Является ли внешнее крещение водою омовением грехов? Ответ: Нет. Ибо только Кровь Иисуса Христа очищает нас от всякого греха. 73. Почему же Дух Святой называет Крещение банею возрождения и омовением грехов? Ответ: Бог говорит так не без веской причины. Он не только учит нас, что грехи наши заглаживаются Кровью и Духом Христа подобно тому, как телесная грязь смывается водою, но, кроме того, этим божественным знаком и залогом Он особенно хочет уверить нас в том, что духовное омовение столь же реально очищает нас от наших грехов, сколь реально омывает видимая вода наши тела» . Характерно, что мы здесь наблюдаем, столь частое у реформатов резкое разделение материального и божественного, земного и небесного: таинства не являются «небом на земле», обожения и освящения материи не происходит, поскольку материя рассматривается как нечто чуждое Богу, зараженное дьявольским началом; кажется, что омовение водой в крещении и очищение от грехов производят в разных вселенных, - пусть эти вселенные «параллельны» и этим как-то связаны между собой, но они не могут соединиться как душа и тело в счастливом союзе. Благодати как бы запрещено присутствовать в материальном и тем самым освящать нас; платоническое восприятие материи тут несомненно: материю склонны рассматривать как нечто враждебное, темное, косное, почти небытие, гроб для души. И вовсе не случайно, что спасение в рамках такой доктрины больше похоже на побег души из тела, - душа избегает тела и наказания за грехи; а уже на втором месте следует соединение с Богом и воскресение плоти. Какое же соединение с Богом, если материя исключается из него, и ее освящение рассматривается как рецидив язычества?
Воскресения плоти в реформатских таинствах нет, т.к. нет воплощения Бога в этих таинствах; Бог соединился с материей, став Человеком; но в таинствах кальвинизма происходит скорее «недовоплощение»: вода не смывает грехов, т.к. Бог не освящает воду, не пребывает в ней; хлеб не соединяет с Христом существенным образом, ибо Телу Христову запрещено быть в хлебе; правда, нам говорят, что благодать Христа в хлебе все же есть, но соединения с хлебом все равно нет, нет ощущение святыни, - есть просто временное сопровождение хлеба благодатью, - как будто луч света временно скользит по поверхности материи, но не живет в ней, не светит изнутри этой материи. В учении о Евхаристии катехизис говорит: «76. Что означает вкушать распятое Тело Христово и пить Его пролитую Кровь? Ответ: Это означает не только с твердым душевным упованием веровать в страдание и смерть Христову и через это получать отпущение грехов и жизнь вечную, но также через Дух Святой, обитающий в нас и во Христе, столь тесно соединяться с Его святым Телом, что, хотя Он пребывает на небесах, а мы на земле, мы являемся плотью от Его плоти и костью от Его кости. И как все члены тела животворятся и управляются душою, так и мы животворимся и управляемся одним и тем же Духом» . Казалось бы, вот учение, сродни православному – мы становимся плотью от Его Плоти. Но не будем забывать, что для кальвиниста Тело Христово пребывает «только» на небе: оно не может быть в нашей плоти и в нашей душе существенным образом, а только лишь благодать, которая проистекает от этого Тела. В наши уста Тело Христово не входит, в хлебе не присутствует, поэтому православная молитва после причастия, говорящая «пройди в мои составы, в утробу, в сердце» - должна быть чужда реформатам, по крайней мере, в буквальном понимании. Для них это таинство должно трактоваться «спиритуалистично» как «наша вера», «пища для души» (но не для тела, имея в виду обожение плоти в этом таинстве), «сердечное упование».
Пафос другой: Бог далеко на небесах, а мы здесь, на земле – соединения в полном смысле слова не может быть, только благодать, присущая Телу; как будто Христос не соединил навсегда божественное и земное в Себе, как будто в таинствах не должно проявляться плодов этого полного соединения. Отсюда и критика католичества: «80. Какая разница между Вечерей Господней и Папистской Мессой? Ответ: Вечеря Господня свидетельствует нам о том, что мы получили полное отпущение всех своих грехов только ради жертвы Христовой, которую Он однажды принес на кресте. Она говорит также о том, что через Дух Святой мы прививаемся ко Христу, который в Своей человеческой природе ныне пребывает только на небесах, одесную Отца, и там же хочет принимать от нас поклонение. На мессе же отрицается, что живые и мертвые получают отпущение грехов только ради страдания Христова, если священники и поныне не будут каждодневно приносить Его в жертву за них. Кроме того, на мессе учат, что Христос телесно присутствует под видом хлеба и вина, и поэтому Ему также следует поклоняться под этими видами. [Потому месса основана ни на чем ином, как на отрицании единственной жертвы и страдания Иисуса Христа, и на проклятом идолопоклонстве]» . И снова характерный пафос для последовательного протестантизма, от которого порой еще весьма далеки были лютеране: таинства в большей степени воспоминание о Боге, чем соединение с Ним; Голгофа не может быть действенной здесь и сейчас; таинства не могут воплощением Жертвы Христа и Его Самого; мы только воспоминаем о страданиях на кресте, но прямо в таинстве Жертвы за живых и усопших не происходит. Хлеб и вино не являются воплощением небесного Христа на земле, между ними огромная дистанция, которая порой кажется в кальвинизме столь же непреодолимой, как благодать в их предопределении. Интересная деталь: Христос хочет на небесах принимать Себе поклонение от нас, - почему нельзя поклоняться Иисусу и на земле, остается неясным, - как будто и не было никакого Боговоплощения, и земля остается проклятой настолько, что Бог не желает к ней прикасаться и с ней соединяться. Допустим, католичество исказило древнецерковное учение, утверждая, что священники своей властью повторяют жертву Христову – таким образом, выходило, что могу распинать Христа вновь и вновь, когда захотят, и это носит характер дополнительных «заслуг»; такими же «заслугами» считались церемонии поклонения Телу Христову в виде евхаристических даров. Все это исказило понимание Евхаристии как той же самой Голгофской Жертвы и Того же Самого Тела, которые не могут использоваться Церковью как некая собственность для «накопления заслуг». Увы, но реформаты, как и лютеране, видели таинство причастия исключительно сквозь римские очки, и в результате устранили все, что, как им казалось, затмевало свет Христа..
Неприязнь к материальному как возможному носителю, причастнику божественного, мы видим и в трактовке второй заповеди в этом катехизисе: «97. Разве следует совершенно избегать всяких образов и подобий? Ответ: Бога нельзя и не следует как-либо изображать. И хотя изображать творения позволительно, Бог запрещает создавать или иметь при себе образы, чтобы либо служить и поклоняться самим этим образам, либо с их помощью пытаться служить и поклоняться Богу. 98. Можно ли терпеть в храмах изображения, заменяющие книги для неграмотных? Ответ: Ни в коем случае. Ибо нам не подобает быть мудрее Бога, восхотевшего наставлять Свою Церковь не немыми изображениями, а живой проповедью Слова» . Критики кальвинизма много раз писали о том, что они совершенно игнорируют разницу между почитанием и поклонением, на которой настаивает православная защита почитания икон. На самом деле, православные согласились бы с тем, что Бога нельзя изображать (по Его сущности), что изображениям нельзя поклоняться как Богу, и что нельзя терпеть в храме те изображения, которые запрещены Писанием – т.е. либо языческие, либо претендующие на изображения Бога по существу. Но православие не заканчивает этим. Да, Бога нельзя изображать в Его сущности, ибо она невместима и сверхнепостижима; но Бог стал Человеком, и потому возможно изображение Личности Христа, поскольку она воплощена. Нигде в Библии мы не увидим запрета на изображение Христа. Обожествлять изображения нельзя, но почему нельзя поклоняться Богу с помощью вещественных святынь? Реформаты этого не объясняют, но в Ветхом Завете мы видим то, что неоднократно поясняли протестантам и католики, и православные, - евреи поклонялись Богу через материальные святыни: ковчег завета, скиния Завета, Иерусалимский храм (в которым были изображения ангелов), и Бог принимал это поклонение как истинное, и не называл евреев идолопоклонниками за то, что тони преклоняли колена перед ковчегом или храмом. Стало быть, уже народ Ветхого Завета понимал – Бог может особым образом присутствовать в материальном, и материя может участвовать в истинном богопоклонении, если ее не обожествляют; Бог желает спасти все – не только душу, но и плоть, и весь материальный мир  - следовательно, еще в ВЗ Бог показывает участием материального в богослужении, что Он жаждет сделать причастными Себе не только  души людей, но и весь мир. Это и произошло с воплощением Христа; и Бог поручает Церкви совершать великую миссию причащения всего мира Богу – в проповеди и таинствах.
Но для реформатов Церковь не должна присоединять мир к Богу; только проповедь, таинства имеют подчиненное значение, и освящения материи в них практически не предполагается; реформаты не могут пояснить – почему материи нельзя быть причастной Богу, чем она провинилась перед Кальвином, что ей нельзя участвовать в богослужении? Хотя ответ может быть дан: для реформатов материя проклята не только потому, что люди отпали от Бога в лице Адама и Евы, но еще и потому, что она осквернена католическими попытками ее освятить; тем самым, идея освящения материи окончательно дискредитирована; за всеми этими попытками устранить материю из богопоклонения видно вера в то, что «спасти материю нельзя», - вернее, Церковь не должна или не может в этом участвовать. Материя рассматривается как нечто темное, непрозрачное для Бога. Для реформатов логика такова: или Бог, или материя, дух и материя не соединяются, и в этом в какой-то степени происходит развоплощение Бога и человека. Отрицание причастия мира Богу приводит к тому, что природа как бы теряет душу, и становится враждебным Богу телом. Никак не понять, почему проповедь с помощью изображений невозможна – говорят, что Бог заповедал нам проповедовать словом. Это верно; но где Бог запретил это делать с помощью образов? Мы уже упомянули, что в ВЗ Бог одобрял использование образов для богопоклонения (ковчег и т.д.), а ведь проповедь есть часть богопоклонения. Бог являлся людям в образе (огненного столпа, например), и принимал поклонение Себе в таком виде.
Мы знаем, что синаноги позднеантичной эпохи (Дура-Европос) полны изображений. Так что евреи ВЗ понимали то, чего не хотят понимать реформаты: если материальные образы не обожествляются, то Бог принимает поклонение Ему с помощью этих образов. Однако кальвинисты бегут от материи во время богослужения, как от чумы – для них материя как прокаженная; но ведь Христос исцелил прокаженного, освятив его, - но кальвинисты не хотят исцелять прокаженную материю, полагая, что Бог этого не желает: ощущение такое, что материя в кальвинизме входит в число «неизбранных», которых Бог отверг, решив не сообщать им непреодолимой благодати, и предоставил погибели.. Если уж сторонники Кальвина так против материи в богослужении, - тогда нельзя строить храмы в «литургическом стиле» и молиться в них, ведь это тоже участие материи; в этом смысле неопротестанты (50ки) и иеговисты последовательнее – если уж нельзя с помощью материи славить Бога, так и храмы не должны быть храмами; можно просто арендовать помещения для молитвы, или строить здания, которые даже отдаленно не напоминают храм. Если Бог даровал человеку зрение, то становится вдвойне непонятным полный запрет на образы в богослужении – такое ощущение, что для кальвинистов было бы проще, если человек стал слеп: слух-то у него остался, а они говорят, что богослужение – это только слова.. Нет, Бог жаждет освящать нас через все органы чувств – не только через уши (проповедь), но и через уста (причастие), через глаза (иконы), и через все тело. Попытка же реформатов отрицать любые изображения в храме, напоминает не христианство, и даже не ветхозаветную религию, но – ислам: именно там запрещены любые изображения (кроме растительных), хотя Коран и не говорит об этом; при этом характерно, что ислам отрицает Боговоплощение..

54. Бельгийское исповедание кальвинистов более пространно освещает часть вопросов, чем Гейдельбергский катехизис, - скорее это конспект кальвинистской догматики. Просматривая его, наталкиваешься на следующее симптоматичное утверждение о первородном грехе в 15 артикуле: «Этот грех не уничтожается никаким средством, ни искореняется даже крещением» . Интересно, что чуть позже, в артикуле 34 сказано, что таинство крещения очищает душу от грехов. Сопоставьте эти высказывания, - к какому выводу надо придти? О, нет, кальвинисты не лгут, - просто для них «очищение от грехов», не носит буквальный характер исцеляющего действия как в православии. Здесь это значит, что Бог больше не вменяет вам грехи, и что они прощены – но буквально не очищены. Заметьте на двойное и жесткое утверждение этого исповедания: грех не уничтожается НИКАКИМ средством, и крещением не искореняется.. Пессимистично звучит? Да. Особенно любопытно узнать, куда же подевалась неодолимая благодать? Кальвинисты всегда учат суверенной могущественности Бога, но почему-то получается, что Бог не удаляет первородный грех, он не может быть уничтожен. Неужели Бог не властен над ним? Думаю, кальвинисты так не скажут. Так в чем же дело? Конечно, православные тоже не учат, что первородный грех полностью очищается крещением – иначе люди стали бы столь же благодатны, как Адам до падения. Однако в православной доктрине дается понять, что человек освобожден от власти первородного греха, раковая опухоль Адама блокирована, и человеку дана благодать, чтобы в сотрудничестве с Богом, он совершенно очистился от грехов; но кальвинизм таких задач – полное очищение от грехов, обожение – просто не ставит. Ему достаточно, что грехи прощены, Бог не накажет человека за них – и так уже можно попасть в рай. Буквальное очищение от греха здесь как будто и не предполагается. Святость – это именно «ненаказуемость за грехи», а не очищение и обожение, как в православии. Соответственно, и с крещения, и вообще с таинств снята эта функция – уничтожать грех и соединять с Богом; все сосредоточено на прощении и напоминании о том, что ты спасен.