Дарина

 (рассказ встречного)          
     Часть 1
   
 Рассказать свою историю, не утаив ни одного движения души, ни плохого ни хорошего, значит пережить её вновь.  Несмотря на многия печали, связанные с ней, - это единственное,  чем  я живу.  Самое дорогое сердцу воспоминание. Таинственный,  вспыхивающий  живым светом алмаз.  Иногда  я  достаю  его,  чтобы  ещё  раз  очароваться его блеском  и  опять  спрятать  за пазуху ...
    Всё началось  более  двух  лет  назад,  майским  вечером.  Я помню  его  до мельчайших  подробностей. Накрапывал  теплый  дождик, шальной, беззаботный.  Одним  прикосновением  он снимал  все  тревоги  и  нагло  врал   о  счастье.   В конце улицы, по которой мы ехали, был небольшой сквер. Его темнота заманчиво дышала свежестью. Я  попросил остановить машину и вышел.   

Запах  клейкой  листвы  взволновал  кровь.  Я  был  еще  отчаянно  молод!  Чувствуя  прилив  сил  унесся  бы  жеребенком  по  густой  мокрой  траве  туда,  где  стелется  горизонт,  чтоб  разорвать  его  границы.
Попутчик  вряд  ли  догадывался  о моих  желаниях.  Я слыл  мрачноватым  и  неразговорчивым .  Дела  были  серьёзные  и  я  не  снимал  маски.  Я  стоял  под  мокрым  деревом ,  вдыхая  весенний  воздух,  смешанный  с  дымом  моей  сигары ,  обдумывая  одно  дельце .  Но  мысль  в  этот  вечер  почему –то  скакала  из  стороны  в сторону ,  ну  как  мой  жеребенок.  Дождик  разошелся,  поощряемый  упругими  листьями.
Тогда  я  впервые  увидел  её.  Мою  душечку,  красавицу  мою.
В розовых  колготочках,  короткой  юбке,  тоненькая  как  иголочка.   Длинные  волосы  намокли  под  дождем,  из-под  светлой  челки  упрямо  и  весело  смотрели  карие  глаза.  Она  шла  с  подружкой.
Обнимая  друг  друга  за  талию,  девчонки   шлепали  прямо по лужам.
Пьяный воздух  кружил   молодые головы.  Они  пели,  не  обращая  на  меня  никакого внимания  - «  Мне  стали  слишком  малы.  Твои  тертые  джинсы.  Нас  так  до – о – о-олго   учили…»
Разбуженные  весной,  звонкоголосые  птички - пересмешницы !
Так  начиналось.

- Привет,  девчонки.
- Здорово  кучерявенький,  – ответила  она,  едва  скользнув  по  мне  взглядом , - откуда  такой  красавчик ?  Из  какого табора ?
И  прошли  мимо,  хохоча  и  не  дожидаясь  ответа .  Ей  и  не   нужен  был  ответ ,  шалунье   моей.    Вопрос  задала ,  чтоб  подругу  рассмешить.  Я  её  не  интересовал .
Я   сел  в  машину .
 - Поезжай  за  ними  по-тихому,  брат .
Мы  поравнялись .
 -  Вас  подвезти ?  Промокли  совсем …
Сверкнула  белыми  зубами:
 - Мы  к  незнакомым  цыганам  в  машины  не  садимся .
Подружка  пробасила :  - Никогда ! -  И  опять  засмеялись .
Я  обратился  прямо  к  белокурой   не  найдя  ничего  лучшего  избитой  фразы :
-  Может  номер  телефона  дашь…
Но  голос  прозвучал  странно,  прерывисто ,  мне  до  спазм  захотелось  знать  её  телефон .
 - Не  пожалеешь ?-  ответила   вопросом.  Подруга  прыснула, согнулась от смеха, да так и пошла, держась за живот.
Машина  медленно   ехала  за  девушками.  Я  смотрел  на  красавицу мою молча, не  отрывая взгляд. Она  опять  скользнула  по мне холодной ящеркой,  усмехнулась :
 - Ну  пиши,  рома

Девушка  не  ошиблась,  я – цыган.  Когда  я  встретил  красавицу  мою,   мне  исполнилось  28,  у  меня  была  невеста – прекрасная,   как  южная  ночь  Рада.  Я  мечтал  о голубином счастье  с  ней,  о  детях .  И  на  тот  момент  я  твердо  верил,  землю  готов  был  целовать,  что  мы  с  Радой  -  две  половинки  одного  яблочка .  Так  что  гулять  « в расписной  рубахе»  мне  оставалось  не  долго,  до  осени .  А  пока,  как  всякий  холостой  цыган,  пьяный  от  молодого  куража ,  лихих  денег  и  доступности  красивых  женщин,  я  позволял  себе  все .   Молочные  реки  и  кисельные  берега  разврата!  Все  пили  из  них,  я  не  был  исключением,  и  не стесняясь  брал,  что  хотел.
Официантки  из  ресторанов,  внимание  которых  можно  было  привлечь  щедрыми  чаевыми  и  удержать  дорогими  безделушками.  Путаны,  жавшиеся  к  обочинам  трасс,  возбуждали  своей  белой  кожей  с  татуировками  и  независимым  от предрассудков  поведением.  Завидев  их  живописные  стайки,  учащеннее  билось  сердце,  острее  чувствовалась  жизнь.  Эти  Любаши  и  Анюты   так  мило  скрашивали  нам  с  друзьями  свободное  время,  были  так  искренни  и  бесхитростны. 
С  некоторыми  я  встречался  не  один  раз,  было  что-то   похожее  на  привязанность,  но  быстро  проходило,  и я забывал  их.

Простота  отношений  с  русскими  женщинами  никогда  не  усложнялась  мной.

Почему  эта  худенькая  девушка  с  мокрыми  светлыми  волосами  вдруг  стала  мне  нужнее  воздуха? 
И  куда  поехала  моя  голова,  так  внезапно,  ничего  не  объяснив?

Эту  кралю,  если  она  не  захочет,  нельзя  добиться  ни  за  какие  деньги.
Такая  редкая  порода  гуляет  сама  по  себе  и  живет  по  своим  законам.

Ну  и  зачем  она  мне?   И  пусть  гуляет …  Вразумлял  я  сам  себя.  Но  это  не  помогало.  Что-то  неподвластное,   пугающе – сладкое  уже  обволакивало  мое  сердце.  Я  чувствовал  силу  неведомого,  сопротивляясь  ей .
Я  крутил  ситуацию  и  так   и  сяк,  но  она  упорно  не  вставлялась  ни  в  какие  приемлемые  для  меня  рамки.  Скоро  я  оставил  тщетные  попытки  и  выкинул  белый  флаг.   
 Старые  люди  говорят,  человек  чувствует  это  сразу .  То  что  бывает  один  раз  в  жизни ,  либо  не  бывает  никогда..  О  чем  иногда  томилась  душа  моя,   что  ошибочно  принимал  за  Раду,  я  встретил  в  тот  вечер .
Мне  стало  весело  и  страшно.  Впервые  я  не  был  хозяином  положения .
   Так  я  узнал  ее  телефон  и  имя .  Имя  возлюбленной  моей,  звонкое,  как  она  сама  - Дарь-я,   Дарина ( так я стал  называть  ее  по-своему)  Подарок,  даже  в имени  я  увидел  счастливое  предзнаменование.
 
Я  позвонил  ей  на  следующий  день,  волнуясь  не  на  шутку.  Я,  который  не  раз    смотрел  в  лицо  смерти,   терял  товарищей  и  закрывал  глаза  врагам,  волновался  как  мальчишка , набирая  ее  номер.
В  горле  опять  стоял   комок,  который  никак  не  мог  проглотить.  Ни  на  что  не  надеясь,   я   предложил  ей  встретиться.
 
    Первое  свидание  наше,  как  первый  блин,  действительно  оказалось  комом.
Постоянно  звонил  телефон,  она  с  кем-то  разговаривала  о  предстоящей  сессии, зачетах,  репетициях   и  прогонах.  Вскользь  обронила,  что  учится  в  Институте  Культуры (здесь, в Химках)  на  хореографа  и  заканчивает  четвертый  курс.  Вообще  была  рассеяна,   второпях  съела  пирожное,  отказалась  от  шампанского ,  чуть  не  забыла  розу,  которую   я  ей  подарил  и  сказав,  что  очень  спешит,  растаяла  в  дверях  своей  общаги.
Увы,  я  опять  не  вызвал  ни   малейшего  интереса  у  красавицы  моей .  Даже  не  оглянулась,  заноза!   Но, справившись  с  раздражением,  решил  не  отступать,  чтобы  ни   случилось.  На  следующий  день  она  так  же  отрешённо  сказала,  что  сегодня  сдает  зачет,  а  завтра  у  подруги  Люськи  день  рождения   и,  скорее  из  вежливости, (ну хочешь, приходи)   пригласила  меня  отпраздновать  это  событие  у  них.

   Если  уж  шагнул  в  тоннель  -  иди  смело.  Впереди  должен  быть  просвет.
Я  пришел,  на  ходу  оценивая  незнакомую  мне  обстановку.  Комната,  набитая  продвинутой  молодежью. Они  пили  вино  и  разгорячено  спорили.  Мелькали  модные  имена  киношного  и  художественного  мира  современного  искусства.   Студенты,  в  пору  своего  интеллектуального  развития.
Я  был  не  при  делах.   И  пока  любовь  моя  рассуждала  об  итальянском  неореализме  и  русском  арт-хаусе,  я  потягивал косячок  у  открытого  окна.

Она  совсем  не  обращала  на  меня  внимания,  будто  мы  не  знакомы,  полностью  посвящая  себя  однокурсникам.  Кстати  очень  бесцеремонным,  по части поцелуев  и комплиментов  красавице  моей.   Колола  ревность,  горячая  натура  моя противилась  каждому  прикосновению  чужой  руки  к  Дарине,  но  я  не  подавал  вида  и  терпеливо  ждал  развязки. 

Один  из  этих  умников  учился  на  режиссерском    и  готовил к  постановке  отрывок  из “ Преступления  и  наказания».  В  погоне  за  авангардом  он  мучил  форму,  оставляя  нетронутым, банально  понятое  содержание . 
В  русских  книгах  есть  чему  поучиться, и я, в свое  время,  читал  Достоевского.  Когда  химкинский  авангардист   вдохновенно  рассказывал  про  “ сидящего   на  игле»  Раскольникова,  с   топором  в дрожащих  от ломки  руках,  я  спросил ,  отрываясь  от  окна : 

-  Разве  старушку  убил  Раскольников? 
Недоуменно  обращенные  на  меня  взгляды,  рассмешили  меня  - вот  босота!- подумал  я  и  продолжал:
 -  Он  на  себя  чужой  грех  взял.  Любите  вы  за  чужое  пострадать.
 -  Кто  же  убил, по - вашему?
-  Порфирий  Петрович,  а  малохольному  внушил,  что  это  он, Раскольников, - убийца.Там  все  написано,  если  читать  внимательно.    Ведь  даже на Наполеона похож - маленький, пухлый. У Достоевского невинно страдающих много. Но при ближайшем рассмотрении, оказывается, что - да, могли бы убить, но ни один, ни другой не виноваты. А виновен кто - нибудь третий, совсем случайный, кого прельстила легкая добыча.  Окровавленный же топор оказывается в руках у Раскольникова. Ведь он постоянно присутствовал там, переминаясь с ноги на ногу, погруженный в свои  мысли. Как любовник под балконом. Возможно был свидетелем страшной расправы. Раскольников себя за мысли преступные наказывает: думал, желал, значит виновен.   

Наконец-то  я  поймал  искорку  интереса  в  ее  глазах.
 Ага,  попалась,  как  бы  такая  щучка  не  сорвалась!
И, когда  мы  вышли  вечером  прогуляться,  я  молчал,  как  чурбан,  боясь  испортить  впечатление.
 В  те  дни  Дарина  с  утра  до  вечера  пропадала  в  институте,  а  я  кружил  неподалеку,  в  надежде,  что  она  позвонит,  и  я  явлюсь  по  первому  зову  ненаглядной.  Любовь  крепко  и  деловито  закручивала  свои  гайки.  Я  думал  только  о  Дарине.   Лицо  Рады  иногда  выплывало  из  тумана  души  моей  и  тут  же  исчезало.   Наверное   я  с  ума  сошел.
Мысль  о  том, что  любовь  может  быть  лютой,  невзаимной,  рвала  на  части  сердце,   приводила  в  исступление.  Но  у  надежды  был  такой  нежный, ласковый  голосок!
Так  я  проводил  дни  в  терзаниях  и  мечтах,  забыв  обо  всем.
Дела  же  требовали  моего  присутствия.  Я  все-таки  поехал  на  встречу  с  ребятами, чтобы  как  можно  быстрее  решить  все  проблемы  и  вернуться.
Нам  повезло,  пришла  беспрепятственно  большая  партия  отличного  товара.
Ребята  радовались.  «- Ой  не  будите  меня  завтра  рано,  ромалэ!»
 
- Поедем  кайфовать!

 Я ( поминутно  заглядывая  в  телефон, - нет  ли SMS-ок  от  Дарины ,  не  пропустил  ли  ее  вызов),  отказался  наотрез.
 - А  щмаровозку  дашь?
 -Довезите  меня  до  Химок,  и  поезжайте  куда  хотите.
Я  вышел  в Химках,  оставив  ребят.  Веселые  их  лица  высунулись  из  окошек.
Друзья   смотрели  мне  вслед,  покачивая  головами – Ай-я-я-я-я-яй,  ва-а-а,  ай-я-я-я-я-я-яй!
 -Машину  потом  помойте.   После  вас…
-Ой-ё-ё-ё-ё-ё-ёй!
Но  в  тот  вечер  она  не  позвонила.  Мы  не  встречались  несколько  дней.  И  я  сидел,  как  потерянный ,  в  прокуренном  гостиничном  номере, не  замечая  ни  дня  ни  ночи  и  ждал .
В  выходные,  она  все-таки  прыгнула  ко  мне  в  машину,  расправила  юбочку  на коленках,  и  медленно  насмешливо  произнесла : - Ну  поехали,  погоняй  лошадей.
Мы  ехали  проселочными  дорогами,  обдававшими  нас  прогретой  пылью.  За  окном  мелькали  поля,  от  них  мощно  пахло  новой  жизнью.  Мне  не  раз  хотелось остановить  машину  и  поцеловать  любимую  со  всей  страстью,  но  я  сдержал  себя.
Можете  представить,  чего  мне  это  стоило.

В  ресторане  моего  брата,    куда  мы  приехали  с  любимой, пела  старая  Рахиль.  Не  пела,  а  выдыхала,  по  старинке,  без  эмоций.  Но  от  простых  песен  седовласой  цыганки,   мурашки  бежали  по  спине  и  щипало  глаза. Милая  моя  раскраснелась  от  выпитого  шампанского,  от  созвучия  струн  своей  души  с  мелодией.
Русские  любят  цыганские  песни.  И   я  не  знаю  ни  одного  русского,  который  бы  при  первых  звуках  нашей  печальной  скрипки,  не  повел  бы  плечами ,  не  приосанился  и  не  махнул  бы  рюмашку-другую: « А,  гулять,   так  гулять! Гори  оно  все  синим  пламенем!»

Повеселела  красавица  моя, и  за  всегдашней  ее  насмешкой,  тихо-тихо  скользнула  ласка.
Я  щедро  отблагодарил  Рахиль  за  блеск  в  глазах  возлюбленной.
Мы вернулись к полночи и все, способное разжечь и без того  бушующее пламя было в  наличии:  предательски  светила  огромная  златобрюхая луна ,  беременная любовной истомой, от теплого  ветерка  мягко  шелестела   листва.
Сладенькая  моя  прощаясь,  прильнула  ко  мне -  « спасибо».  Я  почувствовал,  как хрупко  и  трепетно   её  тело  под  легкой  рубашкой.  Дикое  желание  мое  рванулось  черным  мустангом,  встало  на  дыбы,  и  ударило  копытом  в  самое   сердце.   Я  почти  задыхался,  крепко  обнимая  Дарину,  но  она  самым  непостижимым  и  чудесным  образом  выскользнула  из  рук,  оставив  меня  сжимать  воздух  и  вытирать  холодный  пот  с  лица.
Я  был  в  бешенстве   и  рычал, как  зверь,  дав  волю  своей  ярости.  Машина  моя  неслась,  спидометр  зашкаливало.  Сшибить  все  фонарные  столбы  вдоль  дороги,  размозжить  себе  голову, ( зачем  она  мне,  раз  такая  дурная) – вот  чего  мне  хотелось.  Так  жгла  меня  досада  на  себя,  на  нее  и  на  всю  эту   сученую  любовь!
Я  колесил  всю  ночь  и  остановился  на  опушке  леса,  когда  рассвело,  с  твердым  непоколебимым  желанием  раз  и  навсегда  забыть  эту  девку,  вернуться  домой  и  навестить  Раду.

  Я   умылся  росой,  сел  на  пригорок,  закурил  и  стал  думать  о  делах,  сознательно  избегая  мыслей  о  Дарине.  Но  она  так  прочно  вошла  в  мою  плоть,  что  все  мысли   каким-то  неуловимым  способом  перескакивали  на  одну -  мою  любовь.
Ярость   моя  стала  утихать, / хотя  еще  глухо  ворочалась/,  сознание   путаться  и  я  заснул.
Щебет  птиц   разбудил  меня .  Так  звонко  пели  весенние  птицы!   Глаза  возлюбленной  преследовали,  как  ласково  она  смотрела!   Горькая  мысль,   вместе  с  тем  и  сладкая  пронеслась:  как  каторжник  к  тачке  я  прикован   к  своей  любимой,   и  как  у  раба  нет  у  меня  свободы.
Тогда,  лежа  на  пригретой  солнцем  траве,  глядя  в  синее  небо  с  весело   бегущими  на  восток  облачками,  я  подумал  о …  женитьбе  на  Дарине.
Бедная  мысль,  абсолютно  безуспешная  в  осуществлении!  Но  она  так  мягко,  взад-вперед   прогуливалась  по   моей  душе,  что  вскоре  перестала   казаться  такой  уж  нелепой.   

Я  задумался  всерьёз,  и  опять  впал  в   отчаяние.   Не  запереть  зазнобу  мою  в  цыганском  доме,  ой  не  получится.  А  значит  самому… Оставить  все!? 
Не  поздно  ли  мне  было  шагать  в  неведомое,   отрываясь  от  своих  корней?
Приживусь  ли  я  в  другом  месте,  на  другой  почве,  или  буду   медленно  засыхать,  как  упавшее  дерево?
Допустим,  что   я  молодой  и  фартовый,  найду  себе  место  в  новой  жизни.
Но  вы  и  не  представляете,   какая   это  сила -  цыганская  кровь!   Быть  отвержену   собственной  семьей  -  этот  древний  страх  еще  живет    в  каждом  из  нас.  Я чувствовал  себя  загнанным  волком  перед  красными  флажками.  Что  ждет  нас  за  чертой? 
Голова  моя  пылала.  Я  не  мог  найти  ответа.   Но  и  не  видеть  её  я  тоже  не  мог.
Машина  вырулила   и  я  поехал  совсем  в  другую  сторону,  чем  намеревался  несколько  часов  назад.

До  вечера  я  прождал  Дарину.  Сидел  в  машине   и  курил,  совершенно   отупевший.  Мысли  разбежались,  лишь  одна  маниакальная -  увидеть  свою  любовь,  засучив  рукава  добивала  остатки  моей  воли.

Однако  внешне  я  был  спокоен.  Огонь  жег  меня  изнутри,  я  не  давал  ему  выхода.  И  когда    появилась Дарина -  темные  очки,  яркие  губы, -  я  хоть  и  подумал,  что  лучше  бы мне  околеть  на  месте,  ни  один  мускул  не  дрогнул  на  лице.

Молча,  не  отрываясь,  мы  смотрели  друг  на  друга.   И   по  тому,  как  она  молчала,  как  была  строга  и  серьёзна,   я  понял,  что  золотая  нить  между   нами  уже  натянута,  и  мы  нанижем  на  неё  жемчужины  счастья.
Это   придало  мне  сил,  и  я  как  мог  непринужденно,   выдавил  из   себя:
-  Ну   что,  не  хочешь  по - хорошему,  тогда  выходи  за  меня  замуж.
Она  усмехнулась,  слегка  покачивая  головой:
-  Весело.  Ты  наверное  будешь  первый  цыган  в  своем  таборе,  который ,  вот  так  вот  жениться  на  русской.
Она  подошла,  просунула  свою  ручку  в  окно  и  ласково  погладила  меня  по  щеке.
Я  поцеловал  её  руку.
- Люблю…  Люблю  быть  первым
- Да-а-а!   Ну  тогда  тебя  ждет  облом.  В  одной  теме  я  тебе  первенства  не  обещаю.
Ушла,   постукивая  каблучками.

Я  открыл  бардачок  и  взял  нож.   И  вот  теперь,  всякий  цыган  может  плюнуть  мне  в  лицо,  и  я  скажу,  что  это  справедливо.   
Никогда  не  доставай  оружие,  если  не сможешь им воспользоваться.
Я  подержал нож  в  руках  и… положил  на место.

Странное  опустошение  нашло  на  меня.  Я   не  чувствовал   ни  ярости,  ни  боли.
Как  низко  еще  опустит  меня  эта  девчонка со светлой  челкой?   До  какого 
предела  будет  раскручиваться   спираль  унижений?   Мне  было  все  равно.
«Коготок   увяз,  всей  птичке  пропасть»

Какая  теперь  разница,  был  ли   у  неё  кто  до  меня.   Наверняка  какой-нибудь  прыщавый  однокурсник.   Переспала  с  ним   из  интереса.  А  потом  не  знала  как  отделаться,   как  от  налипшего   на  подошвы  дерьма.
Но  как  снести   её  превосходство  надо  мной?   
Что ж,  придется  и  это  проглотить.
Судите  меня  до  чего  я  дошел.   Судите  меня  те,  кто  смог  вырваться  из  плена  любимых   глаз, -  вы  сильные  люди.   Я  оказался  слабаком.
В   тот  же  вечер  я  отправил   Дарине   SMS-ку  : ТАК  ТЫ  СОГЛАСНА? 

И   получил  ответ  «ДА»

От  одного  слова  возлюбленной ,   темная  страсть  моя,  как  от  крепкого  хлыста,  взбрыкивая  и  роняя  пену,  все  же  отошла  на  второй  план.
На  авансцену  вышло  другое,  еще  не   знакомое   мне  чувство   -  почти  отцовская  любовь.   Весь  июнь,  пока  Дарина   сдавала   сессию,   я   околачиался  в  Химках(где 
же  еще) .   И  ежедневной   моей  заботой  было   кормить,   одевать,  тешить  красавицу  мою.  Но  даже  в  этом  я  натыкался  на  трудности,  сейчас  скажу  какие.   У   Дарины  желание  курить  было  сильнее  желания   поесть.  Когда  она  все-таки  соглашалась  поужинать,  была  крайне  разборчива  в  еде,  к  тому  же  вегетарианка.
  После  первого  класса  её  отправили  в  деревню  на  все  лето,  поправить  здоровье.   
« Там  я  с  теленком  подружилась.   Шёрстка  у  него  была  такая  мягкая,  шелковистая.   Я  ему  ленточки  на  рожки  привязала,   колокольчик  повесила,   с  пастбища  встречала.  Он  тоже  ко  мне  бежал,   узнавал  ведь!  Терся  об  меня,  как  собачка.   
  Я  спрячусь  за  поленницу,  он  найдет  меня  и  смотрит,  такими  доверчивыми,  дружелюбными  глазами. 
Однажды  бабушка меня обедать зовет. А сама говорит, словно нахваливает:
 
 -  Вот  телок  твой  какой,  мяско  нежное.  Тебе  ж  поправляться  надо.  Так  бы 
   может  оставили,  да  пришлось."

Бедная  девочка  моя,  пролежав  с  температурой  неделю,   покинула  деревню,  прихватив  с  собой  непреодолимое   отвращение  к  мясу   и  чувство  вины.

Материализую  переполнявшие  меня  чувства,  я  все  готов  был  положить  к  ногам  любимой:  золотые  украшения,  дорогие  шмотки.    Но  она   так  странно  на  меня  смотрела, столько аристократического презрения было в ее глазах.  И покупала   футболки,   рубашки,  ремни  и  шарфики  на   распродажах  в  молодежных   магазинах,  снисходительно  приняв  пару  вещей,  которые  я  сам  ей  выбрал в элитной забегаловке.
Надо  было  выбрать  подарок  Даринкиным   родителям.   Родителям  моей  невесты.
У  цыган  принято  дарить   персидский  ковер.   Но  символы  богатства  и  благополучия  у  русских  меняются   быстрее.   Ковер  напрочь  был  отвергнут  Дариной.
Сошлись  на  ноутбуке.
  -  Представляю,  приехали  бы …  с  ковром   в  багажнике.
  -  И   что  такого?
  -  Полный  привет,  что  такого.
Замысловато  раскрашен,  был   этот  новый  мир.   Я  открывал  его,  как  Васко  да  Гама   Индию,  удивляясь  на  каждом  шагу.
Но  мне  в  нем  было  легко  и  весело,  рядом  с  любимой,  слушая  их музыку,  наблюдая  Даринкиных  друзей   из  экологической  коммуны,  обсуждая   важность  сенсорных  фонарей,   сортировки  мусора  и  категорически  поддерживая  закрытие  атомных   станций.
В  те  счастливые  дни  одно  омрачало  меня  не  на  шутку,  грызло,  как  червяк   созревающий  плод,  -  моя  подлость  по  отношению  к  Раде.    Слух  о  моем  червовом  интересе   здесь, наверняка   дошел  до  дома,  и  Рада  не  находит  себе  место.   И   надо  разрубить  этот  гордиев   узел  в  самое  ближайшее    время.
Но  я  все  откладывал,  боясь   даже  на  день  расстаться  с  Дариной.
Сладко    прокатиться  с  ветерком  по  ночной  Москве   и   видеть,   как  тонут   огни    большого   города  в  любимых  глазах.   Ой,  любо!
Не  смотрел  я  на  нее,    как  лиса  на  виноград,  и  намека  на  желание  близости  не  позволял  себе,  а  холил,  как  дитя  малое. 
 Укротила  ли  меня  студенточка   или  сам  я  с  радостью  изменился -  не  знаю.   Но  месяц  мы  провели  совершено  целомудренно.
И  чистые,   как  первый  снег,  с  отличными  отметками   поехали  к  ее  родителям,  просить  благословления  и  договариваться  о  свадьбе.
 В  дороге  красавица  моя  скуксилась,  почти  не  разговаривала,  и  все  время  смотрела  в  окно  машины.   Я  понимал  её  чувства,  но  дал  высказаться.
  -  Ну  и  чего  мы  вдруг  пригорюнились?-  спросил  я
  -  Мать  жалко.  Скажет,  вот  дочь  уже  выросла  совсем,  замуж  выходит,  да  еще за  цыгана   какого-то…
 
  -  За  какого-то  цыгана  выхожу  я  с полупьяна.
  -  Ну  придурок,  что  тут  скажешь. -   Она  отвернулась  к  окну  и  заплакала.
Я  молчал.   Это  нужные  слезы,  пусть  поплачет.
Потом  вдруг  попросила  остановить  машину,   и  так  нежно  и  долго  целовала  меня  мокрыми  от  слез  губами, что остаток пути дo города Таруса я помню смутно.
Мы   подъехали   к  панельной  пятиэтажке,  тонувшей  в  старых  липах  и  кряжистых  дубах.
   -  А,  наконец-то   я  дома!  Неужели  я  дома!  -   восторженно  повторяла  Дарина,   вдыхая  аромат   цветущего   сада,   запах  прибитой   дождем  пыли   милого  провинциального   городка.
   - Папка!-   крикнула  она  и  помахала  рукой  сухощавому  светловолосому  мужчине  на  балконе   последнего   этажа. 
Перешагнув  родной  порог,  Дарина  повисла  на  шее  отца.    Глаза   его,  засветившиеся  неподдельной   радостью,  взятые  в  плен  гусиными   лапками,  выдали,    насколько   сильно  этот  человек   любит   свою   единственную   попрыгунью. 
Я   давно   заметил,   « папины  дочки» -  особая   каста.   Безмерная   любовь  отца  -  украшение  для  девушки,  сверкающее  ярче   бриллиантов.   Потому  они  гораздо  привлекательнее   своих  обделенных,  в  этом  смысле  подруг.   « Папины  дочки»   умны,   открыты   и  никому  не  завидуют. 

Так  тепло  родители  встретили   свою  дочь,   но  не  меня.
Я   попал  на  семейный  праздник,  где  мне   досталась  роль  чужого.  Казалось,    родители  не  верили  своим  глазам.   Их   любимая  дочь,  еще  совсем  девочка.   И   когда  же  наконец  этот  странный  незнакомый  человек  встанет   и  уйдет,  оставив  их  втроем,  как  прежде?   И   они  будут  болтать  о  том,  о  сем,   все  такие  родные  и  близкие.    И  что  он  вообще  здесь  делает,  в  нашем  доме?
Но  я  не  только  не  исчезал  как  фантом,  хуже  того,  Дарина   все  время  держала   меня  за  руку,  разговаривая  с  родителями,  ерзала  по  дивану,  и  наконец,   утащила  меня  в  свою  комнату,   оставив  их  наедине  с  реальностью.
  Вот  оно  Эльдорадо  любого   влюбленного  -  комната,   где  живет  любимая!
У   нее  особый,   волнующий  аромат.   Вещи,  среди  которых  она  росла,  к  ним  хочется  прикоснуться,   как  к  тайному   знанию.
Я   видел,  что   любимой   тоже   не  терпелось   посветить   меня.
  - Хочешь  посмотреть?
Протянула  фотоальбом   и  встала  рядом,  радостно  посверкивая   глазками.
Среди  цветных  снимков  красивой  балетной  девочки,  были  черно-белые  снимки,  они  поразили  меня.
Загорелая  малышка    на  берегу  моря  строит  башню  из  морских  камней.  Волосы,  выгоревшие  на  солнце,   белыми  прядками   падают  на  личико.   От  камней  и  фигурки   глубокие  тени,  другая  сторона  ярко  освещена.  Только  море,   камни,  девочка,  свет  и  тень   ничего  лишнего.
 -  Это   мой  папка   такие  стильные  фотки  делал.
Снимки  белокурой  голенастой  девочки  странно  теснились  в  рамках  семейного  альбома.   Настолько  мастерски  они  были  сделаны!
Впрочем,  с  такой  натурой  немудрено  Набокова  помянуть  и  стать  художником.
Егоза   вырвала  альбом  из  моих   рук, ( потом  досмотришь,  еще  на  компе  есть).
   -Мои  первые  пуанты.  Мне  их  тетя  подарила.   Она  когда-то   сама  мечтала  стать  балериной,   но  не  сложилось,  решила  на  мне  отыграться.  Ну  я  их  сразу  надела,   и  прикинь,   во  двор  в  них  вышла.   Такая   на  площадке  танцую,  балерина  вся  из  себя.  Как  мне  девчонки  завидовали!  Ну  круто,  в  настоящих    пуантах.   Мама   в  окно   увидела,   меня   за  ручку,  и  отвела  в  ДК  наш.
С  тех  пор  я  и  корячусь.
Не  знаю,  если  бы  не  эти  пуанты,  нашла  бы  я  себя  в  жизни?    Никогда   бы  не  смогла  работать   в   банке  или  офисе.   Сидеть  на  одном  месте,  поглядывать  на  часы -  скоро  обед  до  конца  рабочего  дня  осталось  два  часа, ура! От нечего делать,  целыми днями в интернете зависать. И так годами.  Жуть   жутейная!  Так,   что  я  тетке  своей  очен-но  благодарна.
 Я  держал  в  руках  крохотные  розовые   лепестки,  с  полустертой  надписью  внутри  «ДАША  П.»,радостно осознавая, как много в любимой моей того, что есть во мне. То же неприятие всего затхлого, застойного, от чего слабеют мышцы и закисают мозги.

Даринка   рылась  в  шкафу,  заваленном  книжками,  тетрадками,  альбомами,  что-то  периодически  вытаскивала,   перелистывала  и,  улыбаясь,   клала  на  место.
  -  А,  вот  что  я  тебе  покажу.
Она  достала   пухлые  тетрадки  в  красивых   обложках.
  -  Хочешь   посмеяться?   Это  мои  стихи.   Жить  в  Тарусе  и  стихов  не  писать…- она  покачала  головой   -  Все  мои  школьные  подруги  писали  в  старших  классах,  ну  и  я  заодно.
Я   раскрыл  наугад  и  прочел  на    странице  с  засохшим  цветком :

        Уехать   бы  в  Занзибар
        Отражение   мангровых   деревьев  увидеть  в  воде
        Ощутить   пальцами  настоящий  коралл
        Наблюдать  мандариновый  закат  в  знойной   синеве
        Разлениться  до  невозможности   и  лежать
        День  и  ночь  напролет  под  лодкой  на  песке
        Аквамариновыми   глазами
        в  такие  же  аквамарины  смотреть  и  молчать
        Крепко  зажав  диковинный  камушек  в  руке.   
                21  мая

      
            Посевы   дали  всходы,  не  была
            Знать  почва,  ни  суха,  ни  камениста.   
            От  тайного  волнения  колышется  пшеница,
            И  царственная  грива  золотится
            Льва,  стерегущего  поля.
                10  июня

  -  Ай, хорошо написала - сказал  я
  -  Да,  прям.   Детский  лепет.   Я  поэт,   зовусь  блондинка,  от  меня  вам  керосинка.
Поэт  Даринка  прилегла  на  кровать,  обняв  плюшевого  мишку,  поджав  под  себя  правую  ногу,  левая  свисала  к  полу.
Я   подсел  к  ней.  Она  приподнялась  на  локте, пристально  на  меня  посмотрев.   Взгляд  был  властный   манящий.
  - Мы  живем  одним  порывом.-  Сказала  она,  отчеканивая  каждое  слово.
Я   понял  ее,  голубу  мою,  но  имел  уважение  к  принявшему  меня  дому.  Все-таки  я  был  не  совсем  пропащий.
  -  Подожди,  еще  не  время,  все  впереди.
Она  опять  откинулась  на  подушку,  разметав  свои  роскошные  волосы.   Сгруппировалась  вокруг  медведя  и закрыла  глаза,  улыбаясь  своим  мыслям.
Голова  отца  просунулась  в  узкий  дверной  проем:

 -  Мы   с  мамой  на  рынок  съездим,  потом  еще  пара  дел.  Вечерком  сядем,  посидим.  Ага… Мама  говорит  в  холодильнике  рассольник,  разогреете,  когда  захотите…-  и  ушли.
 
 -  Мать  с  отцом  всегда  вместе.  Сейчас  они  пойдут,  обменяются  впечатлениями,  успокоятся.  Шок  для  них  конечно.  Но  они  нормальные  адекватные  люди.   Им   надо  к  тебе  привыкнуть.  Пойдем  обед  готовить,  что  у  нас  там  есть.  Пошли  на  кухню.  Нет,  пойдем,  покурим.

В  то  время,  как  красавица  моя  готовила  котлеты  из  брокколи ( ну  как  их  слепить  то,  чё  за  фигня!)  я  готовился  к  разговору  с  ее  родителями.   Мне  представлялось,   что  он  будет  не  простым,  так  и  вышло.
Сидели  за  накрытым  столом,  разделившись  на  два  лагеря.  Мать  продолжала  оценивающе   поглядывать  на  меня   и  хмурить  брови.  Глаза  у  нее  Даринкины,   карие  с  упрямой  искоркой.
Родители   было  открывали  рот,  но  замолкали,  глядя  на  меня.   Намерение  их  явно  спотыкалось  о  камень  неприязни.
Мы  с  любимой  переглянулись:
  -   Так,   родители,  торжественный  момент,-  сказала  Дарина,  постучав  ложечкой   по  бокалу,  и  улыбнулась.
Я   встал.  Сто  раз  видел,  как  это  делается  в  наших  семьях.  Но  кому  мне  говорить,  если   люди  уткнулись   глазами  в  пол,  как  будто   самое  важное  в  их   жизни  происходит  там.   Я  мешкал.   Самые   простые  и  искренние  слова  прилипли  к  языку  и  никак  не  хотели  выходить.
Любимая  пришла  мне  на  помощь.
   -  Ладно,  короче,  мы  с  Ратко   решили  пожениться,  как  вы  на  это  смотрите?
   -  Я  очень  люблю  вашу  дочь  -  наконец-то  проговорился, – если  вы  согласитесь   отдать  ее   за  меня,   вы   окажите  мне   большую  честь,   может  быть  которой  я  не   достоин.
   -  Еще  бы! -  вырвалось  у  отца.
  Мать   сделала  на  него  круглые  глаза  и  обратилась  к  нам:
   -   Молодежь  сейчас,  к  сожалению,  не  интересует  родительское  мнение  в  этих  вопросах.  Ну   спасибо,  что  спросили.  Мы   наверное  согласны,-  Вера  Петровна  посмотрела  на  Артемия  Михайловича,  он  сидел  красный  от  смущения. – Если  от  этого  что-то  зависит. 
   -  Нет,  я  сначала,  если  честно  был  категорически  против,- сказал   отец.  К  этому  моменту  он  уже  выпил  несколько  рюмок  коньяка,  за  столом  стало  поживее.  – Я  был  против,  потому  что  много  случаев ,  когда  …  вот …  гипнотизируют   девушек.
  -  А  он  насмотрится  по  телевизору  « час  суда»,  суд  какой-то ,  про  этих  … аферистов.  Он  же  фанат  таких  передач.   И  начинает  всех  подозревать.-  Говорила  Вера  Петровна,  подкладывая  мужу  салат.
  -  Нет,  ну  сейчас  я  вижу,  нормальный  человек…
Мы  вышли  с  Дариной  покурить.  И  когда  оказались  одни,  хохотали,   как  полоумные,  глядя  друг  на  друга,  сталкиваясь  лбами.
У  Артемия  Михайловича  наконец  прошла  недружелюбная  отчужденность.   Он  потеплел,  разухабился.   Долго  говорил   о  многовековом  проживании  бок  о  бок  русских  и  цыган,   синтезе   культур.    Похлопывал  меня  по  плечу,  высказал  желание   поехать  к  яру!   Наконец  затянул   пьяным  голосом,  без  мелодии: -
«Ты   цыган,   и  я  цыган.  Оба  мы  цыгане.   Ты  воруешь  лошадей.   Я  ворую   сани!»
  -  Ну  понеслось, -  сказала  мать,  -  этому  участнику  больше  не  наливать!  Иди  спать,  цыган.
И   чтобы  родимый    не  свалился  со  стула,  мы  увели  его  в  комнату  и  положили  на  кровать.   Скоро  там  стало  тихо, потом  послышался  храп.
На  такой  благодушной  ноте  мог  бы   закончиться   этот  день,  в  лучах   закатного  солнца, если  бы  я  не  вышел  с  сигаретой  на  балкон.  Во дворе, у подъезда стояли пожилые  женщины, деловито что-то обсуждая.  Чуть в стороне, у гаражей, в зарослях пижмы и шиповника веселой компанией сидели на своих байках крутые местные пацаны с девчонками. И пусть мои глаза не отличат белого от черного, было  приятно ощущать себя частью этого мира почти на законных основаниях.  Из окна  кухни,  сквозь  шум  воды,   звяканье  вилок  и  ложек,   донесся  голос  Веры  Петровны.  И мой душевный покой, взмахнув крылом потревоженной птицы, исчез  в облаках.  Со  вздохами  и  паузами  она  мягко  наставлял а  свою  дочь:
 -  Отец  в  чем-то  прав.  А  вдруг  получится  так,  что  ты  начнешь  участвовать  в  его  грязных  делишках,  торговать  наркотиками?  Чем  они  еще  занимаются… Об  этом  и  подумать  страшно!   Все   женщины  Чеховские  душечки.   Я  конечно  надеюсь  на  твой  ум,   образование,   воспитание.   В  конце   концов,   мы  с  отцом  что-то  вложили  в  тебя.   Но  в  жизни  все  бывает.    Иногда и это  не  спасает.   Манон  Леско  давно  перечитывала,   твоя  настольная  книга.  -  Дарина  фыркала  в  ответ,  как  кошка.  Мать  продолжала.  -  Весь  в  перстнях,   точно  наркобарон.   Это  пошло,  Дашка!
Не  знаю,   если  честно,  я  бы  хотела  для  тебя   что-нибудь   более  цивилизованное.-
Я  не  стал  слушать  дальше.  И  не  знаю,  что  ответила  любимая  моя  на  желание  матери  выдать  ее  за  нечто  неодушевленное  среднего  рода.
Я  вышел  из  дома  и  спустился  к  Оке. На  том  берегу,  километрах  в  пяти  стоял   табор  из  Томска.
Я  потянул  воздух,  ветер  принес  запах  цыганского  костра.  Хорошо  бы  навестить  своих.
Горечь  разлилась  по  душе.    Я  не  идиот,  чтоб   гордиться  своим  ремеслом.   И  вы,  русские    вправе  ненавидеть  меня.   Сам  я  ни  к  кому  не  испытывая  презрения,  много  лет  внимательно  наблюдал  за  теми,  кто  приходит  к  нам,  несет  последнее,  чтоб  получить  заветное  « лекарство»,   избавляющее их  от   невыносимой  тяжести  бытия  своего.   
Я   задавал  им  хорошие  вопросы,  но  они  молчали  в  ответ.
Я   говорил  им  правильный  слова,  но  они  только  усмехались  холодными  тоскливыми  глазами.
Загляните  в  души  ваши  и  найдете  корень  зла.  Он  растет  на  плодородной  почве  вечных   депрессий,  страхов,  зависти  и  злобы.
Научитесь  любить  друг   друга  и  станете  неуязвимы.   Не  появится  оса,  там,  где  живут  благородные  пчелы,  а  полетит  к  арбузным  коркам.
Можно  построить  дом   и  обнести  его  забором  с  колючей  проволокой.  Поставить  вооруженную  охрану  и  пустить  сторожевых  псов,  чтоб  день  и  ночь  неусыпно  охраняли   вас,  но  невидимый  враг  просочится  и  вырежет  всю  семью  до  единого,  не  жалея  ни  женщин,  ни  детей.   Но  пустите  к  себе  любовь,  тогда  и  лачуга   станет  крепостью  и враг  не  одолеет  ее.  Нет  ничего   невозможного  для  любви,  почему  вы  гоните  ее?   Ищите  виноватых,  жалуетесь   друг  на  друга  и  все  время  ноете,  как  будто  вам  каждый  день  отпиливают  ногу.
Размышления  мои прервала  Дарина.   Она  подошла  очень  тихо,  но  я  почуял  ее.
В коротком  голубом  платье,  высоких  кедах,  выглядывало  белое  кружево  носков.
Закатное  солнце  нежило  ей  спину,  золотило  волосы,  а  лицо  оставляло  в  тени.  В  улыбке  поблескивали  белые  зубы.
Горечь  моя  растворилась,  как  соль  в  стакане.   Я  поцеловал  Даринкины  колени.
Не  нарушая  сумеречной  тишины,  по  Оке  плыл   белый  теплоход.
Я  почувствовал,  что  смертельно  устал.
  _  Дарина,  не  далеко  отсюда  табор  стоит,   поедем  завтра  к ним,  хочешь?
Она  согласилась  с  детской  радостью. ( Ух-ты! Они  настоящие?)
Мне  постелили  на  лоджии.    Я  лежал,  попыхивая  сигарой,  глядя  на  звездное  небо.   Звезды  подмигивали  мне,  и  так  хотелось  подмигнуть  им  в ответ.
Утром  родители  долго  шушукались  за  закрытой  дверью  своей  комнаты.
Дарина  плескалась  в  ванной.  А  я  опять  чувствовал  себя  не  в  своей  тарелке.
Решили  ехать  после  обеда.   Пока  любимая  моя  собиралась,  я  спустился  вниз  и  ждал   в  машине.  И  когда  она  вышла  из  подъезда,  я  забыл  обо  всем.
Такой  красивой  я  ее  еще  не  видел. 
В  черном,  слегка  прозрачном  платье.   Ткань,  мягко  струясь,  обнажала  плечи,  легкими  складками  сходилась  на  шее.  Сквозь  нее,  как  через  крылья  стрекозы  чуть  светилось  гибкое  тело.   Светлые  волосы,  волнуясь  падали  на  спину  и  грудь.   В  ушах  поблескивали  серьги.  На  ногах  высокие  черные  туфли-сапожки.   Взгляд  не  оторвать,  какая  лебедушка!
Я  рулил,  восхищенно  посматривая,  как  дикарь,  то  на  волосы  с  блестящей  нитью,  то  на  ногти  с  темным  лаком,  то  на  запястья  в  браслетах!
Томские  цыгане  самые  гостеприимные  и  голосистые  из   всех!  Я  был  уверен,  что  нас  тепло  примут,  и  не  ошибся.
Дети  мигом  окружили  Дарину,  разглядывая  платье   и  дергая  за  сумочку.
Я   подошел  к  ней,   взял  за  плечи   и  обратился  ко  всем,  старикам,  женщинам,   детям,  братьям  моим:
    - Люди,   это  моя   любимая,  и  скоро  она  станет  моей  женой!
    - Знаем,  знаем,  все  про  вас  знаем,  цыганское  радио  работает!
    - Если  знаете,  не  задавайте  лишних  вопросов.  Я  весь  иссох,  как  ручей  без         
     дождя.   Напоите  меня,  я  в  долгу  не  останусь.
    - Мы  тебя  и  так  любим,  соколик  ты  наш!  Не  надо  нас  благодарить.  Все 
     сделаем,   сделаем  как надо, -  приговаривали  они  выгружая   ящики  с  вином  и               
     снедью  из  машины.
И  пошло  гореть  по  кругу,  передаваясь  от  одного  к  другому,  цыганское  веселье!
Заполыхало  яркими  юбками,  звонкими  струнами!
     -Прикинь,  у  меня  помаду  увели,-  сказала  смеясь  Дарина,- А-а-а,  веселый  народ,   так  я  и  знала!  Зато  взамен  дали  цветок, -   показала  на   красную  розу  в   волосах.
Она  захмелела  от  вина,  солнца,  шумного  безудержного  веселья.   Глаза  ее  блестели  больше  обычного.  Как  я  люблю,  как  я  люблю  этот  блеск!  ( Так  моряки,  с  тревогой  вглядываясь  в  ночь,  приходят  в  восторг,  завидя  родной  маяк!)
 -  А  вы  по  Сибири  кочуете? -  спросила  Дарина  Яшку -  цыгана.  - Там  же  холодно.
   _  Перина  внизу,  перина  сверху,  жарко!  Ох,  как  нам  бывает  жарко  с  женой! -  Он   засмеялся,  тряхнув  золотой  серьгой  в  ухе.    А  я  мороза  не  боюся.  А  на  морозе  спать  ложуся.
Девчонки  -  цыганки  подхватили  Дарину  за  руки,  вовлекая  в  танец.  Они  то  закрывали  ее  цветастыми  юбками,  то  открывали. Я видел, как она слегка качнулась в такт мелодии  и уже поплыла, поплыла.   Белокурая  гордая  цыганочка,  с  жаркими  манящими  глазами!
Душа  моя  замлела  радостью,  я шагнул  к  любимой!  Весь  табор  танцевал  с  нами  и  глядел  на нас. 
    -Во  девка,  тощая  как  леска,  но  красивая,  страсть,-  горячо  говорил  мне  Тогар,  подмигивая  глазами  в  сторону  Дарины, -  попал  ты  парень  в  крепкие  сети!  Эх,  пропал  цыган,  пропа-а-ал!   А  какой  орел  был!   Эх,  ходи,  гуляй  кучерявый,  не  жалей  подметок!
Я  присел  выпить  вина  и  поговорить   со  старым  человеком.   Разжигали  костры.  Вечерело.
    -  Беспокоюсь  я…- начал  разговор  первым  Захар.
Я   помнил  этого  человека  с  детства.  Когда  мои  родители  пришли  в  Россию,  я  был  совсем  малым  пацаном.  Мы  какое  то  время  кочевали  по  Сибири,  пока  не  осели  здесь.  Шли  по  зимней  Оби  до  Парабели  и  Нарыма,  по  Чулыму,  через  Васюганские  болота  доходили  до  самого  Камня.  И  всегда  нам  помогали  местные  коренные  остяки -  лучшие  рыболовы  и  охотники.  Они  снабжали  нас  рыбой  и  барсучьим  салом,  от  обморожения.  Летом  катали  нас, цыганят,  вместе  со  своими  детьми  на  бесшумных  юрких  лодочках  -  обласках.   За  это  Захар  чинил  им  обувь.
   -  О чем  беспокоишься  отец,  скажи.
   -  Нрав  у  родителя  твоего  уж  больно  крут!  И  тебя знаю.  Два  кремня  сходятся -
     искры  летят.   Добром  не  кончится!   Беду  чую.
    - Так,  так, -  проговорила  старая  Гетана,   попыхивая  трубкой. 
    - Да  ладно,  не  зверь  он,  чтоб  родного  сына…-  влез  в  разговор  молодой     цыган,  но  его  оборвали:  -  Иди,  с  девками  потанцуй.
Я    выпил  еще  вина,  прилег  поближе  к  Захару
    -  Ты   старый  человек,  лучше  меня  знаешь.  Когда-то  у  цыган  был  один  закон   -  закон  любви!  - Старик  покачал  головой,  в  знак  согласия. -  А  по  этому  закону,  я  кругом  прав.
Глаза  старика  увлажнились:
    -   Да,  были  такие  времена!  Жаль,  что  они  остались  только  в  песнях…
Он  запел  старинную  цыганскую  песню  о  том, как  двое  любили  друг  друга,   но  были  так  горды,  что  ни  он,  ни  она  не  желали  подчиниться  один другому.     Хор  подхватил,  песня  лилась  широко,  наполняя  меня  живительной  влагой.   Ненаглядная  позвала  меня.
    -  Как   я  счастлива!
Я  взял  ее  на  руки .
Пели  цыганские  скрипки.   Ночь  щедро  раздавала  свои   драгоценности.   Они  сыпались   прямо  с  неба   и  раскатывались  по  лугу,  по  влажной  траве…
Я  проснулся  на  рассвете,  любимая  спала.   Волосы  ее  запутались  в  цепи,  которую  я  носил  на  шее.  Я  срезал  прядь  ножом  и  взял  себе.  Я  смотрел  на  спящую   любовь  мою  и  не  мог  поверить,   что  за  грехи  мои,   мне  такая  награда!
Ведь  я  черен  и  снаружи  и  внутри.   Я  просил  прощения  и  молился,  как  мог  и  за  себя  и  за  нее. 
Мне  оставалось  сделать  еще  один  шаг,  может  быть  самый  трудный  -  появиться  в  собственной  семье.  И  как  можно  скорее.   Сколько  этот  камень  будет  висеть  на  мне!   Дарина  отпустила  меня,  я   обещал  вернуться  к  ночи. (А,  ну  хорошо,  мы   с  подругами  на  дискотеку  сходим.  Давно  никого  не  видела)
Ах  ты,  ветреная  моя  возлюбленная!   Ладно,  пусть  устроит  себе  девичник.   Только  бы  вернуться  поскорее!
Я  ехал  по  летней  дороге,  душа  моя  пела,  так  свежа  была  в  памяти  минувшая  ночь!   Вспоминая  Даринкины   ласки,   содрогалось  тело,  и  казалось  я  лечу  на  собственных  крыльях.
Однако  я  не  мог  не  думать  о  предстоящей  встрече,  становясь  мрачнее  с  каждым  километром.   В  глубине   души   я  все-таки  надеялся,  что  отец  поймет  меня,  он  умен  и  справедлив.   Упреки  его   я  выдержу,  испытывая  уважение   к  родительскому  авторитету.  Но  слезы  Рады  разобьют  мое  сердце.
Рада  росла  на  моих  глазах.   Я  помню  ее  босоногой  девчонкой   в  пестрых  юбках,  так  любившей   подурачиться  со  сверстниками!   Потом  она  превратилась   в  роскошную  томную   девушку,   но   продолжала  озорно  шутить  и  носиться  по  огородам,   сверкая  голыми  пятками.   
Ох,  Рада,  Рада!  Простишь  ли  ты  меня,  окаянного.  В  твою  ли  красоту,  тебе  такая  печаль!
Соседи  видели,  как  пыля,  подъехала  моя  машина  к  отчему  дому.   И  пока  я   входил,  они   почтительно,  но  настойчиво  прильнули  к  окнам.
      -Гляди  каким  козырем   вошел!   Хоть  бы  глаза  опустил,  для  приличия.-  Сказал  мне  отец,  взглянув  на  меня  грозно.    Я  поздоровался,  но  мне  не  ответили.
      -Ну,  расскажи  нам,  что  ты  намерен  делать?
      -Я   намерен  жениться,  отец.  На  русской  девушке.
      -Же-нить-ся!   А  вот  это,  ты  не  намерен   попробовать,  может  тоже  вкусно?
Отец   вытащил  дедовскую  плетку -  предмет  моего  восхищения  в  детстве.  Я  мечтал,  что   когда-нибудь  она  достанется  мне,  и  не  думал,  что  она  со  свистом  пройдется  по  моей  спине.
Видимо,  через  рубашку  проступила  кровь,  в  окне  ахнули.
     -  Забросил  дела!  Ты   знаешь,  что  у  Крушаницы  перехватили  товар,  по  твоей    милости,  между  прочим. Что  он  мог  сделать  один?   Русские  все  б….,   сынок,-  голос  отца  стал  мягче,- Ты  позоришь  нас,   позоришь  Раду,  честную,  хорошую  девушку,  не  в   пример  твоей  свиристелки.  Ну  ты  что,  цыганского  суда  захотел? -
    -   Прости  меня,  отец,  но  я  не  отступлюсь!  Прошу,  прими  ее,  как  дочь,  мы  завтра  приедем.!-
Лицо  отца  покраснело,  как  от  удушья,  рука  его  с  плеткой  поднялась,  чтобы  еще  раз,  как  следует  отхлестать  меня,   но  не  успела,  перехватил  вошедший  Шандор.
Это  был  старый,  почтенный  цыган,  двоюродный  брат  моего  деда.
    -Оставь  его,  Зобар,  цыган  не  властен  над  своим  сердцем,  а  любовь  не   выбирает!  Пусть  идет  к  той,  кого  любит.
Я   вышел  из  дома.  Рада   стояла  одна,   отдельно   от  толпы,  перебирая   монисто   на  груди.   И  удивленно  на  меня  смотрела.
    -Рада,  сможешь…прости.   
Когда  подходил  к  машине,   услышал  ее  голос,  спокойный,  ровный:
    -Я  на  тебя  порчу  наведу.  Не  достанешься  мне,   не  достанешься  никому.
Я  остановился  на  секунду, «надо  бы  рубашку  переодеть»,  но  не  стал  медлить,  сел  в  машину   и  поехал.
Взгляд  Рады  жег  спину,  сильнее,  чем  рана  от  дедовской  плетки!  Я  не  мог  успокоиться.  Тоскливое  предчувствие  беды,  перемешивалось  с  диким  желанием  видеть  любовь  свою.  Я  все  нажимал  и  нажимал  на  газ.  Машина  моя  ревела,   но  мне  казалось,  что  я  еду  слишком  медленно.   До  Тарусы  еще   так  далеко!
На  одном  из  поворотов  образовалась  пробка -  дачники,   я  выругался  по - цыгански   и  сам  не  свой  вырулил  на  встречную…
Ослепительный   свет  камазовских   фар   и  скрежет  железа  накрыл  меня.
 Я   нырнул  в  черную  воду.   Мать  стояла  на  берегу.  Она  стирала  мою  рубашку.
     -Зачем  Вы ее  стираете,  мама?  Лучше  выбросьте.
     -Ничего,   постираю,  зашью.  Будешь  носить,  сынок…
Я   открыл  глаза  и  прошептал  «Мамо».   Все  заулыбались  и  склонились  надо  мной,  как  будто  я  новорожденный.
С  этого  момента,   последующий  год  моей  жизни,   я  помню  по  ощущениям:  еда  - сытость.  Солнце – свет,  тепло.  Трава,  по  ней  можно  ходить  босиком,  она  мягкая  и  влажная.
Приходили  люди.  Улыбались,   задавали   вопросы,  что-то  объясняли.  -  Это  твоя  жена.  Это  твой  отец.   Потом  взрослые    стали  приходить  все  реже.  Вместо  них,    перепрыгивая  через  забор,   появлялись   мальчишки.   Они  бегали   вокруг  меня  и  смеялись.  И  женщина,  которую  называли  моей  женой,  гнала  их  со  двора,  грозя  вслед  кулаком.   Потом  она  подходила  ко  мне  и  ласково  ободряла:
    -  Ты  не  сиди,  походи  по  двору.  Поделай  что- нибудь,   быстрее  выздоровеешь.
       Ничего,  поправишься,  голубчик  ты  мой. – И  тихо  плакала,  целуя  меня.
Внимание  мое,  в  это  время,   привлекала  разбитая  машина,  стоявшая  у  нас  во  дворе.   (Это  твоя  машина,  ты  на  ней  в  аварию  попал.)   Я   подолгу  сидел  в  ней,  сам  не  зная  зачем.   Трогал  разные  предметы,   нажимал  кнопки.   Однажды   я  залез  в  бардачок,   перебрал  все,  что  там  находилось.   На   глаза  мне  попался  свернутый  в  несколько  раз  бумажный  платок.  Я  раскрыл  его  и  увидел…прядь   светлых  шелковистых  волос.
Когда  человек   долго-долго  выныривает  из  воды  и  наконец,   вынырнув,   жадно   и  радостно  хватает   воздух,  так  в  голове  моей  что-то  рванулось,  до  боли  зазвенело  в  ушах,  и  вытолкнуло  меня  на  свет!   Я  вдохнул  всей  грудью  «Дарина!»   и  потерял  сознание.   Очнувшись,   я   уже  знал,  кто  я.
Воспоминания  возвращались  весенними  птицами  -  одно  за  другим.  Лес  был  сумеречным  и  молчаливым,   вдруг  он  ожил  и  в  нем  на  все  голоса  запели  и  зачирикали.
Но  что  произошло?   Где  Дарина?   Почему   Рада…
Я  с  нетерпением  ждал  брата,   доверяя  только  ему  пролить  свет  на  происходящее.
Брат  приехал  к  вечеру.  Он   заметил   перемену  в  моем  состоянии,  глаза  его  повеселели.    Мы  стояли  под  ивой  у  небольшого  пруда.  Первые  же  его  слова  подкосили    меня.   Я  прислонился  к  дереву.  После  аварии  прошел  год?   Целый  год -  это  невозможно!
     - Ну  да,  прошлым  летом.   Ты  сильно,  слушай,  свой  черепок  повредил!  Две  недели  в  коме  лежал,  даже  сам  дышать  не  мог.  Рада  на  себе  волосы  рвала,   
от  реанимации  не  отходила.  К  тебе  не  пускали,   она  на  крыльце  у  дверей   сидела  и  дни  и  ночи,  пока  ты  не  очухался.    Ох,  и  любит  она  тебя!   Ох,  и   любит! _
    -  Дарина…  Дарина   знает  про  аварию?  Где  мой   телефон?
Брат  поморщился:  -  Знает,  приезжала  она  в  больницу  один  раз.   Только  отец  ей  сказал  -  нечего  не  в  свое  дело  лезть  чужим.
     -  И  что?
     -  Ну  уехала  и  больше  не  показывалась.  А  телефон  еще  при  аварии
       Потерялся,   может,  когда  тебя  вытаскивали,  выпал.
     -  Как  получилось,   что  Рада  стала  моей  женой?
     -  Нормально  получилось,   она  была  твоей  невестой,  стала  женой.   Свадьбу  сыграли,  ты  улыбался,  довольный  такой  сидел.  Не  помнишь?  Да  ты  тогда  всем  был   доволен.
     -  Зачем,  зачем   брат?   Ведь  ты  все  знал.
     -  А  что  мне  было  делать?  Супротив  отца  идти?
     -  Ясно  все,   поехали.
     -  Куда?
     -  В  Химки!   Поехали,  поехали   не  раздувай  ноздри,  не  кокаин  нюхаешь.
Хотя  за  последний  год  люди  привыкли   смотреть  на  меня,  как  на  овощь  в  огороде,  однако   былой  мой  авторитет   никто   не  отменял.   Брат  мой,  слегка  ошарашенный  таким  поворотом  событий,   все  же  не  посмел  мне  отказать.
План  мой  был  таков:  в  Химках,   в  общежитии,  если  уж  не  встречу  саму  Дарину,  то  обязательно  узнаю,  где  она  сейчас.  Если  же  нет,  оттуда,  немедля,  прямо  в  Тарусу.
Я   зажег.   Не  было  этого  страшного  года  нашей  разлуки.  Прошла  всего  лишь  ночь, – длинная  зимняя  ночь  и  все. Я  уснул  и  проснулся.   Ничего,  ничего  не  изменилось!   Та  же  дорога  ровной  скатерочкой   стелилась  передо  мной,  те  же  березы  приветливо  махали  ветками,   тот  же  свет  любимых  глаз  освещал  мой  путь. -
Дариночка,  Дари – на -  на  - на –нэ – э –э!   На – нэ – нэ – дари – дари – дари – нэ!   Ай  -  дари -  дари – дари  - нэ!   Ай  -  нэ – нэ – нэ – нэ – нэ!
Я  знаю,  ты  ждешь,  любовь  моя. И  сегодня  же,  я  все  отдам,  чтобы  увидеть  тебя.
Так  я  был  уверен  в  своей  любимой,  не  допуская  даже  мысли,  что  за  этот  год,  что-то  может  измениться  в  ее  жизни.
Вот  и  Химки,  и  такое  знакомое  здание  Даринкиной  общаги!  От  радости  захватывало  дух,  и  все  время  хотелось  улыбаться.
Я  призывал  удачу  и  она  плыла  ко  мне!   Только  паруса  у  ней,  как  оказалось,  черные. 
Люся,  закадычная  Даринкина   подружка,  толкая  впереди  себя  детскую  коляску,  шла  нам  навстречу.  Увидев  нас  она подошла ближе,оставила коляску и обняла меня горячо,как родного.
    -  Ратко!  Живой,  какой  молодец,  выкарабкался!
Брат,  стоявший  рядом,   приподнял  шляпу.  Произнес,  сквозь  сигару:
    -  Здрсте.
Я  сжал  Люськины  ладони:
   -  Все  в  порядке,  Люсечка,  со  мной  все  в  порядке.  Где  Дарина?
Она  посмотрела  пытливо  и  недоуменно:
   -  Ну,  замуж  Дашка  вышла.
Кажется  я  улыбнулся,  настолько  смешно  прозвучали  эти  слова.
   -  Люся,  хорош  прикалываться.  Что  с  ней?
Девушка  отошла  к  коляске,  сказала,  с  ноткой  обиды:
   -  Да  не  прикалываюсь  я.  Ты  сам  виноват. – Она  помолчала,  покачивая  коляску.    
   -  Ты  когда  в  аварию  попал,  мы  и  не  знали  ничего.  Дашка  тебя  дома  ждала,  потом  сюда  приехала,  мы  с  ней  по  интернету,  так  на  всякий  случай, справочную  скорой   пробили,  ну  и  нашли   тебя   в  реанимации .  Сразу  собрались,  такси  взяли  и  поехали  туда.  Только  нас  там  встретили,  чуть  ли не  с  ножами.  Рада  твоя  больше  всех  орала – Убирайся  отсюда ! -  на  Дашку  -  Это  мой  жених!  У  него  таких  как  ты  пол-Москвы,  шлюхи  поганые! -   Крыла  на  чем  свет  стоит.  Пацаны  ваши  давай  в  нас  камни  кидать.   Вспомнить  страшно!  Спасибо,  вот  человек,  -  она  указала  на  брата  -  увел  нас  оттуда.   
Ну  мы  уехали.   Дашка  звонила  потом  в  больницу,  узнавала,  как  твои  дела,  а  когда  ты  из  комы  вышел,  врач  ей  сказал  -  родственники  забрали  домой .   Вы  же  в  больницах  не  лежите  долго,  сами  лечитесь.  Даша  тогда  обрадовалась,  ты  бы  видел!   Говорит,  в  себя  пришел,   подлечится  -  сам  приедет.   Ждала…  и  месяц,  и  два  и  три.  Чё  ж  ты  не  приехал,  сейчас  только  объявился,  когда  поезд  ушел!   -
Брат  выплюнул  сигару:  -  Девушка,   у  него  целый  год  вместо  головы  кочан  капусты  был!   Он  меня  не  узнавал,  тятьку  родного  не  помнил. –
   
  -  Да  ладно...- Люся  вздохнула,  -  печально  все  это.  Ну  сам  посуди,  Дашке,  что было думать?   На  ней  бедной  лица  не  было,  переживала  сильно!   Молчаливая  такая  стала.  Диплом,  конечно  кое  как.  Все  ждали,  что  у  Дашки  будет   лучшая  дипломная  работа,  куда  там!   Ну  а   на  Новый  Год  она  Митю   встретила.  Хороший  парень,  программист.   На  Новый  Год  встретились,   21  февраля  уже  свадьба  была.  Ты  что,  мне  не  веришь  ,  что  ли?  Смотришь  так.  Здесь  все  знают,  что  Дашка  замуж  вышла  и  к  мужу  переехала  в  Москву.
Татьяну  Степановну  помнишь,  вахтершу,  она  сейчас  дежурит,  у  нее  спроси,  если  мне  не  веришь.   В  Англию  они  собираются,  Дашка   с  мужем,   ему  там  работу  предлагают.   Вот  такие  дела…   Ужасно,  конечно,  как  у  вас  не  срослось!  - Она  покачала  коляску. -  У  меня,   как  видишь,  тоже  новости.  Дочку  я  родила,  нам  уже  два  месяца.  Без  папы,  к  сожалению,  будем  расти.  Но  ничего,  зачем  нам  папка  такой,  нам  и  так  хорошо,  да?  Принцесса,  моя!   Комнату  мне  родная  общага   выделила,  все  ОК.   Ладно,  пойду  я,  кормить  пора,  загулялись. Ну, счастливо  вам,  пока.

Она  уходила,  оглядываясь  и вздыхая ,  а  я  стоял,  боясь  сделать  шаг,  боясь   упасть. 
Брат  помог  мне  сесть  в  машину  и  мы  поехали.
    -  Да,  невесёлые  новости, -  сказал  он,  раскуривая  сигару. -  Но  жизнь  на  этом  не  заканчивается.  Зачем  переживать.  Сейчас   потихоньку  будешь  в  деле.  Будешь  в  деле  -  будут  деньги.  Будут  деньги  -  будут  девочки.   Куда  они  нахр…   денутся.   Такие   лапочки  будут! -  Он  чмокнул   свои  пальцы,   весело  сверкнув  на  меня   глазами,  но  осекся.   -  Ты  что,  занемог?   Ну -  ка,   притормозим,   на  свежий  воздух.-
Я  вышел  из  машины  и,  сделав  пару  шагов,  рухнул  на   землю. 
    «  О  Мати,  Мати   сыра  земля!   Помоги.  Не  подняться  мне,  не  встать. Придавила   злая  тоска  мою  душу.   Не  сбросить  ее,  камнем  лежит.  Ты  не  силу  мне  дай,  хоть   вполсилушку,  чтобы  мне  одолеть  ее  заклятую!   Как  давит,  как  тяжело.  Я  был  дерзок  и  ловок.  Что  стало  со  мной?  Почему  я  ворочаюсь,  как  раздавленный  червь,  оставляя  тягучую  слизь?»   
Я  долго  лежал,   глядя  в  небо,  но  не  видя  его.  Все  стонало  внутри,  не в силах  вырваться  наружу.
Брат  склонился  надо  мной,  разжал  челюсти.  Водка  лилась.  Я  глотал  ее  большими,   громкими  глотками,  не  чувствуя   горечи.
Несколько  раз  он  склонялся  надо  мной,   вливая  очередную  порцию.  Пока  тяжелая  слеза   не  выкатилась  из  моих  глаз.
     -  Теперь  можно  ехать,  давай   потихоньку. -  Он   обхватил  меня  руками,  приподнял  и  потащил  к  машине.  -  Эх,   что  только  в  жизни  не  бывает,  - приговаривал  он. -  А  ничего,  земля  вертится,  люди  ходят.

  Увидев  подъезжающую  к  дому   машину,  Рада  выскочила  из  калитки:
      - Где  вы  были?
      - Водку  пили.  -  Ответил  ей  брат.
Позже,  в  ноябре,  я  конечно  же  разыскал  свою  любимую.  Вернее,   я  нашел  дом  в  Москве,  где  она  жила  со  своим  мужем. 
Я  сидел  в  машине  с  тонированными  окнами  и  ждал.
Они  подъехали  на  стареньком  гольфе.  Первым  вышел  долговязый  парень  в  черной  кожаной  куртке.   Он  был  молод,  совсем  молод,   наверное  ровесник  моей  Дарины.    Потом  вышла  она,  поеживаясь   от  пронзительного  осеннего  ветра.  Парень  выгружал  пакеты  с   продуктами.   Дарина  стояла  рядом,  в  светло-сером  глухом  свитере,  длинные  рукава  она  зажала  в  ладони,   скрестив  руки  на  груди.   Ветер  трепал  ее  светлые  волосы,  они  то  закрывали,  то  обнажали   лицо,  такое  родное,  любимое.
Разговаривая,  Дарина  и  ее  муж,  улыбались  друг  другу.  Вскоре  они  зашли  в  подъезд.    Я  проводил  ее  взглядом,  прощаясь  навсегда.
Что  же,  значит,  девочка  моя  счастлива.   Это  все,  что  я  желал.   Видеть  ее  хоть  секунду   и  знать,  что  у  нее  все  хорошо.
ЧАСТЬ 2
  С  этого  дня,  острая  невыносимая  боль  от  потери  любви  исчезла,  оставив  свою  сестру  –  тупую   и  ничем   неистребимую,    изводящую  тайком,  тихо,  но  верно.  Сколько  раз  я  вскакивал  зимними  ночами,  -  неужели  жизнь  так  и пройдет  без   тебя.  Мысль  эта  захлестывала,   как  удавка.  Обдавала  могильным  холодом.
Такие  ночи  я  проводил  у  окна,  уперевшись  лбом  в  небо.  Курил  одну  сигарету  за  другой,   пока  не  наступал  холодный   мглистый  рассвет.
 Зима   долго пытала меня, но  и  она  устала.   Талыми  синими  сумерками   дышать стало  легче.
В один из таких весенних вечеров, пришло мне в ум, что нет лучшего лекарства для меня, чем дорога.
Брат, провожая нас с Радой в табор, согласился: «Дураков дорога лечит.»
Я сделал выбор и нисколько об этом не жалею. Всю весну мы кочевали по Бессарабии, лето стоим в Крыму, а по осени двинемся на Балканы.
В Сербии жили мои прадеды, я родился там, мне хочется прикоснуться к родной земле.
Рада смирилась с тем, что мое сердце ей не принадлежит и находит утешение в нашем недавно родившемся сыне.
Сам я, поняв, что нет наказания без преступления, принял жизнь такой, какая она есть и благодарен ей за все.
За эту пыльную, каменистую дорогу.
За знойную, дышащую покоем степь.
За зреющий на ветке, сочный бахчисарайский персик.
За то, что я - цыган, что моя жена - цыганка, а значит, наши дети будут
 носить в горячих сердцах тайну, которую никто никогда не разгадает.
За нестерпимый блеск далекой звезды. И когда-нибудь, когда придет мое время, я легко и радостно оторвусь от земли и поцелую эту звезду.

Прочитать  книгу " Дарина" можно на сайте магазина "литрес", амazon,ozon.ru:
https://www.litres.ru/viktoriya-polileeva/darina-povest/