Дежа вю

                И всё же, всё же счастье выше горя:               
                Былое, заслонённое бедой,
                Сверкает счастье, с чёрной болью
                Питает сердце издали собой.               
                Аркадий Каныкин


                17 декабря
      Дорогой мой Володик!
      Тебя нет, но я чувствую, ты рядом. Мы уже расставались однажды.
      Боль не уменьшается! Ничего не хочу! Нет ни планов, ни надежд! Держусь ради Динули,  ей тоже нелегко.
     День моего рождения без тебя,  и грядёт встреча Нового года  впервые без тебя. Ты так далеко. Новый год буду (собираюсь) встречать с детьми.
     Дай Бог, чтобы не исполнился ни один из чёрных прогнозов, чтобы начали улучшаться ухудшения, чтобы появился хотя бы лучик надежды.
      Передо мной поделка из моржовой  кости, твой подарок мне на день рождения, хранящий тепло твоих рук. Каяки на гребнях  волн. Фигурки эскимосов, тянущих рыболовные сети.             Я помню твои пожелания: всегда оставаться на гребне волны и чтобы хватало сил тянуть сети.
     Я познакомилась с тобой совсем девчонкой. Влюбилась с первого взгляда. Решила, будет мой! Хоть неделю! Мой! Прожили мы долгую и счастливую жизнь! Мне сейчас так кажется.
     Я всё ещё жду тебя. Вздрагиваю от каждого звонка в дверь, думая, что это ты.               

                Я.

                17 января
     Володик, солнце моё!
     Читала «Утехи и дни» Марселя Пруста и нашла такие строчки: «Разве тот, кто любит, не ощущает, что отсутствие любимого человека есть самое незыблемое, самое надёжное его присутствие?»   Как это точно сказано. Вот и ты продолжаешь присутствовать в моей жизни.
      В феврале прошлого года мы отметили 41 год совместной жизни. Приезжали друзья. Было весело и хорошо. Помнишь, как провели  3 недели у детей в городе. Измучились мы все тогда. Жить с детьми   сложно, хотя нет на земле более родного человека, чем Динуля. И зять Гриша  совсем не плохой.
      Как хорошо нам было в нашем доме дома:  тепло, уютно  и мирно. Самостоятельные! Это было здорово.
      Вчера мне показалось, что ты прикорнул возле меня. Я чувствовала родной запах твоего тела.               
                Я.

                17 февраля
      Володик!
      Здорово, что мы после работы на Севере успели купить дом в селе на Украине. Как хорошо мы придумали пожить там, а дети  в нашей квартире. В селе было спокойнее, сытнее, да и детям легче. Чем могли, помогали им. Какой урожай овощей был у нас всегда! Дети в городе покупали только молочные и мясные продукты и хлеб. Выжили.
      Я мечтала на пенсии организовать женские посиделки с  интеллектуальными беседами. Путешествовать, посещать бассейн и т. д. Где там! Успеваем только вертеться. Мечемся между городом и деревней как ошпаренные.
     Ты вчера прошёл мимо меня. Я услышала дуновение воздуха.               

                Я.
               
                17 марта
      Володик, милый мой, сильный и волевой!
      Жили мы в основном хорошо.  С ноября 1981 года ты не пил и не курил. Какой же ты всё-таки сильный и волевой мужчина! И какая у меня потрясающая память, помню точную дату.
     Когда нам исполнилось по 50, оба решили остановиться на нашем варианте семьи, которую чуть не разрушили. Стали беречь то, что было, чтобы подольше хватило! Этот ум раньше бы! Жили в мире и согласии.
     Володик, ты  стал отличным плотником и  столяром. Всю мебель у нас в Певеке построил сам. Да какую удобную и красивую. Наша маленькая квартирка стала уютной, и мы её полюбили. Я как-то легко тогда рассталась с  материковой жизнью. Мы были свободны. Ходили в кино. Смотрели телевизор.  Друзей заводить не хотелось.
     На Севере иное представление о погоде: морозы до 16 градусов в мае, но много солнца,  и вечером полдесятого светит солнце. Это действительно здорово, всё время день!
      Плохо жить без детей. С ними нужно быть в одном городе, но жить врозь.       Дети рвались на Север. Мы их удерживали.
      Помнишь, когда мы решили уехать с Севера, материк нас страшил неразберихой, грабежами, очень высокими ценами.
                Я.

                17 апреля
      Володик!
      Дети сейчас потихоньку ориентируются на Израиль. Я такая, что вытолкнула бы их быстрее, хотя, как и они, боюсь. Там уже, кроме родной Гришиной сестры, мой двоюродный брат с двумя взрослыми сыновьями, мои подруги.  Проблем там тоже много, трудно, но живут. Мы же здесь  выживаем: плохие продукты, ухудшающаяся экология и т. д.  Если бы дети уехали, мне было бы  спокойнее.
      Помнишь, как  мы приняли решение разъехаться. Не разводиться, а разъехаться. Невыносимо было больше терпеть жизнь, которую ты устроил. Твоя любовь к ней измотала и тебя и меня. Сколько раз просил прощения. Говорил, что последний раз, стоял на коленях и опять шёл к ней. Вспомнила и опять слёзы. Не могу сдержаться. Она была очень красивая. Как Чурсина. Красивая фигура, не то, что у меня. Я это понимала. Но ведь мы  прожили уже семнадцать лет.
     Не могу больше вспоминать.
     Ты всегда убеждал: «Тебе не надо быть красивой. У тебя красивая душа».               

                Я.

                17 мая
      Дорогой мой, любимый!
      Помнишь, как ты перенервничал, когда определили опухоль у меня в голове, а потом делали операцию?  Переехал жить в город и приходил каждый день   в больницу. Я молилась: «Господи! Пронеси!». Оказалась липома. Пока,  слава Богу, без последствий.
      Противно жить в криминальной, обобранной, нищей стране с голодными и злыми людьми. Противно и страшно. Я живу по инерции.
      Мариша рослая, голубоглазая, глаза - озёра, в которых плавают золотые рыбки. Золотые рыбки мои! Симпатичная девочка получилась. Твоя внучка  похожа на тебя и ростом, и статью. Я рассказывала ей, что старалась учиться, чтобы “взять” образованностью, так как понимала, что особыми внешними данными не обладала. И получила ответ: «А я красивая». Как её убедить, что это не главное в жизни, не знаю. Море самоуверенности.
     Нужно ехать в село. Дом пока не продаётся. Нам теперь он ни к чему.

                Я.


                7 июня
     Володик, родной!
     Душе холодно. Огромная опасность заморозить, потерять её. Не хочется жить как скотина, без всяких других желаний кроме скотских - работать, есть, спать. Этого, как раз, и добиваются власть предержащие. Мы в своей «незалежнiй, вiльнiй, соборнiй», (ложь то какая!) вообще рабы. Никуда не выехать. Кому нужны наши фантики? Родные и друзья, с которыми необходимо хотя бы просто общаться, – иностранцы. “Лишнее” общение вредно! Рабство и есть  рабство, называй его хоть коммунизмом, хоть демократией. От всего этого будто сходишь с ума. Глупость, подлость, непредсказуемость власти гнетёт. Мы стараемся по возможности меньше это обсуждать. Шутим, смеёмся и  общаемся только на вечные темы: любовь, тёща, дети, родители…. Иногда  удаётся, но всё равно, не можем сдержать возмущения. Так и живём. Уже попривыкли.
     Село было нашим спасением  в материальном,  физическом и  моральном плане. Все овощи и фрукты были свои. Работали много, но зато чувствовали себя там гораздо лучше.  Володик, ты не только не имел приступов стенокардии, но стал настоящим сельским мужиком: сам боронил, рубил дрова,  топил печь, строил…
     Мы потихоньку обжились в селе, обставились, хотя сделать это было совсем не просто. Я очень не хотела жить в селе, но постепенно привыкла, перезнакомилась с соседями. Летом интересно было. Из Киева приезжали народный скульптор Украины, его жена – филолог-кандидат наук и ещё эта непредсказуемая эстетствующая поэтесса. Хорошо было. Мало  только времени на общение, к сожалению.
                Я.      
               
               
                17 июля
      Родной мой!
     Дети пока, в добрый час, живут стабильно (постучала по дереву). Камень у Динули в почке, приходится время от времени подлечивается. Она у нас здоровьем не блещет.
     Месяц была в Сочи у брата. Море, зелень … а у меня – минор. Как живу? Роботоподобно. Я очень изменилась. Потускнела, потеряла оптимизм, радость ощущения жизни. Боль не утихает. Просто могу держаться.
     Я поняла, что за долгую совместную жизнь мы с тобой стали сообщающимися сосудами, поэтому теперь из меня вытекает жизнь. Перетекает постепенно в никуда.               
                Я.
               
                17 августа
       Володик, милый мой!
       Помнишь,  как ты выставлял свои картины на празднике нашего района? Выставлялись профессионалы и тебя пригласили. Интерес был немалый. Как ты был доволен! Да и я тоже. Откуда у тебя и этот дар?
      Вытираю пыль с коллекции камней, которую ты собрал, работая на чукотском прииске. Как радовался каждой новой находке! Как они хорошо отполированы.
      Твои картины висят в комнате на стене. Вспоминаю, как ты их писал, переживал: получилось, не получилось. Я любуюсь ими. Ты прекрасно чувствовал природу! Северное сияние на картине меня завораживает.
     Помнишь, когда мы увидели впервые картины Рокуэлла Кента, нам казалось, что таких красок в природе не бывает. На Чукотке  поняли, как прав был художник. Какие насыщенные краски. Почти нет теней.
     О детях. Динуля работает у хозяина в автомагазине много, трудно. Как мы   радовались, что наша дочь окончила музыкальное училище, и вот теперь - магазин. У Гриши с работой проблемы.   
                Я

                17 сентября
      Володик, родной!
      Я даже не знаю, как описать мою жизнь. Она идёт несколькими параллельными слоями. Основная - это постоянная, не утихающая, труднопереносимая боль внутри. Остальное  вокруг. Дети попросили помочь с учёбой Марише в Киеве. Она поступила в Национальную Академию управления.  Внучка  твоя  должна  стать   экономистом-финансистом.  Дай Бог!
Учится пока на четыре и пять.
           Очень тяжело оттого, что у Мариши  эгоистичный характер. В 18 лет инфантилизм, скорее – максимализм,  требовательность и грубость. А может я, обидчивая? Как сейчас не хватает мне тебя и твоей поддержки.
     Всё это, если бы не болевое давление внутри, может свести с ума, но нет худа без добра. Я злюсь, обижаюсь, пью лекарства и отвлекаюсь от своего состояния. Живём мы на квартире у Гришиного дяди. Это умный интеллигентный человек. Он потерял жену, а ещё раньше – дочь!  Ему 74 года, но он энергичен и деловит, и, как почти все мужчины – эгоист. Денег за квартиру не берёт. Я готовлю и кормлю всех. Вот так и живу.               
                Я.

                17 октября
      Родной!
      Я опять за старое. Устала  тогда терпеть твои выходки, а потом и пьянство. Всё-таки, как правильно мы решили, когда ты расстался со своей пассией, не расходиться, а проверить:  сможем ли мы прожить друг без друга. Ты уехал в Певек на работу.  Оказалось тебе не сладко без меня, стал звонить и уговаривать приехать. Меня, кажется, и уговаривать не надо было. Я сорвалась и помчалась к тебе. Сейчас ты присел возле меня, слышу твоё дыхание.   
     А ещё я ревновала тебя к моей школьной подруге. Она человек тонкой   души. В этом плане ты с ней был ближе, чем со мной. Тебе всегда хотелось показать ей свои живописные работы, размышлял, как бы она их оценила. Свои рифмованные строчки тоже старался прочитать или прислать  ей.
      Я теперь обижаюсь на то, на что раньше не обратила бы внимания. Внучка говорит: «Тебя никто и не думает обижать, а ты…». Истончилась, очевидно, нервная система.
     Я не сильная, была всем только с тобой. Без тебя я ничто. Просто согласно жизненной синусоиде, находя соломинку, выскакиваю вверх, немного там держусь,  падаю и  ищу новую соломинку.
      Мы всегда находили радость в общении с природой, друзьями и  знакомыми. Я надеюсь на скорую встречу с тобой. Без тебя пусто.
                Я.

                17 ноября
      Володик, дорогой!
      Прошёл год, как ты ушёл из жизни. Сегодня соберёмся помянуть тебя. Хотя, я не понимаю, почему это надо делать. Ведь ты был со мной весь год и останешься навсегда.
     Ничего от жизни не жду. Понимаю (и всегда понимала), что каждый по-своему одинок. Одно дело понимать. Другое дело, ощущать холод этого страшного состояния – вдова. В груди постоянный, ледяной кристалл.
     Внешне я хорошо держусь. Горе меня кое-чему научило. У каждого человека множество своих проблем, и моё горе – только моё. Я не вправе «вешать» его ни на кого. Постепенно всё привела в порядок и держусь. Теперь понимаю, как можно соболезновать и сочувствовать другому. Но, если человек должен был бы переживать чужую боль  как свою, человечество просто бы  вымерло. Можно перенести одну, две такие боли. Больше нет. Бог всё устроил правильно. Вот только наказал меня. Видно,  грешна.
     Уйти первой должна была я. Я в этом не сомневалась. А вышло…               Володик, родной, это последнее письмо, которое пишу тебе. Постараюсь больше не писать. Нельзя жить в виртуальном мире. Так и свихнуться можно. Сегодня год, как ты ушёл из жизни. Надо брать себя в руки и пытаться жить.   
      Гришин дядя сделал мне предложение «объединить наши осиротевшие души». Только ты можешь меня понять – насколько мне это не нужно.   
      Ты был не только талантлив, нежен и силён! Обладал огромной, доброй душой, способной понять боль других!               
       Перечитала стихи, которые ты написал, когда мы собрались переехать жить в Израиль. Боже, как же ты не хотел уезжать из страны! И с нами не мог расстаться, и ехать для тебя было смерти подобно.
          
           За туманами, за далями,
           Собирались птицы стаями,
           Чтоб махнуть крылом усталым,
           Улететь в чужие страны.
                Что ж  вы, птицы, Землю бросили
                С голубыми её росами
                И закат вечерний с звёздами
                Край родной с своими гнёздами?         
          А скажите, что берёте?
          Что вы грустно так поёте?
          Может, вы с собою взяли
           Боль с тоской о родном крае.*

      Эти твои стихи открыли мне глаза. Поздно!
      Без детей тоже не прожили бы, а они так настроились на Израиль.               
      Дорогой мой,   ты сгорел за два месяца, вспыхнул и сгорел! Ведь ничего не предвещало болезнь, скоротечную и разрушительную.
     Для тебя, украинца, Украина была единственной Землёй во всём мире!
     Я очень хорошо знаю, как трудно рвать корни. Как болезненно идёт заживление. Главное, просто невозможно жить вдали от дочери и внучки!  Мы с тобой пережили это, когда уехали в Певек.
     Дети живут материально трудно. Вуз платный. То решают ехать в Израиль, то -  нет.   Я, естественно, как они. Отпустишь?
                Я.
               * Автор стихотворения    В.Л. Дащенко