Вершина. Часть 11. Глава 10

-  Скажи, ты знала? Знала и не предупредила меня?
-  Ты забываешь, Эрнесто, я не Господь Бог! У меня было предчувствие и даже порыв: в тот день я отдала ему всё до последней капельки возможного. Но есть вещи, которые мы изменить не в силах.
-  Что же тогда мы можем?
-  Всё и ничего... - её глаза наполнились вселенской грустью, и она отвернулась.
-  Прости! Я не имею права упрекать: тебе самой тяжело, ты тоже его любила... - обжигая ладонь, провёл по её огненным волосам, они сразу же оживились и засияли золотым светом.
-  Скоро и ты покинешь меня. А я... даже умереть не смогу!
-  Не плачь, родная, не плачь! Ты должна верить! Мы обязательно что-нибудь придумаем!
   Ливень, разразившийся над нашими головами, был мне ответом.
-  Ты проводила его?
-  Нет. Он ушёл слишком быстро, за грань моих возможностей и стал недосягаем.
   Дождь вновь усилился, и лишь мои к ней прикосновения, ослабляли потоки скорби.
   Никто из нас не ведал того, что там за чертой. Теперь Амато знал, но он уже ничего не мог рассказать.
-  Бог милосерден будет к нему, я верю! Он умер, защищая жизнь моих детей, за други своя!
-  Дай мне глоток любви! - взмолилась Эделина, почти задыхаясь.
   Я сомкнул свои губы с раскалённой лавой и вдохнул в себя огонь. Мы оба страдали и не знали, как друг друга утешить.
   Когда вернулся, ощущение было такое, что кто-то влил в моё тело раскалённое железо. Боль столь сильна, что пришлось долго отмокать в ледяной воде, но я знал, что это не смертельно и вскоре она пройдёт, в отличие от той, которую не залечишь.
   Никто не догадывается об истинной причине моей любви к ледяным ваннам в последнее время. Амато знал и точно так же спасался. О, Боже, как же мне его не хватает! На каждом шагу, каждую минуту каждого дня...
   Козимо приставил ко мне десять человек из своей личной охраны, теперь они повсюду следовали за мной и сопровождали моих детей. Один вид этих рыцарей вызывал трепет и уважение. Великий герцог, как никто другой, знал, что такое постоянная угроза жизни. И хотя с врагами он расправлялся без промедления, никогда не знаешь, кто станет новым врагом, когда ты у власти такого лакомого места на земле, как воспетая поэтами и композиторами, всеми любимая Тоскана.
   Я не мог находиться дома, где всё напоминало о случившемся, и уже на следующий день после похорон приступил к своим обязанностям советника. А заключались они в основном в том, чтобы находиться подле Козимо в беде и в радостях, в деловых переговорах и личных беседах. Если этот человек кого-то допускал к себе, то держал уже мёртвой хваткой.
   В один из дней в приёмную прибыл папский прелат святой инквизиции и, прежде чем говорить, потребовал, чтобы я вышел.
-  Граф Гриманни - моя правая рука, а у меня нет секретов от своих рук. - Козимо демонстративно продемонстрировал их обе кардиналу с морщинистым злобным лицом, совсем не напоминающим духовное. Скорее этому святоше подошла бы роль палача, я вспомнил проклинавшего Эделину у костра, и как мои пальцы сомкнулись на его дряблом горле. От дурного предчувствия засосало у меня под ложечкой.
-  Речь пойдёт как раз о нём. И если у Вас, милостивый Государь, есть желание спасти свою бессмертную душу, прикажите ему немедленно нас покинуть.
   Козимо побледнел, с трудом сдерживая гнев:
-  Эрнесто, подождите за дверями.
   Тут я осознал всю значимость происходящего, с трудом переставляя вдруг ставшие ватными ноги. Зная, где находится тайная лазейка со слуховым окном, прильнул к нему. Однажды Козимо сам попросил меня воспользоваться этой хитростью, чтобы быть в курсе его переговоров с послом Франции, отношения с которой оставляли желать лучшего. Устроившись прямо на полу, я пытался успокоить своё сердцебиение.
-  Вы должны понимать, Ваше Высочество, что только из уважения к Вам, я до сих пор не арестовал его и не предал суду. Буквально вчера мне стало известно о том, что дочери у него две, рождены от разных жён, одна из которых была уже в то время монахиней! - его голос приобрёл высокие тона от праведного возмущения. - Этот безбожник прокрался в святая святых и обесчестил невесту Божью! Уже за одно это его нужно было предать самым страшным мукам!
-  Не забывайте, что речь идёт о его законной жене, силой сосланной в монастырь!
-  Не перебивайте, Ваша Светлость! Скажу больше, обе дочери, как две капли воды похожи друг на друга! Это попахивает связью с нечистой силой! Мало того, этот ужасный человек вознамерился официально женить сестру на брате, какая мерзость! Это - инцест, караемый по закону смертной казнью! - он вопил, как будто его ужалили в мягкое место, пытаясь произвести на Козимо должное впечатление. - Вы не имеете права закрывать глаза на то, что происходит!
-  Вы дадите сказать мне хоть слово, Ваше Святейшество! - Козимо зарычал, как лев. - Антонио Гриманни... - он откашлялся, пытаясь совладать с собой. - Мой бастард!
   Жаль, что я не видел происходящего.
   Прелат замолчал, переваривая только что услышанное.
-  Я дал Изабель Гриманни титул и чужое имя, чтобы не раскрывать этой тайны.  Брак между ними позволит продлить древнейший род без ущерба для кого-либо. Вам ли не знать, сколь уважаема эта семья и какие заслуги имеет перед Папой Римским!
-  Так вот оно что! Рука руку моет, как же я не понял этого раньше! Когда-то этот граф прикрыл Ваш позор...
-  Попрошу выбирать выражения в моём присутствии! - железные ноты в голосе герцога даже у меня вызвали мурашки по коже. - Лучше бы Вы занялись расследованием личности написавшего этот омерзительный донос! Они обвинили во всех грехах мира чистейшего ангела, взращенного в монастыре святой Вероники, крестницу Великой герцогини! Вы сами видели это дитя?
-  Дьявол часто одевает ангельское обличье... - пробормотал инквизитор.
-  Имейте в виду, я так этого не оставлю! - Козимо сам теперь ходил по лезвию ножа: герцог ты или нет, с инквизиторами не поспоришь. - Просите, что хотите взамен, но оставьте эту семью в покое.
   Что испытывал я в этот момент? Стоит ли говорить?..
   Хоть я не видел беседующих, но чувствовал алчный тон в голосе духовного палача, как будто только и ждавшего этого предложения.
-  Святейший Папа давно просит Вас избавиться от ереси, хранящейся в Вашей личной библиотеке, Великий герцог! Начиная с античных классиков, заканчивая книгами Данте Алигьери, Франческо Петрарки, Джованни Боккаччо, Пьетро Аретино, Эразма Роттердамского и Никколо Макиавелли.
-  Помилуйте, многие из них в оригиналах!
-  Тем важнее их уничтожить полностью! По закону одно хранение этих книг - преступление перед Церковью Христовой! И если бы не моя личная к Вам привязанность и симпатия, Ваше Высочество, я бы давно начал процесс...
-  Хорошо, я открою Вам библиотеку и Вы сами выберете всё, что подлежит уничтожению. И мы забудем об этой истории с Гриманни, раз и навсегда!
-  Я требую публичного сожжения книг в назидание еретикам!
-  Я согласен, - голос Козимо поник.
   Представляете, что это значило? Выдающиеся труды величайших умов были собраны несколькими поколениями семьи Медичи... Слава Богу, что Элеонора не дожила до этих дней! Жертва, приносимая Козимо, была огромной.
   На следующий день состоялось публичное сожжение книг с провозглашением пламенной речи кардинала о вреде и губительном влиянии инакомыслия. И это на центральной площади Флоренции, всегда являвшейся центром культуры, науки и просвещения!?
-  То же самое, - кричал он, - произойдёт со всеми, кто будет хранить и распространять запрещённые книги, разлагающие умы и души людские!..
   На этом мучительном для всех зрелище была обязана присутствовать вся знать города, в том числе и ваш покорный слуга.   
   Я видел, как по вискам Козимо стекали капли выступившего пота, а жилки на лице и шее вздулись от напряжения, и не находил слов благодарности и утешения, зная об истинной причине этого поступка. Никогда после мы не говорили с герцогом об этом, но я точно знал, что теперь перед ним в неоплатном долгу. Он спас мою семью и детей, принеся в жертву драгоценную часть культурного наследия не только своих потомков, но и всей страны, а может быть, даже мира. С этого момента я не просто служил герцогу, а принадлежал ему целиком, до последнего вздоха, как Амато мне.

Продолжение: http://www.proza.ru/2013/10/18/1078